Они остались топтаться подле калитки, хотя терьер тянул их то в одну, то в другую сторону.

— Я не видел отца, — ответил Дилан хмуро. — Может, он вообще еще не вернулся. Иначе бы уже отправился искать меня.

— Угу, прямиком у меня в спальне! — прорычала Эна, оставив иные соображения при себе.

Должно быть, Эйдан действительно искал сына, только потом, перевоплотившись в Деклана, позабыл цель визита и потащил ее в лес. А после раздвоения личности психи, наверное, переходят в стадию агрессии, которую она и испытала на себе.

— Хватит злить отца своими идиотскими ночными визитами. Он из меня уже всю душу вытряс!

И не только душу, но еще и разум. Эна потерла запястье поверх подаренного отцом браслета. Должно быть, Эйдан ко всему прочему успел выкрутить ей в лесу руку. Она хотела и не могла вспомнить, как вырвалась. В памяти остался лишь четкий удар по ноге, который всегда советуют применять женщинам при самообороне.

— Ты будешь провожать меня до дома?

Ёрничество Дилана подстегивало Эну к тому, чтобы выложить перед парнем все подробности жуткой ночи, но она решила молчать. Глупо сотрясать воздух, ведь сын отыщет уйму способов обелить отца. Однако и молчать становилось опасно. Если раньше придурковатый сосед ее просто пугал, то теперь внушал панический ужас, и не столько животной силой, сколько бредом, слетавшим с его языка. Не хватало только, чтобы он рассказал о кунице матери. Она просто обязана поговорить с Кэтлин.

— Да, я провожу тебя до дома, — ответила Эна на вопрос Дилана и заодно прикинула, что если Кэтлин не обнаружила ночное отсутствие сына, то действительно можно соврать, что она вызвала Дилана прогуляться с собакой.

Хотя в тот момент судьба Дилана интересовала Эну меньше всего, так как ее собственная зависела оттого, насколько сильно она повредила Эйдану ногу. Большого урона она не могла ему нанести, потому что подпустила его слишком близко для того, чтобы занести для удара ногу достаточно высоко. Теперь надо подобрать верные слова, чтобы объяснить Кэтлин, что ее муж действительно социально-опасен.

Эна заставила Дилана остановиться и, как могла, разгладила заломившийся во сне воротник рубашки. Теперь он более-менее стал походить на джентльмена, решившего выгулять дамскую собачку. В гостиной портьеры даже днем оставались задернутыми, и Эйдан не мог увидеть спящего сына, поэтому никто не сумеет уличить ее во лжи. Саму же Эну очень даже интересовало, как Дилан умудрился залезть в запертый дом.

— Ты умеешь пользоваться отмычкой?

— Ага, скажи еще замок вышиб! — отшатнулся от нее Дилан, чтобы самостоятельно одернуть джемпер. — Вы дом запирать так и не научились. Говоришь вам, а все без толку!

Как бы не так! Теперь и без его напоминания она проверяла все засовы, и плевать, если марширующие феи уткнутся в запертую дверь. Они маленькие, в щелку протиснутся. Важнее сдержать напор призрака, который, увы, не только мебель умеет двигать.

— Неправда! — выкрикнула Эна. — Дом был заперт.

— А я говорю, что входная дверь осталась открытой. Я даже собаку не разбудил! И тебя, хотя и слышал, как на твой телефон пришло мое сообщение.

Если Дилан не врет, а похоже, что не врет, то пришел он уже после визита отца. Дверь ведь она открыла, когда решила выйти к Эйдану. Сколько же времени она провела с ним в лесу, слушая бредни о королеве фей и фамильном долге лепрекону? Бред какой-то! И, кажется, нынче она не теряла сознание, чтобы потерять нить времени. Во всяком случае никакие вороны на нее не нападали. Это куница вновь спугнула Эйдана. Чего он вдруг так боится эту лесную зверюшку? И вообще не может же на самом деле это быть одна и та же куница.

Дилан распахнул калитку, Эна подтянула поводок и прошла первой. Эйдан сидел на скамейке у дома, крутя в пальцах сорванный из кашпо цветок. Лицо его не выдало никакого удивления, будто она всякое утро вваливалась к ним с Диланом и собакой.

— Скажи матери, чтобы готовила завтрак, — бросил он сыну коротко, оставшись сидеть неподвижно.

