— А как же твари?

— О них можете больше не беспокоиться.

Все они вышли наружу, щурясь под теплым солнцем. Здесь было на удивление тихо, трупы мутантов и людей куда-то исчезли. Тарас не стал рассказывать, что это по его команде несколько охотников занялись грязной работой. Он просто не смог бы толком объяснить, как у него получается держаться на связи с такой ордой других полуразумных существ.

Хотя он не очень доверял своей догадке, но все же ему подумалось, что каждый мутант — это пустой сосуд. И кто-то, наделенный особым даром или полномочиями, способен наполнять эти сосуды собой, становясь всем сразу и никем одновременно. Где-то на середине этих рассуждений рабочий потерял логическую нить, потому прекратил предположения еще при первой попытке.

Люди выходили и выходили, освобожденные из камер. Они настороженно оглядывались вокруг. Затем, когда понимали, что опасность не грозит им немедленной расправой, обращали внимание на тех, кто уже собрался на парковке перед лабораторией. Тогда они искали подвох в чем-то, что пока скрыто от их глаз — смотрели на крышу лаборатории. Но и там никого не было, потому они подходили к кому-то знакомому и принимались расспрашивать.

Чуть позже с помощью новых способностей Тарас выяснил, что все солдаты питались из местных складов, имеющих большой запас питьевой воды, консервов и сухпайков. Он приказал принести достаточно еды для пленников, и вскоре бойцы вынесли наружу несколько ящиков с провиантом. Все трое близких товарищей Тараса взяли на себя ответственность по раздаче еды.

Они старались оценить состояние человека, чтобы не вышло так, что слабый и обессиленный получил бы ровно с тем, кто почти не пострадал. Впрочем, когда на асфальте появилось так много еды, что ее хватило бы на всех, а то и на несколько раз, дележка превратилась в шведский стол. Каждый брал то, что считал нужным, и столько, сколько ему требовалось.

Тут и там можно было увидеть сидевших прямо на теплом асфальте людей, кто-то жертвовал курткой или плащом, расстилая их. Получилось нечто вроде большого пикника на несколько десятков человек. Они беседовали все громче, понимая, что опасность и вправду миновала. Но были и те, кто наотрез отказался делать вид, что все хорошо.

Светило яркое солнце, лаборатория выглядела как выгоревший череп великана. В его глазницах все еще клубилась тьма, но никто ее не боялся, потому как возвращаться туда больше не придется. Тарас дождался, когда его друзья освободятся и, отыскав Льва, пригласил его присоединиться к девушкам и Карти.

Они расположились на освобожденных от тушенки ящиках, сев просторным полукругом.

— Как вас захватили? — спросил Тарас.

— Вот эти, — Энни указала на охотников. — Оказались очень шустрыми и сильными. Они нас обезвредили, как детей. Ты правда теперь можешь ими управлять?

Тарас кивнул.

— Но как?

— Не спрашивай, — ответил он. — Я вряд ли смогу это внятно объяснить. Давайте лучше подумаем, что мы будем делать дальше. Куда девать всех этих людей?

— Я предлагаю вернуться в долину, — вступил Лев. — И заново отстроить деревню. Как-никак, родные места сердцу всегда ближе. А рук у нас теперь много, быстро управимся…

— А с этими что будем делать? — Ласточка показала на солдат. — Тоже к себе возьмём? Или тут оставим?

— Понятия не имею… — Тарас нахмурился. — Давайте попробуем их отваром отпоить, может, и выйдет толк…

— А что с той главтварью в самом низу?

— Я еще не решил. Пока что она жива.

— Это не опасно? — напряглась Энни.

— А что она сделает? — возразил Тарас. — Сама по себе она беспомощна, а тварями теперь управляю я. Так что навредить она никак не сможет.

— А с этим местом что будем делать? — Ласточка обвела рукой всю лабораторию. — Тоже оставим?

— Конечно, оставим. Ты же хотела тут покопаться, знания поискать? Ну вот, пожалуйста. Теперь можешь исследовать, сколько хочешь, и никого не опасаться.

— Правда? — Ласточка просияла. — То есть можно прямо сейчас?

— Да. Но на всякий случай я составлю тебе компанию…

Энни, Лиана и Лев понимающе переглянулись, но никто ничего не сказал.

