И волна упала, как семьдесят тонн дохлой рыбы, выброшенной на берег. С такой же ужасающей вонью. Собственно, это и были семьдесят тонн дохлой рыбы. Полуразложившейся. Желтой.

И, задыхаясь от боли и смрада, Аинэке снова проснулась.

Едкая, тошнотворная вонь упрямо не исчезала. Ее вместилище — вымазанное песком тюленеобразное — бесстыдно спало у нее под боком. Пронырливое, льстивое, подлое и услужливое. Коварное и насквозь фертильное. Как животное, как вонючий зверь, валяющийся в собственной моче и нечистотах. Грязь, грязь, грязь! Ей хотелось срывать с себя кожу, чтобы избавиться от этой грязи, в точности как во вчерашнем кошмаре. Срывать клочьями, вместе с мясом, до костей. А главное — ногтями выцарапывать из себя проклятое, готовое прорасти семя. Тюленьи глаза! Будьте вы все прокляты! Мор и проклятье на ваши головы! Почему я не могу уничтожить вас всех, истребить, очистить от вас Маг Мэлл?

Аинэке, все еще дрожа, вцепилась пальцами в заветную цепочку Глейп-ниэр и одним махом швырнула спящего роана на пол. Конопатый полутюлень пролетел добрый десяток шагов и врезался в угол тяжелого, окованного серебром комода. Аинэке передернуло от сдавленного ругательства, вылетевшего из его рта. Грязь, грязь, грязь!

— Ты чего? — изумленно вытаращил черные, лишенные белков тюленьи глаза роан.

— Заткнись, — прошипела Аинэке. — Пришло время платить по счетам, мальчик. Ты вел себя плохо. Я думаю, Брокку пора кормиться.

— Снова шутишь? — Он все еще пытался улыбаться, но теперь Аинэке хотелось блевать от его улыбок.

— Я вообще никогда не шучу. Ты был нерасторопным, дерзким, шумным, болтливым и грязным. За такое я убиваю медленно и жестоко. Брокк, он твой. Можешь начать с его бесстыжих тюленьих глаз.

Киэнн нехотя оторвал взгляд от стеклянного потолка и швырнул в никса последнюю опустошенную бутылку.

— Твоя очередь идти за водой.

Нёлди задумчиво повертел прилетевший предмет в руках:

— А мне казалось, что как раз твоя.

Киэнн паскудно осклабился:

— Тебе показалось, пупсик!

Хотя, по совести, очередь и впрямь была его. Тем паче, что почти весь трехдневный запас он выжрал в одиночку, перещеголяв в этом даже Шинви. Но перспектива тащиться три часа вниз и потом примерно столько же обратно наверх Киэнна совершенно не грела. Да и спуститься он туда сейчас смог бы, наверное, только кубарем — фоморская водица била в голову почище бурбона.

Никс сокрушенно качнул головой:

— Да поднимись ты к ней уже! Хватить на ее задницу через потолок пялиться!

— Будто сам не пялишься! — огрызнулся Киэнн.

Нёлди вздохнул:

— А я-то тут при чем? Киэнн, хватит валить с больной головы на здоровую! Иди и решай свои половые проблемы, а не заливайся тут как тропическое растение!

Киэнн, шатаясь, поднялся на ноги и выдернул пустую бутылку из рук никса:

— Лучше уж я за водой схожу. Давай сюда сумку!

Никс несколько секунд поколебался, но потом все же вручил ему зачарованную бездонную суму, которая теперь служила им для транспортировки воды из подземного колодца на трехсот тридцатый этаж башни. Перекинув длинный кожаный ремень через плечо, Киэнн нетвердой походкой, пересчитывая углы и любовно ощупывая стены, вывалился за дверь. Краем глаза уловил, как Нёлди напоследок проводил его полным отчаяния взглядом. Да пошел он!

Признаться честь по чести, он и сам не знал, почему избегает встреч с фоморкой. По какой причине ему было проще протопать семь тысяч ступеней по винтовой лестнице, нежели последовать вполне адекватному совету Нёлди. Ну, обломала она тебя, конечно. Жестоко обломала. И что теперь? «Как она могла, я же так неотразим, вон, даже в зеркалах не отражаюсь?»