Эна сильнее намотала поводок на руку. Эйдан не спешит к ним навстречу, потому что не может встать со скамейке, а отсылает сейчас сына на кухню, чтобы сказать ей все, что думает о ее ночной проделке.

— Я не собиралась оставаться на завтрак, — выпалила Эна. — Мы просто выгуливали собаку.

Непривычная неподвижность Эйдана говорила не в ее пользу. Можно, конечно, остаться позавтракать. За столом отец Дилана не позволит себе лишнего. Зато, убирая со стола, она сможет высказать Кэтлин свои опасения.

— Твое дело! — бросил Эйдан коротко, бросил цветок на землю и раздавил здоровой ногой.

— Я с радостью приму приглашение, если не стесню вас! — проверещала Эна, поняв, что другого случая поговорить с Кэтлин может и не представиться, а ночью на Эйдана может найти очередное затмение. — Я ведь с собакой! — поспешила ответить Эна на его вопрошающий взгляд.

— Привяжи пса здесь.

И Эйдан показал на спинку скамейки. Эна почувствовала неприятное покалывание в животе, но все же подошла и привязала терьера.

— Па, Ма просит собрать помидоры к завтраку, — Дилан высунулся из окна кухни прямо над головой отца.

— Принеси сам. Я проколол колесо и пока менял, уронил на ногу домкрат. Забыла она, что ли!

Живот камнем провалился вниз. Эйдан прекрасно отдает себе отчет, куда его может завести правда, поэтому успел разыграть перед женой сцену с проколотым колесом, которое, наверное, и задержало его в доме доктора до шести утра! Теперь ее слово против его слова, если только она вообще наберется храбрости произнести его.

Голова Дилана исчезла из окна так же внезапно, как и появилась, и Эна не успела крикнуть, что соберет помидоры вместе с ним. Рука Эйдана привычно наглаживала скамейку, приглашая присесть. Эна села на самый край и накрутила на руку привязанный поводок так сильно, что собака даже заскулила.

— Надеюсь, ты не отпускаешь ее бегать по саду? В терновнике живет лиса. Пожалей ее. На английских дорогах лис запросто сбивают, а у нас их так мало, что негоже затравливать оставшихся в их собственных домах!

— У нас в Калифорнии так белок сбивают, — выпалила Эна, боясь продолжения тирады Деклана. — Я понимаю, что лисица не белка... — тут же промямлила она, наткнувшись на непроницаемый взгляд Эйдана.

Его пальцы сжимали скамейку почти вплотную к ее бедру, но она уже и так сидела на самом краю. Двигаться было некуда.

— Не тревожь лису. Они у нас тут редкость, как и куницы.

Эна не могла понять, пылают ее уши или наоборот покрылись под шапкой корочкой льда. Он что, просит ее забыть ночной бред про Деклана?

— А если пойти к лисе в гости и попросить прощения?

— А ты знаешь, за что просить прощение? — до ужаса серьезно задал вопрос Эйдан и вытянул вперед ногу.

Она пыталась сломать именно эту ногу, но даже сейчас не чувствовала раскаянья, ведь она испугалась. Он находился за чертой вменяемости, и его рукоприкладство трудно было принять за родственные объятия.

— Да, знаю, — сказала она достаточно твердо. — За то, что спустила терьера с поводка. Больше этого не повторится.

Эйдан вновь смотрел на нее немигающим взглядом, и Эна вздрогнула, усомнившись, что это его нормальный взгляд. Похоже, ночной приступ не прошел бесследно.

— Если, конечно, лиса сама не нападет на терьера, — сказала она осторожно. — Тогда терьер будет не нападать, а защищаться.

Повисло неприятное молчание, которое, к счастью, нарушило появление Кэтлин. Она раскрыла Эне объятья, и та с нескрываемой радостью кинулась к ней.

— Ковыляй следом, Эйдан Фэйерсфилд, — бросила Кэтлин мужу с улыбкой, и Эна уловила за спиной горький смешок.

Ели молча, потому что приходилось дуть на картофель в мундире, заправленный грибами, и жареные помидоры. Гостья явно спасла Дилана. Его родители сделали постные лица, поверив в совместную прогулку, но никто не давал гарантии, что вечером они не припомнят сыну ночной побег. Ей самой тоже влетит дома.