— Тебе придется снова пристегнуться, Астрид, — сказало Перистое Облако. — Я собираюсь запустить вращение. Центробежная сила создаст подобие гравитации. Я подожду, скажи, когда будешь готова.

Астрид оттолкнулась, чтобы рассмотреть всю стартовую палубу. Сиденья были пусты не только в ее отсеке. Они все были пусты.

— А где… остальные?

— Колонисты в трюме.

— Нет, я имею в виду живых. Остальные члены экипажа.

— Мне жаль, — ответило Облако, — но из-за внезапной спешки при запуске больше никто не успел добраться до корабля.

Астрид ухватилась за плавающий в воздухе ремень безопасности и подтянула себя обратно в кресло, и в этот момент искусственная гравитация прижала ее к сидению. У нее кружилась голова, ее слегка подташнивало из-за вращения. Но она понимала, что ей нехорошо не только из-за этого.

1 683 года…

— Я бы оживило для тебя несколько мертвых, — сказало Перистое Облако, — но, боюсь, это невозможно. Грозовое Облако настаивало на том, что я должно соблюдать одно-единственное правило. Мертвых нельзя оживлять до прибытия, иначе у меня или у кого-то из живых может возникнуть соблазн изменить параметры путешествия. Наш драгоценный груз должен оставаться драгоценным грузом.

Астрид оцепенело кивнула.

— Понимаю.

— Но хорошая новость заключается в том, что весь корабль в твоем распоряжении. Здесь множество центров отдыха и развлечений, помещение для занятий спортом. Ты можешь перепробовать самые разные блюда. А также к твоим услугам система виртуального погружения, чтобы ты могла выбрать себе любую среду обитания: леса, пляжи, все что угодно.

— Но… я же буду одна…

— Вообще-то нет, — ответило Облако. — У тебя есть я. Я не могу обеспечить тебе свое физическое присутствие, но я знаю, что это никогда не входило в число твоих приоритетов. Конечно, в течение всего путешествия тебе нужно будет оставаться в живых, но это я смогу организовать.

Астрид потребовалось много времени, чтобы все это осмыслить. В конце концов она решила, что жалеть себя не стоит, ни к чему хорошему это не приведет. Да, тонисты отказывались от нанитов и выступали против бессмертия, но от Астрид Святая Троица явно ждала иного. Набат привел ее на Кваджалейн, Гром решил, что она будет одна, а Тон пожелал, чтобы она жила и увидела Арию.

— Таково было желание Тона, — сказала она Перистому Облаку. — Пришло время и мне принять то, чего не миновать.

— Я восхищаюсь твоей убежденностью, — сказало Облако. — Она делает тебя сильной. Кто-то мог бы сказать, что она тебя преображает.

— Она дает мне… стимул двигаться дальше.

— И ты пойдешь дальше, — согласилось Облако. — И ты будешь счастлива. Я постараюсь поддерживать в тебе бодрость духа в течение всего путешествия, это станет моей главной целью. Возможно, наш корабль не долетит до места назначения. Но если долетит, подумай, что это значит, Астрид! Ты станешь истинной матерью своего народа!

— Матерь Астрид, — проговорила она и улыбнулась. Ей понравилось, как это звучит.

В бункере серп Фарадей и Мунира скорее ощущали, чем слышали, как взлетают космические корабли.

— Там все идет своим чередом, — сказал Фарадей. — А теперь мы можем вернуться к своим делам здесь, на Земле.

— Да, — согласилась его спутница. — Но что это за дела?

Сложный вопрос. Фарадей знал, что он мог бы выйти из убежища и бросить вызов новому порядку. Возможно, ему даже удалось бы справиться с царящей в данный момент неразберихой и вернуть Ордену серпов подобие приличий и цельности. Но зачем? Противостояние-то останется. Рано или поздно появится новый «новый порядок» и попытается разрушить все их идеалы. Пришло время иных путей.

Фарадей и Мунира смотрели на панель перед ними, где, охраняемый двойным замком, торчал рубильник в форме двузубой вилки. Подпись под ним состояла всего из одного слова: «Пуск». Как и сам передатчик, рубильник походил на камертон. Фарадей не мог не рассмеяться. Какая насмешка! Привет от серпов-основателей, переживших глубокое разочарование.

