Руслан поднял голову, посмотрел на сестру, и жесткий взгляд его карих глаз сразу смягчился. Тугой короткий хвостик на затылке открывал узкое девичье лицо с высоким лбом, полной нижней губой и аккуратно закругленным подбородком. Глаза зеленые, с желтым ободком вокруг зрачков, далеко посаженные, в зависимости от ракурса миндалевидные. Веки от природы полуопущены, ресницы и брови светлее русых волос и теряются на фоне загорелой кожи. Лола казалась подростком, не старше ученицы выпускного класса, но на самом деле в мае месяце девушке исполнилось двадцать три. Примерно тогда же они планировали вернуться на материк. Ее день рождения должны были отмечать уже дома.
Руслан забыл о карте и внимательнее вгляделся в Лолу. В искусственно подсвеченном сумраке тени под скулами и на впалых щеках вытянулись и вместе с полуопущенными веками придали девушке нездоровый усталый вид. Но стоило Руслану заглянуть в ее глаза, сверкающие чистым блеском золотых колец, и тревога сразу отпустила его. Лола улыбнулась сводному брату своей особенной ласковой улыбкой, и его сердце наполнилось теплом и уютом. Рядом с ней Руслан чувствовал себя как дома. Так умела улыбаться только она одна.
Лола проскользнула между столиком и диваном кают-компании, где устроился Максим, и устремилась на камбуз разогревать ужин. Сегодня как всегда был рис и отварное соевое мясо. Трапезничать уговорились на кокпите3, заодно собирались обсудить планы на завтра.
Максим сидел по другую сторону штурманского столика и от нечего делать перелистывал лоцию, хотя Руслан заведомо знал, что друг не найдет в ней ответов на такие вопросы, как «где мы оказались» и «чего должны остерегаться». Лоция представляла собой довольно объемистую книгу в твердом переплете, где содержалась подробная информация обо всех навигационных и географических особенностях мест перехода, по которым пролегал их маршрут. В этой части Тихого океана лоция была бессильна, равно как и навигатор. У них не было электронных карт этой местности. Все, что они могли делать, это фиксировать маршрут по ходу продвижения.
Максим одернул штанину линялых джинсов, закинул ногу на ногу и устроился поудобнее. Когда он переворачивал страницы, по серебряному браслету на его запястье пробегали шустрые блики от подвесной лампы. Бывшая некогда темно-бордовая футболка из-за многочисленных стирок в соленой воде поблекла, растянулась и стала на размер больше. Из-под выгоревшей черной банданы пробивалась светлая шевелюра. Перед отбытием Максим, как всегда в жаркий сезон, обрился под маленькую насадку, но то ли рука у него легкая, то ли стригся на возрастающую фазу луны, – волосы отросли на удивление быстро. Губы тонкие и обветренные; зеленые глаза полыхали готовностью к любой авантюре, жизнь в них била ключом. Общую привлекательность портила отчетливая горбинка перебитого носа, которая обращала мужественность Максима в разбойничью агрессивность, отпугивая от него людей и не только на темных улицах.
Руслан был выше товарища на целую голову. Оба исхудали; Максим потерял бицепсы на руках и широкие плечи, Руслан стал чаще сутулиться и страдать болями в спине. Друзья выглядели недружелюбными и суровыми – ни дать ни взять корсары. Соленый ветер сточил все лишнее с их лиц, выделил скулы, обкусал и закалил кожу. Черты стали резче, грубее, и это было особенно заметно у Руслана. Густые бороды и привычка поджимать губы надбавляли друзьям годы, но ясный блеск глаз выдавал молодую душу, полную огня и неистребимого упрямства. Руслан и Максим были ровесниками – более того, очередной годок прожитых лет отстегивали в один месяц. Как и Лола, свой день рождения они отпраздновали в открытом океане, но никто, глядя на них, не мог бы предположить, что им уже тридцать.
Было бы несправедливо утверждать, что они одержимы морским духом. Лола любила океан сильнее, но для нее это было первое морское путешествие, раньше она никогда не каталась по волнам, в отличие от двух друзей, которые в семнадцать лет построили собственный швертбот. Для Руслана и Максима это было всего лишь увлекательное времяпрепровождение, шанс бросить вызов океану, наполниться новыми впечатлениями. Не будь у них яхты, они отправились бы в путешествие на автомобилях или придумали что-нибудь еще.
