Эна уселась на крыльце с чашкой молока в одной руке и поводком в другой. После пяти минут мучительного вслушивания в ночные шорохи она решила опустить чашку на ступеньку и привязать терьера к столбу — дернет еще руку, и подкупать лепрекона будет нечем. Ну где? Где его золотой колокольчик? Или ни одной фейри не нужны больше туфли?
Эна стянула кроссовок, затем носок — золотая заплата намертво срослась с кожей. Может, вообще не сойдет этот сказочный пластырь?! Ничего не поделаешь, лучше спрятать ногу от беды подальше. Однако Эна не успела обуться. Кусты зашуршали. Эна ухватила терьера за ошейник и цыкнула, но перед ней возник...
— Что ты тут делаешь?!
Она почти закричала. И плевать, если мать уснула. Пусть спустится в сад и убедится, до чего довели соседей ее улыбочки!
— Гуляю, — ответил Дилан, глядя на кружку, которую Эна задвинула за спину. Опять без куртки, а она бы вторую надела сейчас. — Кого-то ждешь?
— Да, жду, — ответила Эна ему в тон, прекрасно понимая, куда клонит парень. Достал уже со своим Малакаем! —Жду, когда отец позвонит.
Ох, как легко дается ложь, когда ждешь встречи с лепреконом. Джинджер рвалась к ночному гостю, и Эна убрала с ошейника руку. Дилан осадил обрадовавшегося пса и присел на крыльцо.
— Мать уснула, а я не могу разговаривать тихо, — продолжила Эна, понимая, что надо немедленно спровадить соседа восвояси. — Потому я хотела б, чтобы ты ушел. Это личная беседа, понимаешь?
Дилан кивнул, но продолжал чесать собаке за ухом.
— Как по-ирландски будет «пошел вон»? — бросила Эна последний козырь. — А то ирландские парни английский не понимают!
— Гряд Лят! —Дилан поднялся на ноги. —А идиот будет — иджит. И я, наверное, действительно такой и есть.
— Дилан! — Эна готова была выдать всю правду, чтобы он не обижался, но, почувствовав боль в ноге, прикусила язык. — Ты только не злись. Отец так редко звонит, — Хотелось крикнуть «никогда», — что мне очень важно поговорить с ним наедине. Я не могу сказать ему «перезвони». А тебе могу сказать — приходи завтра.
— Ты же завтра занята, — продолжал сопеть парень.
— Я же сказала тебе...
— А я сказал, что он не отстанет. Я был уверен, что Мал у тебя. Раз не отвечает на мои звонки.
— Представь себе, я так и поняла. Убедился, что его здесь нет? И теперь можешь уйти, да?
Дилан кивнул и опять не двинулся с места.
— Уходи! Мне одного квартиранта достаточно на сегодня. Твое место заняла куница. И еще... Я поговорила с матерью. Она больше не будет видеться с твоим отцом, раз твоя мать так злится?
Дилан аж губу закусил.
— Зачем вы обсуждаете моих родителей?
— Ты первый начал, забыл?
Дилан втянул голову в плечи и шагнул в сторону кустов, из которых вынырнул. Проваливай уже и обижайся у себя дома! Только лампу башкой не задень!
Эна схватила кружку и уставилась на другие кусты. С чего она взяла, что лепрекон прибежит из-под дерева? Пока он ниоткуда не бежал. А назначенное время близко, если уже не перевалило за полночь. Эна потянулась за телефоном, но тут что-то брякнуло, звякнуло, хрустнуло... И из какофонии ночных звуков возник долгожданный гость.
Без элементарного приветствия лепрекон вырвал из рук Эны кружку и осушил до дна. Утеревшись рукавом, он уселся рядышком и закинул ногу на ногу, забавно болтая в воздухе кроссовком. Только сейчас Эна заметила, что подошва просит есть. Вот такой вот сказочный сапожник без сапог получается. Или у современных лепреконов мода такая?
Поняв, что и благодарности не дождешься, Эна предложила добавки, но гость отмахнулся:
— Магазинное не люблю. Может, козу вместо собаки заведешь?
Терьер поджал уши и молчал, полными собачьего страха глазами глядя на гостя.
— Это не моя собака, — попыталась оправдаться Эна.
— Так и куница не твоя...
— А вот куница моя, — решилась перебить Эна. — Это Джеймс. Мой брат!
— Неужто веришь, Эйнит Долвей? Неужто веришь?
— Я в тебя поверила. Куда уж больше! — попыталась улыбнуться Эна.
