Странное чувство родилось в сознании, наполняя невероятной силой и уверенностью в себе. Как тогда, на военной базе, когда из ангара выполз гигант, остановленный одним лишь словом.

Ощущение все нарастало и нарастало, с гулом и слабым потрескиванием… И вот оно стало настолько мощным, что от его вибрации все тело должно было разорваться на тысячи мелких брызг. Борьба казалась бесполезной, хотелось сжаться в комок, чтобы унять сладостное всесилие, грозящее обернуться смертью.

Тарас боялся вдохнуть, ведь даже капля чего-то извне могла переполнить его окончательно. Но несмотря на страх вдохнул он глубоко, и закричал от отчаяния, во весь голос, понимая, что больше ничего сделать уже нельзя…

…Лукас отшатнулся. Тарас вновь осознал себя стоящим в резиденции Великой Бульбы, посреди ее телес, заслонивших каждый сантиметр огромного помещения. Едва завидев своего врага, он выбросил удар в голову старика и тот упал, охнув от неожиданности.

Но это было не совсем то, что принес с собой таинственный астральный шарик. Тарас вернулся в сознание уже другим, он снова видел. Каждую картофельную жилку Лукаса, каждый нервный узел Матери, охотников…

Рабочий поднял руку, призывая ко всеобщему вниманию, и сотни охотников сделали шаг вперед, отойдя от стен. Мысленно парень приказал им освободить людей из щупалец. Стремительные твари с удивительной скоростью и злостью принялись отрывать щупальца с людьми. Черная масса начала вибрировать. Ее боль и страдания откликнулись эхом в сознании Тараса.

— Не может быть… — изумленно пробормотал Лукас. — Остановись, что ты делаешь?

— Теперь моя очередь показывать свою мощь.

Тарас распорядился, чтобы охотники, освободившие людей, вынесли их прочь из лаборатории. Но большая часть тварей осталась с пустыми руками и потому застыла, ничего не предпринимая. Сам Лукас, а также черная глыба Матери оказались слишком сильны, и рабочий, едва попытавшись надавить на них, тут же отказался от этой затеи.

Поэтому осталось самое разумное — натравить цепных псов на их собственных хозяев. Мысленный образ-приказ впечатался в сознание каждого охотника: «Растерзать!»

Мутанты сорвались с места в ту же секунду. Лукас отбивался, как мог. В какой-то момент его тело стало едва различимым в вихре смертоносной смолянистой массы, мелькали когти и хлестали брызги. Когда все стихло, старик остался на ногах, в отличии от тех, кто покусился на его жизнь. И тогда Тарас сам принял участие в драке. Он выждал удобный момент, когда противник отвлекся, после чего появился рядом, как из ниоткуда, ударив старика в лицо. Тот упал, оскалившись в приступе ненависти. На его виске появилось рассечение.

Этой форы было вполне достасточно. Рабочий приказал охотникам отступить, сам же схватил врага за сгусток щупалец, которые тот выставил перед собой, чтобы защититься. Намотав их себе на руку, он принялся проделывать все то, что не так давно делали с ним. Пол, стены и потолок давно бы обрушились от этих чудовищных ударов, когда в них впечатывался беспомощный деспот, если бы их не покрывало черное полотно, ткань Матери, ее шатер и ложе одновременно.

Когда стало ясно, что противник полностью утратил волю к сопротивлению и теперь просто ждет, когда все закончится, Тарас наступил ногой на грудь Лукаса, сильнее обхватив жгут извивающихся щупалец, напрягся… И оторвал их все, одним разом, вместе с половиной плеча, захватив и значительный кусок кожи на груди.

От того, как заверещал Лукас, заложило уши. У обычного человека от такого напряжения, скорее всего, порвались бы гланды. Это был крик нечеловеческих страданий и ужаса.

Но Тараса только распалила эта картина полнейшего отчаяния жертвы, и он принялся избивать злодея тем, что держал в руках. Он бил вновь и вновь, как плетью, пока в его руках не остались жалкие отребья, похожие на измочаленную коровью требуху. Собственно, от Лукаса осталось едва ли что-то более приглядное.