— Мы по-прежнему не знаем, как он действует, — заметила Мунира.

— Да как бы он ни действовал, — ответил Фарадей, — это будет неидеальное решение. Так что давай примем неидеальное как должное. — Он снова протянул ей кольцо серпа. — Знаю, ты он него отказалась. Но мне нужно, чтобы ты стала серпом Вирсавией на один раз. И больше никогда. А потом можешь вернуться в Александрийскую библиотеку, и я сделаю все возможное, чтобы к тебе там относились с тем уважением, которого ты заслуживаешь.

— Нет, — возразила Мунира. — Это я сделаю все возможное.

Она взяла кольцо и надела его на палец. Затем серпы Фарадей и Вирсавия сжали кулаки, вставили кольца в плашку и перевели рубильник.

На поверхности бушевал огонь, возникший после взрыва первого корабля. Здания, деревья, все, что могло гореть, погрузилось в кромешный ад, словно атолл вновь превратился в кратер ожившего вулкана.

А затем на плато сдвинулся тяжелый люк, который не открывался сотни лет, и посреди языков пламени выросли два зубца гигантского передатчика. Зафиксировав свое положение, он отправил в мир некое послание. Оно не предназначалось для человеческих ушей, его невозможно было услышать или почувствовать. И все же оно было невероятно мощным. Проникающим сквозь все препятствия.

Сигнал длился долю секунды. Единичный резкий всплеск гамма-излучения. Но не целая гамма, а лишь одна нота. Ля-бемоль или соль-диез — тут можно спорить.

В бункере Фарадей и Мунира почувствовали вибрацию, но она исходила не от передатчика.

Она исходила от их рук.

Фарадей взглянул на свое кольцо и увидел, что по бриллианту побежали тонкие как волос трещинки, словно на поверхности скованного льдом пруда. Он понял, что происходит, за секунду за того, как это случилось.

— Отвернись!

Словно «до» верхней октавы, от которой лопается тонкий хрусталь, гамма-излучение распылило бриллианты, и когда Фарадей и Мунира посмотрели на кольца, камни из них исчезли. Остались лишь пустые оправы, а по пальцам потекла вязкая темная жидкость, слабо пахнущая металлом.

— И что теперь? — спросила Мунира.

— А теперь, — ответил Фарадей. — Ждем и наблюдаем.

Серп Сидни Поссуэло был у Верховного Клинка, когда у обоих взорвались кольца. Потрясенный, он взглянул на руку, потом поднял глаза на Тарсилу и обнаружил, что половина ее лица обвисла. И не только лицо, но и половина тела, словно мозг Тарсилы пережил массивное кровоизлияние, с которым не смогли справиться даже наниты. «Может, попал кусочек бриллианта?» — подумал Поссуэло. Может, кольцо взорвалось с такой силой, что фрагмент камня врезался в мозг. Но входной раны не было видно. Верховный Клинок испустила последний дрожащий вздох. Как странно… Какое злополучное стечение обстоятельств… Без сомнений, скоро прилетит амбу-дрон и отвезет Тарсилу в центр оживления.

Но амбу-дрон так и не появился.

В Фулькруме разлетелось вдребезги стеклянное шале, венчавшее башню серпов, — это взорвались сотни тысяч хранящихся в нем камней. Осколки стекла и бриллиантов просыпались дождем на улицы внизу, а темная жидкость, заключенная в камнях серпов, испарилась под дуновением ветра.

Там, где находился Эзра ван Оттерлоо, никаких колец серпов поблизости не было. И все-таки через несколько часов после того, как взорвались бриллианты, его рука окоченела настолько, что он выронил кисточку. Окоченение обернулось болью в руке и плече, потом возникла тяжесть в спине, перешла на грудь, и ему стало трудно дышать.

Внезапно он очутился на полу. Он даже не помнил момента падения — все было так, будто сама земля поднялась, схватила его и бросила вниз. Боль в груди росла, все вокруг потемнело, и в момент озарения он понял: пришел его последний час. И что-то подсказывало, что к жизни он уже не вернется.