…Они поднялись на пару этажей и забрели в первый попавшийся кабинет. Здесь было много столов, расположенных вдоль стен. В центре высилось нечто вроде подставки для доски, у дальней стены потолок подпирали шкафы с документацией. В целом, здесь было чисто и довольно уютно. Вероятно, в далеком прошлом в этом месте проводились важные заседания.

Огромные жалюзи на высоких окнах, полуоткрытые, создавали своеобразную атмосферу.

Ласточка увлеченно копалась в бумагах, кипами складывая их на стол. Порой ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до какой-нибудь полки и тогда Тарас мог очень подробно рассмотреть ее фигуру, вытянутую в струну. Он сидел за одним из столов, предположительно — директора или главного заседателя, или кого-то еще, кому полагалось вести собрание.

Девушка иногда поглядывала на него, украдкой поднимая глаза. Эта игра в тайные гляделки нравилась обоим, уединение навевало на мысли о чем-то большем.

— Ты знаешь, — нарушил молчание Тарас. — Я хочу тебя поблагодарить.

— За что? — удивилась Ласточка, и ее тонкие брови изогнулись дугой.

— Как бы это сформулировать… Не знаю. Я ж простой рабочий, словам высоким не обучен. У нас как было… Видишь девку симпатичную, свистишь ей вслед. Она если жопой вильнула, значит, не против. А там уже и слов не надо, всё само получается…

— И что, многим ты вот так свистел?

— Бывало.

— Успешно?

— Когда как.

— Понятно.

— Чёрт, — Тарас поскреб затылок пятерней. — Я вообще о другом хотел сказать.

— А почему-то сказал об этом, — девушка принялась сортировать листы одной из стопок.

Прежде чем заговорить снова, парню пришлось собраться с духом.

— Так вот, — выдохнул Тарас. — Там, в Городе, жизнь совсем скотинья была. А скотинам какая высота, когда говно сплошное под ногами хлюпает да засасывает? Одна отрада — выйти в Город, на праздник пару раз в год, да краем глаза на красивых женщин из центра посмотреть. И вот глядишь на них, и понимаешь, что у тебя такой никогда не будет. Ни-ког-да. И так тошно становится, хоть вой… Может, только из-за этого я и бунтовал, кто знает? А потом, когда за куполом мне совершенно случайно попалась одна девушка, я понял, что до этого вообще никакой красоты не видал.

Ласточка сделала вид, что нашла очень интересный лист бумаги. В тонкой линии солнечного света стало видно, как покраснели мочки ее ушей.

— И так уж вышло, что я с ней рядом провёл много времени. Привязался к ней, как щенок. Любовался исподволь. А она меня поддерживала в минуты сомнений.

Тарас поднялся из-за стола, неторопливо приближаясь к Ласточке. Встав так близко, как ему позволила смелость, он осторожно взял ее руку в свои ладони.

— А однажды, когда я спас её из рук злодея, она спросила меня. Кого имел в виду тот гад, называя моей любимой? Я заволновался и не успел ответить. А потом закрутилось, завертелось, и возможности не представилось больше. И снова злодей похитил её. Он был очень силён, а я проиграл битву. И даже умер. Но там, в глубине смертной тьмы я вспомнил её имя. И только ради неё восстал из мертвых, и сразил гада, и спас любимую из его щупалец. Чтобы сейчас ответить ей на тогдашний вопрос. Моя любимая — это ты, Ласточка.

Тарас поцеловал ей руку, стараясь выглядеть хоть немного не такой деревенщиной, каковым себя чувствовал, но когда он поднял глаза на Ласточку, она уверенно прильнула к его губам.

Впервые за это бесконечное время знакомства, спустя столько всего ужасного и тревожного, можно было с полной уверенностью сказать, что он свободен. Парень ощущал себя именно так, и где-то внутри него даже имелся хороший ответ на предполагаемый вопрос: почему? Потому что когда-то давно от искреннего торжества его удерживало много всяких барьеров. Девушки были разные, но все с каким-то изъяном. И всегда приходилось закрывать на что-то глаза. Делать вид, что чего-то не замечаешь, но в этот момент, когда он осторожно обнял Ласточку за талию, он знал, что рядом с ним идеальное существо.