– Выпрыгивают из ниоткуда, – пожаловался Максим. – Чуть не раздавил одного, пока шмотки выгружал. Кидаются прямо под ноги, бестолочь. Посматривайте по сторонам и проверяйте, куда ставите сумки.
Троица углубилась в пальмовую рощу, разрисованную солнечными узорами. Черешки старых листьев на серо-белых стволах и пышные темно-зеленые шапки придавали пальмам богато убранный вид. Лоле чудились наверху спелые плоды, но Максим, ответственный в их команде за добычу кокосов с верхотуры, даже не стал проверять. Что это за пальмы, неизвестно, а пробовать незнамо что опасно не только для здоровья, но и для жизни. Лола слышала это наставление бесчисленное количество раз.
Соленый ветер бренчал тяжелыми пластинами пальмовых вееров, с неугомонностью ребенка проносился через мелколистные кроны мангровых деревьев, без разбору подхватывал все звуки, что успевал поймать на лету, кидал где попало и галопом несся дальше, безустанный, вечный, непокорный. Ребята посматривали на небо, проверяя, не растут ли на горизонте кучевые облака, не темнеют ли, не набираются ли влаги да силы, чтобы пролиться дождем. Но по небесному куполу бодро проносился все тот же серо-голубой зефир с ослепительными белыми боками, похожий на фигурки для торта. Лоле вспоминались сладкие шедевры Максима: торты, пирожные, тарталетки, печенья и пряники.
Под сдержанной лазурью неба тяжелая синева океана пробуждала волнующие мысли о его величии, о непостижимых глубинах и неразгаданных тайнах, о неизвестных обитателях и мифических созданиях, которые породили так много сказок и былин, красивых и страшных, навеки любимых. Волны закручивались пенистыми спиралями, бросались на берег с исступлением музыкантов, ударяющих в тарелки или барабаны, но тут же степенно откатывались назад, разглаживая белоснежный песок, точно в попытках вернуть все на место, исправить тот бардак, который натворили в порыве творческого импульса.
Палатку разбили под сенью пальмовой рощи. Приливные волны сюда не дотягивались, горизонт просматривался как на ладони, видимость была превосходная: ни пальмы, ни мангры не мешали. Ничто не препятствовало радиосигналу мчаться невидимыми воздушными потоками в поисках ответа, и можно было не бояться шторма: сильные волны будут гаситься о прибрежные скалистые рифы и мангровые корни. Впервые за долгое время троица чувствовала себя в безопасности.
Для хранения вещей, сумок с провиантом и прочей небесполезной яхтенной утварью решили соорудить двухскатный курень. Необходимый для этого материал они надеялись раздобыть в соседнем лесу. Туда и отправились. Лола осталась с дымовой шашкой наготове наблюдать за горизонтом, прослушивать между делом аварийную частоту и передавать сигналы бедствия.
За пальмовой рощей раскинулся мшистый лавровый лес. Здесь было сумрачно и душно. Лавры источали сильный пряный аромат, хорошо знакомый и очень приятный, но сами деревья выглядели измученными жертвами неизвестного недуга. Они сгибались, тянулись друг к другу, припадали к земле и скручивались в узлы, словно в корчах от сильнейшей боли. Спутанные кроны не пропускали солнце; густой и влажный воздух застревал в глотке и покрывал кожу невидимой пленкой. С заскорузлых ветвей свисали шматы зеленого мха, похожие на куски шкуры с длинной шерстью. Мох был всюду, куда ни кинь взор, словно по лесу промчался безумный леший и залепил им все, что попалось под руку: камни, стволы и корни, валежник и землю.
Травяной подстилки не было: нижний ярус оккупировал агрессивно разросшийся папоротник. В центре ярко-зеленых ваий темнели изящные коричневые «перья», похожие на страусовые. Между его яркими воронкообразными кустами проглядывала рыхлая черная почва, устеленная обломанными сучьями и прошлогодними листьями с хилых листопадных деревцев, притулившихся под плотной лавровой завесой. Некоторые кусты папоротников были примяты, другие обломаны. Ребята остановились и, присев на корточки, внимательно осмотрели поникшие вайи. Не дикие звери точно, тогда кто?
