— А что такого особенного происходит в Ирландии в полночь? — выкрикнула Эна раньше, чем прикусила язык, вспомнив предупреждение Дилана про закрывание на ночь дверей. Только бы не подумал, что это она про него!

— В полночь, — Отец Дилана сознательно взял паузу, — маленькие девочки должны спать, чтобы не мешать взрослым феям танцевать.

Эна отвела взгляд и выдохнула. С каждой минутой находиться подле отца Дилана становилось все невыносимее и невыносимее. Ну где же мать с обещанным приглашением к столу? Видно, поддалась на уговоры Кэтлин не тревожить напрасно ее сумасшедшего мужа!

— Эйдан, королева эльфов прислала приглашение на пир и передала, что не примет отказа.

Эна сначала увидела опустившиеся в неприкрытом смущение уголки губ соседа и лишь потом обернулась к сияющей победной улыбкой матери. Когда та в последний раз улыбалась? Ага, час назад перед часами, а до этого уже, кажется, никогда.

— Передайте королеве, что я сейчас с юной феей закончу очищать столб ее хрустального дворца и тогда...

— Нет, нет, — перебила его мать. — Волшебный огонь под котлом потух и больше не зажжется, а королева не привыкла садиться за стол в одиночестве и не станет есть остывший суп. Так что ее голодная смерть будет на вашей совести, замешкавшийся смертный, до скончания ваших скорбных дней.

— Мы уже идем.

Отец Дилана с излишним рвением вырвал из рук Эны метлу, чтобы поставить к стене. Так что она даже ойкнула, но ни он, ни мать не обратили на ее протест ровным счетом никакого внимания. Она не удивилась бы даже, если б Эйдан захлопнул перед ее носом дверь, но нет, он остался ждать ее.

— Снимай кроссовки.

Опять этот снисходительный командный тон? Его голос в разговоре с матерью даже перестал походить на грубый бас. Только какого черта она решила ему подыгрывать? Мать не рассказывала ей сказки даже в глубоком детстве. Их рассказывал отец и бостонская бабушка, когда они иногда ездили к ней на каникулы. Все-таки решила стать его доктором? Славно, только бы себя для начала вылечила и бросила ко всем чертям этот лес с прогнившими балками!

— Ты и развязывать шнурки не умеешь?

Какого черта! Она, что ли, так долго думала, что он успел присесть подле нее на корточки и схватиться за шнурки! Только вырвав сейчас ногу, она могла заехать ему по физиономии. Вообще-то ей очень хотелось это сделать, но выпутаться из последствий потом не поможет никакая сказка про фей!

— Эйдан, ты чего делаешь?!

Мать даже вернулась с кухни, так и не положив на стол салфетки. Теперь их оставалось лишь выкинуть, настолько сильно она скомкала их в руках.

— Я ей шнурки на два узла завязал. Она все ногти переломает, развязывая.

Опять эта извиняющаяся улыбка, которая никаким местом не вязалась к заросшему щетиной лицу — как она вообще через нее просвечивалась, не понятно! И каким медом он смазывал себе связки, когда обращался к матери?!

— У меня все ногти обрезаны! — выпалила Эна и попыталась дернуть ногой, но сосед держал ее крепко, будто в клешне.

Да, она вчера только обрезала ногти, которые из-за отсутствия тренировок успели отрасти. Но вот и долгожданная свобода! Она опустила ноги на ледяной пол и, заметив, как отец Дилана, украдкой смахнул с рук засохшую грязь, ахнула: он же сейчас зайдет в ванную комнату! А она не могла вспомнить, в каком состоянии оставила ее.

Наверное, она никогда так быстро не бегала. Только, не вписавшись в поворот, саданулась бедром, наверное, до синяка. Но, главное, она успела сорвать с крючка полотенце и бросить в угол на груду своего грязного белья, которое так и не удосужилась запихнуть в стиральную машину. Впрочем, мать швырнула одежду после бега туда же! Как же невыносимо иметь в доме одну ванную, куда все ломятся. Впрочем, сосед, кажется, пока не собирался заходить сюда, хотя она и оставила дверь открытой.