Для двухмесячного перехода у них было достаточно опыта и знаний, но весенний шторм стал пределом их возможностей и едва не исчерпал всю удачу. Полученные повреждения могли повлечь за собой куда больше бед. Падая, сломанная мачта чуть не убила Максима, но паренек успел отскочить, словно в оглушительном реве океана каким-то невероятным образом услышал полный ужаса вопль товарища. Руслан до сих пор видел перед глазами эту картину. Каждый раз, лежа без сна в каюте, он вспоминал те несколько мгновений, которые могли стать для Максима последними. Все случилось так быстро… Секунда промедления или неверно выбранное направление – и все было бы кончено. Лола ничего не знала. Во время шторма ей строго-настрого запретили покидать каюту и снимать спасательный жилет. Максим попросил товарища не говорить о случившемся, но Руслан и не собирался. Зачем ее пугать?
Шторм безжалостно трепал яхту на протяжении всей ночи. Будь «Милана» человеком, она стала бы коматозником, подсоединенным к системе жизнеобеспечения. Ее тело по-прежнему функционирует, но жизнь в нем теплится едва-едва, удерживается силой и без приборов тотчас угаснет.
«Милана» отдалась во власть течения и ветра. Максим в шутку предлагал выточить деревянные весла и проделать отверстия в бортах, как у триеры. Руслан мрачно отвечал, что даже триера не обходилась без парусов. Троица уходила на два месяца, но капризная водная стихия, приняв брошенный ребятами вызов, не позволила вернуться в срок. Шел уже шестой месяц бесцельного скитания, и за все время на пути не встретилось ни одного судна. Только мелькали над водой серые акульи плавники да покачивались на волнах студеные тельца медуз. Единственным источником света по ночам были молчаливые звезды и шипящие красные ракеты. Первые недели команда сходила с ума, металась и хваталась за голову, пребывая в шаге от нервного срыва. Но потом троице удалось взять себя в руки, ухватить здравый смысл за ускользающий хвост и вернуть способность рассуждать трезво и действовать осмотрительно. Тратить впустую парашютные ракеты и плавучие дымовые шашки, когда на горизонте ни тени другого судна? Команда хорошенько себя отругала: как они могли не подумать об этом раньше? Но, как известно, лучше поздно, чем никогда. Больше к ним не притрагивались, берегли для подходящего момента. А пока сигналили по ночам аккумуляторными фонариками, в ясную погоду ловили ручным зеркальцем солнечные зайчики и били в сторону горизонта, в пасмурные дни бросали за борт морской маркер – порошок для окрашивания воды.
До судьбоносного шторма команда чередовала круглосуточный ход, когда несли посменную вахту, и дневной, с ночными стоянками, когда все спали. Для отдыха отводилось не меньше четырех часов, но Максим, привыкший на материке работать по ночам, частенько уговаривал Руслана отдать ему всю ночь. Он оставался на вахте до пяти-шести часов утра и затем до полудня отсыпался. Так лучше и проще, говорил он, и не надо рубить ночь на куски. Но после шторма и полученных повреждений все изменилось. Бедное суденышко, искалеченное и ослабленное, двигалось вперед под управлением течения и ветра. За штурвалом теперь денно и нощно стоял рулевой. Даже во время краткосрочных стоянок у встречных атоллов и архипелагов, где удавалось немного перевести дух и набрать кокосов, команда не оставляла штурвал, кокпит и горизонт без присмотра и ежечасно прослушивала эфир.
«Милана» подошла к Понкайо в конце шестого часа сто пятьдесят седьмого дня бесцельных скитаний. Они давно приметили остров на карте и до последнего надеялись, что ветер не переменится. Всемогущий Посейдон внял их мольбам, отыскал в своем сердце каплю сострадания и направил несущие яхту волны прямиком к Понкайо. Из расплавленного марева соткалось чудесное видение казалось бы нетронутого края, дремлющего посреди океана вековечным сном, но стоило приблизиться – и видение обратилось реальностью. Команда поспешила встать на якорь и огляделась, впечатленная величием острова. Они не переставали рассуждать о соседстве Понкайо с Мельтахо, крупнейшим из трех и единственно заселенным островом в составе Мельтаховского архипелага. Они не знали, какова численность его населения, всю нехитрую информацию они черпали с карт, но одно им было известно точно: путь до Мельтахо занимал чуть больше недели. За пять месяцев странствования по бескрайней водной пустоши они еще ни разу не были так близко к цивилизации.
