Годдард пришел его проведать. Серп Рэнд, как всегда, держалась рядом. На лице Верховного Клинка не читалось злобы. Наоборот, оно лучилось радушием. Теплотой — если, разумеется, допустить, что у чудовища с холодной кровью может быть теплое выражение лица. Роуэн не знал, что и подумать. А вот Рэнд явно психовала, и пленник хорошо знал почему.

— Мой драгоценный Роуэн! — промурлыкал Годдард, подходя к нему с широко раскинутыми, словно для объятия, руками и все же останавливаясь в нескольких ярдах.

— Удивлен, что видишь меня? — спросил Роуэн со всем сарказмом, на который был способен.

— В тебе, Роуэн, меня ничто не удивляет, — парировал Годдард. — Но, должен признать, меня весьма впечатлило, что ты сумел вернуться после гибели Твердыни.

— Которую ты утопил.

— О нет, — отмахнулся Годдард. — Которую утопил ты. Это утверждают и будут утверждать все записи и протоколы.

Если он хотел вывести Роуэна из себя, цели он не достиг. Парень смирился со своей репутацией злодея. Уже в самом начале, выбирая для себя путь серпа Люцифера, он понимал, что станет объектом ненависти. Разумеется, он ожидал такого отношения только со стороны серпов. Ему и в голову не приходило, что его возненавидит весь свет.

— Кажется, ты счастлив меня видеть, — заметил Роуэн. — Наверно, это реакция тела, которое ты украл. Тайгер и правда рад встретить своего лучшего друга.

— Возможно, — согласился Годдард и взглянул на руку Тайгера, будто ожидая, что у той прорежется рот и она заговорит. — Но и остальная часть меня тоже очень рада тебя видеть! Видишь ли, покуда серп Люцифер всего лишь бука, которым пугают детишек, — он просто досадная неприятность. Но когда он человек во плоти, тогда совсем другое дело! Тогда я могу использовать его на благо человечества.

— Ты имеешь в виду на благо Годдарда.

— Что хорошо для меня, то хорошо для всего мира — это-то ты должен был уже уразуметь, — проговорил Годдард. — Я вижу всю большую картину, Роуэн. Я всегда смотрел на вещи широко. А теперь я покажу всей земле суд над серпом Люцифером и тем самым дарую людям спокойный сон.

Серп Рэнд до сих пор не проронила ни слова, лишь сидела в кресле и наблюдала за происходящим. Ждала, что сделает Роуэн. Какие обвинения предъявит. Как бы там ни было, именно она помогла ему сбежать там, на Твердыне. Он мог бы испортить ей жизнь. Правда, это было бы не лучше, чем бросить камень в стеклянный дом.

— Если ты надеешься, — продолжал Годдард, — что люди будут помнить тебя, то не волнуйся — будут. Как только мы тебя выполем, твое имя навечно станет вместилищем мировой ненависти. Во всеобщем мнении ты преступник, Роуэн, — привыкни к этой мысли! Другой славы ты не дождешься, но и она для тебя, пожалуй, слишком хороша. Считай ее моим подарком тебе.

— Да ты и правда наслаждаешься моментом!

— О, безмерно! — признался Годдард. — Ты даже представить себе не можешь, сколько раз я стоял здесь, воображая все те способы, которыми буду тебя мучить!

— А кого ты будешь мучить, когда меня не станет?

— Уверен — найду кого-нибудь. А может, мне никто больше не понадобится. Возможно, ты последняя заноза у меня в боку. Вытащу — и дело с концом.

— Ну уж нет. Ты всегда найдешь какую-нибудь новую занозу.

Годдард довольно потер руки.

— Как же мне не хватало этих перепалок с тобой!

— Имеешь в виду, когда я был связан по рукам и ногам и тебе ничто не мешало злорадствовать?

— Вот видишь — ты всегда смотришь в корень, и это так бодрит! Великолепное развлечение. Я бы оставил тебя в качестве домашнего питомца, если бы не боялся, что ты сбежишь и сожжешь меня, пока я сплю.

— Правильно боялся бы, — сказал Роуэн.

— Кто б сомневался! Ну да сегодня ты никуда не денешься. Серп Брамс больше не совершит нелепых ошибок.

— Почему? Его тоже сожрали акулы, как и всех прочих?

