Игни снял мокрый плащ, сложил его так, чтобы можно было повесить на сгиб локтя сухой изнанкой. Магические непромокаемые плащи – удовольствие дорогое даже в Акато-Риору, где волшебные вещи намного доступнее, чем где бы то ни было. Игни пока что довольствовался обычным, но зато шляпу ему выдали в Чайном домике такую, что не боялась воды.

Хозяин чайной пристально глянул на гостя, по-птичьи склонив голову к плечу.

– Опять принес в мою лавку кислое настроение, сынок? Что-то ещё стряслось?

Игни заставил себя широко улыбнуться и спросил, не вернулся ли господин Бродэк. Старик ответил отрицательно и тут же с любопытством поинтересовался:

– А то письмо? Неужто господа искатели не догадались, кто его отправил?

Игни пожал плечами. Как он понял, старших коллег интересовало вовсе не письмо, а что-то более значительное, стоящее за ним. Шеф, не забывая мягко улыбаться, давил на Бродэка, подозревая его в связи с бандой преступников, а второму ничего не оставалось, кроме как пытаться защищаться и, в конце концов, с позором бежать. Не обязательно уметь видеть дыру в Покрове, достаточно подмечать сигналы тела, чтобы понять, что у человека пробиты границы. Такой проницательный человек, как шеф-искатель, наверняка должен был заметить, как изменилось поведение его сотрудника, поэтому и поверил Игни на слово, поручил ему найти неопровержимые доказательства.

Игни сел за стойку и пристроил плащ на соседний стул. Облокотился о столешницу, подперев щеку кулаком.

– А давайте погадаем, мастер Ламеш, – предложил он, улыбаясь одним уголком рта. – Вы предлагали заварить волшебный чай.

– А ты отказался, – безмятежно напомнил Ламеш, протирая чайничек белым полотенцем.

– Всё изменилось. И теперь мне без вашего гадания не обойтись, почтенный.

Игни достал из кармана блокнот и самописку. Щелчком большого пальца сбил колпачок и подушечкой проверил остроту вечного пера. Он покупал самые тонкие, больше подходящие для художников и каллиграфистов, чем для искателей.

– Опять в долг? – уточнил Ламеш, снимая с полки банку.

– Я привык платить за магию, почтенный, – во рту от этих слов стало кисло и горько. Игни проглотил комок в горле. Запретил себе отводить взгляд: нужно выяснить, что человек Империи знает, потому что из оговорок, полученных только за сегодня, можно сложить целый обвинительный приговор. А можно не сложить. Игни не хотел судить сгоряча.

Морщинистое лицо Ламеша хранило легкую заинтересованную улыбку в каждой складке. Многие в Империи так улыбались – потому что на мрачных и недружелюбных какая-нибудь добрая душа непременно донесёт охотникам за крамолой, и на твоё имя заведут досье как на неблагонадежного. Начнут следить и выяснять, насколько часто на твоей физиономии появляется недовольное выражение. Игни эта наука всегда сложно давалась. Несмотря на то, что это был вопрос безопасности. Вот и сейчас застывшая на губах улыбка неудержимо отклеивалась с одной стороны.

– Говорят, Древняя магия требует слишком большой цены, – с полувопросительной интонацией, но при этом мастерски скрывая интерес за равнодушием уточнил мастер Ламеш. Он вынул из-под стойки медный совочек и взял меру ароматного чайного листа. – Говорят, Древняя магия забирает разум в качестве платы за противоестественное могущество.

Слова – едкие, ядовитые – на имперском наречии рвались с языка Игни, но он удерживал их. Не время сейчас и не место, чтобы дать им прозвучать.

– Не понимать, как это связать с письмом Бродэка, – с сильным акцентом, теряя правильные спряжения, выдавил Игни.

– Бродэк тоже платит свою цену, разве нет? Лучший из лучших. Второй после шефа. Каждый мальчишка знает его имя. Легко быть на виду. Еще легче заиграться. Не успел ты подумать, сколько готов поставить на свою карту, как выясняется, что ты был шахматной фигурой в руках другого игрока.

Игни вскинул голову, как пёс, почуявший добычу.

– Какого игрока?