Спору нет, неприятно, когда уже, считай, стянув трусики и раздвинув ножки, подружка вдруг вспоминает, что на кухне булькает суп, в ванной течет кран или где-то во дворе ее возвращения с разведки ждут два оболтуса-фейри. Как ни странно, думаешь в такой момент не о том, какая она умница, что помнит о таких ответственных и важных вещах, а о том, что в тебе она, похоже, не слишком заинтересована.

Конечно, когда в твоем распоряжении было пару миллиардов взрослых самок человека, единственной реакцией на подобного рода конфуз было бы: сама дура, не знает, от чего отказывается.

Ну да, когда ты — единственная живая особь женского пола на этом свете, можно и выкобениваться!

Так дело только в этом?

Вряд ли… Было бы все так, ты бы просто пошел к ней, зашвырнул ее очередной бесценный фолиант куда подальше и оттрахал ее прямо на полу библиотеки, к вящей радости наблюдающих с нижнего этажа!

Или ты просто боишься ее?

Ну, может, и боюсь. А то я не знаю, на что эта братия способна! Знал бы никс, с кем связывается — тоже б, небось, тогда обделался. Ему еще крупно повезло, что способности фоморки пребывали «в спящем режиме»! Дерьма бы от него не осталось, проснись она раньше!

Вот только Эйтлинн отчего-то тоже избегала Киэнна. Пятые сутки кряду не выползая из своего проклятого фоморского книгохранилища. Конечно, еще хорошо, что она не облюбовала одну из двух других библиотек — на шестисотом или на девятьсот сороковом. Таскать воду туда было бы куда печальнее.

Обойти Стеклянную Башню целиком им, понятное дело, оказалось не под силу. Еще бы: почитай, тысяча этажей, каждый из которых дал бы фору крупнейшему торговому центру Америки! К счастью, будучи немного знакомым с замковой механикой, Киэнн сразу посоветовал не слишком задерживаться на первой сотне этажей. Но оказалось, что можно было смело пропускать даже первых две или три сотни: по большей части, это явно были комнаты для слуг или низших сословий (пес этих фоморов знает!), складские помещения, сторожевые, оружейные и то ли бывшие зверинцы, то ли камеры для пленников. Постепенно вслед за ними стали появляться обширные детские, гостиные, обеденные, залы для фехтования и стрельбы, какие-то игровые залы и битком забитые экзотическими нарядами гардеробные. В одной из последних Эйтлинн неожиданно зависла на несколько часов. После чего облачилась в текучее полупрозрачное платье, казалось, сшитое не из ткани, а из морских волн, на гребнях которых плавно покачивались жемчужины звезд. Для того, чтобы хоть что-то прикрывать, этот наряд, конечно же, не предназначался…

А потом стало понятно, что даже задерживаясь на каждом из этажей на каких-нибудь полчаса, они рискуют потратить на осмотр несколько недель. И по мере удаления от подземного яруса с его колодцем, все сильнее обрывалась связь с единственным средством поддержания жизни в этом мертвом краю. Потому как, чего они здесь так и не нашли (не считая главной цели своих поисков: выхода), так это запасов пищи и питья. Ну и девочек тоже, конечно. Хотя на последнее никто и не рассчитывал.

Фит фьята с замка упала в момент открытия колодца. Однако если Эйтлинн, по ее заверениям, теперь видела башню во плоти из мрамора и рубинов, то для Киэнна и двух других фейри стены и потолки оставались стеклянными. В чем, конечно, были определенные преимущества: раздолье для вуйериста! Судя по всему, этих самых фит фьята на фоморскую башню было насажено куда больше одной, ни дать ни взять слоеный пирог. Так, о еде не думать…

Любопытно, что фоморка опять не помнила, как ушла в транс и пропела песнь Глейп-ниэр. При ней Киэнн по-прежнему избегал называть вещи своими именами, предпочитая звать леденящее кровь заклинание «песней шторма». — А может уже хватит лгать? Она должна знать, что делает. Или ты все же предпочитаешь идти за слепым провожатым?

Пожалуй, это было ещё одной причиной, по которой он так старательно увиливал от разговора с Эйтлинн. Может быть, даже самой веской причиной. По крайней мере, «я трушу сознаться в очередной лжи» звучит куда более знакомо и понятно, чем «я отчаянно хочу оказаться с ней наедине и боюсь, что она пошлет меня нахрен». Потому что последнее — чистейшей воды идиотизм. Ты идиот?