— Не сомневаюсь — конечно, сожрали, — усмехнулся Годдард. — Правда, он помер еще до того, как попасть к ним на обед. Он получил свое за то, что позволил тебе сбежать.

— Ах вот оно что. — Больше Роуэн на сей счет ничего не сказал. Но краем глаза он заметил, как серп Рэнд заерзала в кресле, словно ей внезапно стало жарко.

Годдард подступил ближе к пленнику и тихо проговорил:

— Ты, скорее всего, не поверишь, но я и правда скучал по тебе, Роуэн. — В этом простом высказывании прозвучала искренность, пробившаяся сквозь привычное Годдардово позерство. — Ты единственный, кто отваживается возражать мне. Да, у меня достаточно противников, но все они слабаки. Я легко одерживаю над ними верх. Ты с самого начала был другим.

Он сделал шаг назад и окинул пленника оценивающим взглядом, каким знаток оглядывает выцветшую картину, потерявшую свое обаяние.

— Ты мог бы стать моим первым серпом-помощником. И наследником всего Ордена. Да-да, ты не ослышался. Когда я закончу свою работу, на всей земле останется только одна коллегия серпов. И это могло бы быть твое будущее!

— Если бы только я наплевал на собственную совесть.

Годдард с сожалением покачал головой:

— Совесть — это всего лишь орудие, как и любое другое. Если ты не умеешь с ним обращаться, оно оборачивается против тебя; и, насколько я могу видеть, эта самая совесть отбила тебе все, что можно отбить. Нет, единение, которое я несу земле, необходимо ей гораздо больше, чем добро и зло в твоем примитивном понимании.

Годдард всегда умел подойти к истине достаточно близко, чтобы деморализовать соперника. Он мог так перекрутить твои же собственные мысли, что они из твоих становились его мыслями. Именно это умение делало Годдарда столь опасным.

Роуэн почувствовал, как мужество и готовность противостоять покидают его. Неужели Годдард прав? «Нет!» — твердил Роуэну внутренний голос, но он становился все слабее, уходил куда-то в глубину, словно закутываясь в кокон.

— Что ждет меня теперь? — спросил Роуэн.

Годдард наклонился низко-низко и прошептал ему в ухо:

— Расплата.

Серп Рэнд думала, что все это осталось далеко позади. Она в очередной раз направлялась в святилище конструктов, когда до нее донеслась весть, что серп Люцифер жив и находится в Амазонии. Акция серпов по поимке знаменитого преступника прошла без ее ведома. Когда Годдард сообщил ей «прекрасную новость», Роуэн уже был на пути в Средмерику.

До ужаса неудачное стечение обстоятельств! Узнать бы раньше, так она нашла бы способ выполоть Роуэна до того, как тот попал в руки Годдарду, и рот мятежного серпа закрылся бы навсегда.

Но вот он здесь, в этой комнате, и все равно его рот на замке. Во всяком случае, про нее он так ничего и не сказал. Может, сохраняет тайну лишь затем, чтобы полюбоваться, как Айн корежит? Какую игру он ведет?

На этот раз Годдард не был так беспечен, чтобы оставить Роуэна одного в комнате. Вместе с пленником здесь торчали два охранника. Им приказали держаться от него подальше, но глаз не сводить.

— Будешь приходить к нему раз в час, Айн, — распорядился Годдард, — проверять, не ослабли ли путы и не совратил ли он охрану.

— Тебе стоило бы лишить их слуха, чтобы он не смог перетянуть их на свою сторону, — предложила Рэнд. Это она так пошутила, но Годдард воспринял всерьез.

— К сожалению, они исцелятся в течение часа.

Поэтому вместо того, чтобы лишать охранников слуха, они прибегли к старому испытанному способу — заткнули рот пленника кляпом. И тем не менее, когда Айн пришла на проверку во второй половине дня, выяснилось, что Роуэн умудрился вытолкнуть кляп изо рта. Пленник цвел улыбками, несмотря на то, что был перетянут веревками, словно окорок.

— Привет, Айн! — жизнерадостно воскликнул он. — Как прошел твой день — удачно?

— Ты разве не слышал, — презрительно усмехнулась она, — что с тех пор как Годдард стал Сверхклинком, у нас все дни удачные?

— Просим прощения, ваша честь, — проговорил один из охранников. — Поскольку нам велели держаться от него подальше, мы не могли забить кляп обратно. Может, вы сами?