– А ты почитай его последние статьи, – посоветовал Ламеш. – Глядишь, наведут на размышления.

Они оба взглянули на сложенную вдвое вчерашнюю газету, которая лежала на стойке. И оба одновременно протянули к ней руки.

– Можно мне?.. – Игни развернул газету, не дожидаясь разрешения. Попробовал бы Ламеш протестовать! У Игни еще после «урока» от шефа горели руки. Почти буквально. Тонкая газетная бумага под подушечками пальцем начала темнеть, но Игни не заметил. Он искал подпись Матьяса Бродэка. И нашёл почти сразу: под короткой заметкой.

«Князя Алишера видели в Акато-Риору»

«Человек, не пожелавший назвать свое имя, сообщил искателям, что в Среднем городе видел младшего брата короля Эриена. Искатели подробно расспросили очевидца о приметах князя Алишера, соотнесли с его портретом, и пришли к выводу, что человек определенно описывает изгнанника.

Очевидец сообщает о высоком росте, худощавом телосложении. Подчеркивает, что совершенно точно видел разные глаза: один зеленый, другой фиолетовый. А также белые волосы, свойственные королевскому семейству. Волосы коротко подстрижены и уложены по имперской моде.

Матьяс Бродэк проверяет полученную информацию и напоминает, что князь Алишер был обвинен в убийстве принца Энрэ и изгнан из Белого города двадцать лет назад. Любая информация о местонахождении его светлости обязательно должна дойти до сведения искателей и городской гвардии. Со своей стороны искатели, как всегда, гарантируют вознаграждение».

Игни пролистал газету, но больше ничего не нашел. Единственное объявление, подписанное куратором отдела расследований, касалось князя Алишера, имя которого не сказало Игни ничего сверх того, что оно уместнее бы смотрелось на страницах о-диурской газеты «Зеркало Империи». В Акато-Риору шипящие звуки были настолько не в чести, что казалось, что их вовсе позабыли, когда придумывали язык.

– Князь Алишер? – поднял глаза Игни.

Мастер Ламеш поставил перед ним чайную чашку: на этот раз он заварил не черный чай, а белый. Тонкий теплый аромат напоминал о жарких летних сумерках в столице Империи.

– А как же мы будем гадать, почтенный? – рассмеялся Игни. Он ожидал, что в чашке будет столько же заварки, сколько воды, поскольку некоторое время жил с девушкой, которая занималась такими гаданиями: разрисованные потрепанные карты, звездные карты, линии на ладонях и причудливые рисунки мокрого чайного листа на фарфоровых стенках. Игни привык, что за тягу к познанию будущего клиентам приходится платить настолько терпким вяжущим вкусом чая, что третий глаз не то что открывался, а распахивался и слезился.

– А зачем гадать на чаинках, если ты сам догадался, сынок? – Ламеш поднял свою чашку и, жмурясь от удовольствия, сделал первый глоток.

Почти все искатели уже разошлись – кто по делам, кто по домам. Выпускающий куратор собрал вокруг себя дежурных, негромко втолковывал что-то белому, как бумажный фонарик, Тиро. Игни не подошёл к коллегам, только приветственно кивнул тем, кто поднял на него взгляд. У него были все основания опасаться, что ему тут же придумают поручение, а он хотел сперва найти момент, чтобы заглянуть в кабинет господина Бродэка, пока его самого нет на рабочем месте.

И найти… что-нибудь найти.

Игни прошел к своему столу, повесил мокрый плащ на дверцу, а шляпу снимать не стал. В конце концов, он выбрал эту работу именно ради того, чтобы не ходить без головного убора – даже в помещении. Тиро как-то показал новичку забавную картинку, которую какой-то остряк прислал в Чайный домик с нарочным еще до того, как Игни взяли стажером. На листке бумаги, приколотом булавкой к доске с расписанием дежурств, был нарисован голый искатель в мыльной пене и в шляпе. Сам рыжий не забывал оставлять головной убор за пределами ванной комнаты, но все равно увидел в карикатуре толстый намек на себя и оттого смех у него вышел принужденный, неискренний.

И тогда он подумал: «А что если у остальных тоже есть причины что-то скрывать под шляпой?»