Но в помещении было кое-что ещё, с чем следовало бы разобраться. Тарас приказал всем охотникам до единого уйти на поверхность. Они быстро исчезли, просочившись в вентиляционные отверстия.

Тарас остался наедине с Матерью.

Он стоял напротив черной глыбы и стремился сфокусировать на ней взгляд, но всякий раз она таяла, потом появлялась вновь, вибрировала и застывала. Это живое существо было вне привычных законов физики. Тарас постарался собраться с мыслями. Он будто видел её насквозь. И прекрасно понимал, что Бульбу следовало бы уничтожить, но руки не слушались его, повиснув безвольными плетьми.

Да и как убить такого большого монстра, чья плоть — это все вокруг? Избивать кулаками и ногами? Рвать на части?

Он долго и пристально смотрел на нее. Чувствовал и понимал, что в ней нет ни капли зла. Всё, что она испытывала сейчас — что-то сродни умилению. Наверное, как-то так мать смотрела бы на непокорного, но любимого сына.

Тарас закрыл глаза и неимоверно долго стоял так, покачиваясь из стороны в сторону.

А затем развернулся и пошел к лифту.

Нажал на кнопку первого этажа, дождался, пока закроются двери.

Кабинка тронулась, поднимая его наверх.

Лифт раскрыл двери на первом этаже. Тарас медленно вышел в холл, оставляя за собой заметный кровавый шлейф вперемешку с черной жижей, которой был покрыт с ног до головы. Его рука, сжимающая щупальца, слегка дрожала от пережитого потрясения, и сложно было сказать точно, что именно его волновало больше. Победа над самым главным врагом в своей жизни или же безмолвный уговор с черным монстром, чьи материнские чувства погубили человеческую цивилизацию? Это было так странно и нелепо, что рабочий ушел в свои мысли с головой, как в темный омут. Погруженный, он шел по зданию, волоча за собой трофей.

В центре фойе собрались спасённые охотниками люди. Сами монстры расступились в разные стороны, не проявляя агрессии. Но пленники по-прежнему смотрели на них во все глаза — не так давно эти удивительно смертоносные твари за считанные минуты обезвредили весь боевой отряд! Как можно оставить их без наблюдения, хотя в этом и не было большого смысла. Мало ли, вдруг это очередной этап плана, в который никого не посвятили?

Но стоило появиться новому участнику собрания, как все внимание было обращено в его сторону. Человеческого в этом парне осталось не так и много: черно-алый, с чем-то непонятным вместо правой руки, он волочился по полу, как мертвец, чужой волей вернувшийся с того света. Кто-то вздрогнул, кто-то охнул, кто-то принялся пятиться назад, многие последовали его примеру. Тарас не замечал этой реакции на свое появление, а потому, как только опомнился, с удивлением посмотрел на отступающих союзников. С легким удивлением он отшвырнул от себя сгусток измочаленных конечностей злодея, победно провозгласив:

— Это всё, что осталось от Лукаса! Гад поплатился за свои грехи! Ура!

Особого впечатления в рядах пленников это не произвело. Они были в крайне плохом расположении духа. Может быть потому, что на них еще действовали вещества, введенные Великой Бульбой, может быть к тому добавлялся эффект наркотиков — в общем, они только и смогли, что нестройно бросить несколько фраз.

Из коридора вышло несколько солдат деспота, вооруженных винтовками, но ко всеобщему удивлению никто не стал стрелять. Тарас подозвал одного из бойцов и передал ему ключ, снятый с шеи Лукаса. Парень обнаружил этот трофей случайно. Видимо он снял его, не отойдя от горячки боя, а если точнее — дальнейшей экзекуции врага.

Солдаты, так же молча, как и появились, ушли прочь. Им дана была команда освободить всех, кого заперли в тюрьме этой странной лаборатории.

Ласточка, Энни и Карти сидели на полу, чуть в стороне от основной компании. Они негромко о чем-то переговаривались, пока к ним не подошел Тарас.

— Как вы тут? — спросил он.

— Так себе, — ответила Энни. — Голова кружится…

— Пойдёмте на улицу, на свежий воздух.