Эна с ожесточением драила под водой руки, беснуясь, что они не купили щетку для ногтей. Да и продается ли что-то подобное в Ирландии! Судя по ногтям Эйдана — вряд ли! Да, она даже ногти успела его рассмотреть и была уверена, что мать тоже

— уж что-что, а мыть руки учат еще в детском саду, а бабушка не уставала напоминать, что полезность мытья рук с мылом доказал именно ирландский доктор.

Эна вытерла руки и вышла в коридор, но тот оказался пуст. Где еще отец Дилана мог вымыть руки? На кухне, что ли? Идиотизм! Или он сел за стол с грязными руками, потому что Грогоча тревожит грязь лишь на чужих кроссовках?

Эна села за стол молча, стараясь не смотреть на руки соседа. Тапки она забыла, теперь пришлось поджать ноги. Жаль, у стульев отсутствовали перекладины, и пришлось усесться на стул, как маленькой, подтянув под себя обе ноги. Эна так старалась сделать это незаметно, что в итоге чуть не опрокинула локтем полную тарелку.

— Извините, — процедила она сквозь зубы, боясь поднять на мать глаза, чтобы не вызвать в той новый всплеск эмоций — при гостях следует вести себя идеально, только именно при гостях этого сделать не получается!

— Эна!

Нет, мать не выкрикнула ее имя, а прошипела как змея, будто дочь специально хотела опрокинуть тарелку. Стало по-детски обидно, и Эна даже сжала губы, но спасение пришло быстро — в виде намазанного маслом куска хлеба. Господи, Кэтлин умеет выходить из любой ситуации. Как же Дилану повезло с матерью! Был бы здесь отец, он превратил бы все в шутку и даже скинул бы со стола собственную ложку. Только его нет и надо соответствовать требованиям матери, которая сама даже посуду в посудомойку не ставила уже месяцев пять! Они с отцом выдраили весь коттедж перед его отъездом, пока мать дышала во дворе воздухом, подрезая идиотские кусты. Да только двор как был заросшим, так и остался — ей нравится убогая гостиная, ей нравится разросшийся боярышник! Но не нравится, что дочери холодно от постоянно открытых дверей!

— Лора, надо закрывать хоть одну из дверей, — неожиданно сказала мать Дилана, будто прочитала мысли Эны. — Здесь же в старых домах двери ровно друг против друга сделаны, потому будет вечный сквозняк.

— Эйнит, а ты знаешь, почему?

Эна с трудом заставила себя опустить полную ложку обратно в тарелку и поднять глаза на отца Дилана, уверенная, что тот вновь собрался в своей идиотской манере протестировать ее на знание ирландской истории.

— Нет, — ответила она как можно нейтральнее.

— А потому что маленький народец ходит только по прямой, потому важно дать им пройти сквозь дом, чтобы они не разнесли его. И даже два сантиметра в сторону могут им не понравиться.

Какое счастье, что она сидела на подогнутых ногах, иначе бы точно вскочила со стула, а так лишь сжала в кулаке ложку, будто собиралась согнуть ее пополам.

— Я ничего не собираюсь трогать в доме, — все же выпалила она, испытывая нестерпимое желание запустить своей тарелкой в Эйдана, который специально уселся против нее, чтобы продолжать донимать.

Чем же она ему так не понравилась? Может, Дилан что-то наплел про нее, раз уж он любое слово передает родителям?! Только разве она сделала ему что-то плохое? Ах, Дилан же таскается к ней ночью как раз после полуночи! Придурок, о чем этот мистер Грогоч вообще подумал!

Эна поняла, что не сумеет проглотить под его тяжелым взглядом больше ни одной ложки супа, но все же хлеб оставила в руке, не желая потом внимать голодным воплям желудка.

— Спасибо, очень вкусно, — подскочила она со стула, не обращая внимания на боль в затекшей ноге. — Только у меня был слишком плотный завтрак, я больше не могу. Извините. Я пойду к себе заниматься.

— Эна, невежливо уходить, — остановила ее мать.

— Я же извинилась! — процедила Эна сквозь зубы. — Ив Ирландии говорят, что все дела должны быть закончены до полуночи, а я не успеваю сделать уроки.

От нее не укрылось, как отец Дилана помрачнел и отвел взгляд. Да, такое выражение лица к его наружности шло много лучше, чем детская наивная улыбка.