— Так и будешь меня на крыльце держать?
— Мать может не спать. И потом, куница...
— А куницы больше нет. Я ее выпустил. Думаете, спилили ветки, я и не залезу? Я маленький да прыгучий, — почти расхохотался лепрекон и еще пуще покатился со смеху, когда Эна вскочила и ринулась в дом.
— Поздно, Эйнит Долвей! Поздно! Сказал же, что уже выпустил. Нечего запирать лесную живность в комнате. Его место в лесу.
— Неправда! Он сам со мной пошел и под кроватью спрятался.
— Трус, вот и спрятался.
— Не трус он, не смей! —Эна чуть не пнула рассевшегося на крыльце человечка, и тот ответил ей в тон:
— Не смей! На обе ноги хромать будешь. А второй золотой заплатки у меня нет.
— Джеймс не трус. Он столько раз уже защищал меня...
— Кто защищал тебя, так это дурак Дилан сегодня, а этот так... Сам к тебе под кофту залез...
— Все на одного, не честно!
— А какой честности ты ждешь от нас, Эйнит Долвей? Кто первый обманул, тот и прав. Вот единственный закон нашего мира.
— Джеймс не принадлежит вашему миру.
— О, да, — усмехнулся в рыжую бороду маленький гость. — Зато ты принадлежишь, Эйнит Долвей. Ты принадлежишь... И они придут за тобой.
— За кольцом, — Эна почти стянула его с пальца.
— За тобой, глупая Эйнит Долвей. За тобой. А кольцо... Оно нужно только этому несчастному Деклану... А придут они за тобой, потому что... Потому что...
— Говори!
Рыжая борода загуляла по ветру.
— Так нечестно, — Эна топнула. — Раз начал говорить, продолжай!
— Я тебя предупредил, что в нашем мире нет места честности. Кто первый успел... Потому что, — повторил он вовсе коварно, и Эна спрятала руки в карманы. — Не делай вид, что тебе неинтересно. Ты врать не умеешь. А надо бы научиться, раз сунулась к нам.
— Я только что соврала Дилану, что...
Но договорить ей не дал заоравший телефон. Она сжала его пальцами и вырвала из кармана. Дилан, Малакай... Она пошлет сейчас любого!
— Пап? — Эна не поверила услышанному. — Этого не может быть?! Пап!
Тот скупо в первой же фразе сообщил, что только что купил билет, чтобы приехать к ней на день рождения.
— Пап! — Слов не было.
— А сколько у вас сейчас времени? — донеслось из трубки. — Я разбудил тебя, да? Просто не удержался.
— Нет, пап, я не сплю. Я будто чувствовала...
Они распрощались. Эна подняла глаза на лепрекона. Наколдовал.
— Ты врать не умеешь, Эйнит Долвей. Ты просто не умеешь отличить правду от лжи. Ты глупая, Эйнит Долвей. Просто глупая...
— Ты хотел что-то сказать, — сердце прыгнувшее в горло вернулось на место: может никакого звонка и не было, лепрекон наколдовал его, и отец не приедет в ноябре. И, может, даже в декабре... Ресницы увлажнились, и Эна почти закрыла глаза, чтобы проморгаться, но тут же спохватилась. Ну нет, не дождешься, сапожник! Она продырявит его взглядом и навсегда поселит на крыльце, пока не вытрясет из передника все шила, гвозди и молоточки вместе с правдой!
— Я просто хотел сказать, что могу передать кольцо по назначению. Я выяснил имя лепрекона, ссудившего деньги несчастному волынщику. Чего тебе напрягаться и искать его...
Так, все ясно. Гость на дороге растоптал портрет лисицы, призрак предупреждал не верить тому, кто похож на Малакая, а сам лепрекончик прогнал Джеймса, чтобы тот не заступился за сестру. Ничего, сестра не из робкого десятка. Сама справится.
— А я очень хочу увидеть старого лепрекона. Хочу сравнить его с иллюстрациями из детских сказок. Давай пойдем к нему вместе, а? Да хоть прямо сейчас.
Лепрекон замялся. Эна победно улыбнулась. Рваная подошва проехалась по починенному Эйданом столбу в дюйме от собачьего носа.
— Дорога дальняя. Не успеем к утру. Может, завтра, в полночь?
— Отлично! По рукам!
И Эна протянула руку. Лепрекон протянул свою и не успел вырвать пальцы — детские игры и карате не прошли даром. Человечек побелел.