В самых темных местах раскинулся неприступный остролист, разряженный красными бусами. Несколько раз пришлось искать путь в обход колючим зарослям отцветающей ежевики. Земля перед ними была истоптана следами ботинок и усыпана вдавленными листьями и белыми лепестками, словно кто-то был здесь совсем недавно и, не жалея рук, обдирал сочные ягоды. И в самом деле, стоило ребятам приглядеться, и они увидели, что на ветках остались только незрелые плоды: красновато-зеленые или совсем зеленые.
– Похоже, чуть-чуть не успели. – Руслан снял кепку, зачесал пятерней отросшую челку и нахлобучил кепку обратно.
– Да уж. Всего на день разминулись. – Максим дотронулся до неспелой красно-зеленой ягоды, твердой, как камень, но срывать не стал.
Боясь заблудиться, ребята записывали маршрут в GPS-навигаторы, которые взяли в путешествие, чтобы не плутать по улочкам незнакомых городов.
Лес был полон оврагов и заросшего мхом валежника, но совершенно безмолвен. Только шуршала над головой листва да стонали измученные деревья. Он казался не от мира сего, в нем не было ни одного прямого ствола, все сплошь кривые, согнуто-вогнутые или волнообразные, будто застывшие после удара мощнейшего колокола. Деревья росли тесно, толкались, в некоторых местах просветы между стволами были такие узкие, что тени жались друг к другу, как обездоленные бродяги под мостом.
Руслан и Максим вполголоса обсуждали следы и оборванную ежевику, прикидывая, как долго пробыли здесь неизвестные гости и как скоро прибудут другие. Лес внимательно прислушивался к их разговорам, но отвечал все тем же кряхтением и неразличимым шепотом, в котором чудилось что-то враждебное, как в бормотании дряхлого старца. Ребятам совершенно не хотелось задерживаться в этом пугающем лесу. Он угнетал, поневоле настораживал, давил своей кладбищенской мертвенностью. По пятам неотступно следовали тени; шаги ребят звучали невнятно, как чужие, и все время хотелось оборачиваться.
По возвращении в лагерь, желая порадовать девушку, Руслан и Максим рассказали о найденных следах и уточнили, что это был именно человек, а не какой-то шелудивый зверь.
– Остров посещаем, – добавил Руслан, улыбаясь в ответ на улыбку сестры. – Осталось только дождаться, пока сюда заглянет кто-нибудь еще. Пусть даже на это потребуется время – не беда. Самое трудное позади.
За сучьями и жердями для куреня пришлось сделать несколько заходов. Руслан и Максим порядком запыхались, но отыскали в себе силы сбегать в неприветливый лес последний на сегодня раз и набрать веток для костра. Просоленный мангровый сушняк, который еще вчера вечером в изобилии усеивал берег, точно обломки неизвестного судна, как нельзя лучше подошел бы для розжига, но его затопило приливом и унесло в океан.
Лавровые сучья отсырели, однако мох служил отличным трутом. Лола разложила ветки подсыхать на горячем песке и присоединилась к ребятам, которые занимались постройкой куреня. Место выбрали в десяти шагах от бивака, в глубине пальмовой рощи, где было не так ветрено. От непогоды шалаш укрыли водонепроницаемым темно-синим тентом, который прежде защищал кокпит «Миланы» и чудом уцелел при шторме. Сейчас бы очень пригодились сорванные паруса, но их вместе с обломками мачты забрали на дно неистовые штормовые волны.
Ребята не поленились соорудить для палатки односкатный навес против ветра, после чего занялись очагом. Они планировали жечь большие костры, которые будут видны издалека, поэтому очагу не было места рядом с куренем и палаткой. Немного посовещавшись, ребята выложили его на границе береговой полосы и пальмовой рощи. Так дым не запутается в пальмовых шапках, не рассеется и будет приметен для любого проходящего мимо судна.
Часы Максима отрывисто пикнули. Восемь ровно. День подходил к концу. Окаймленные золотом иссиня-серые облака топорщились, как вздутые паруса гоночных швертботов, но дождь так и не собрался. Лола посчитала это благоприятным знаком. Ветер дул теплый, днем было очень жарко и троица изрядно взмокла, пока возилась с обустройством бивака. Одежда липла к телу, лицо и волосы запылились песком. Команда сидела возле палатки, потягивала нагретую воду из походных фляг и, вдыхая просоленный бриз, наблюдала за горизонтом. Яхта раскачивалась уже не так сильно. Неугомонный ветер, выдохнувшись, постепенно стихал; волны нерасторопно обгоняли друг друга, отступая с каждым часом все дальше, освобождая захваченный приливом берег.
