— Через три часа Ларгита будет вот здесь. Гони краба во весь опор — за меня не бойся.

— Охренеть… — только и выдохнула суккуба. — А если ты ошибся?

— Значит, мне конец. Но иных вариантов нет. Надеюсь, тригонометрия окажется сильнее порчи.

А она могла и проиграть. Причем с очень большой вероятностью. Ведь мои расчеты — это сферические кони в вакууме. Ведь я предположил, что Ларгита будет двигаться все время с одной и той же скоростью. И черт бы с ней, со скоростью — погрешность нивелирует все разгоны и торможения, горочки и под горочки. Часом больше, часом меньше — не критично. Но что если беглянка захочет в туалет? Или соберется перекусить? Или встретит враждебное чудовище? Или побоится идти напрямик и выберет более безопасный и длинный путь? Или еще сто тысяч неучтенных «или», предугадать которые попросту невозможно без вкачанного на максимум навыка вангования. Но, как уже сказано, иных вариантов нет. Пан или пропал. И я был готов пойти на риск — как и во все предыдущие разы.

Последующие события реконструированы по косвенным признакам и логическим измышлениям, ведь лично видеть их я не мог. Но очень бы хотелось, чтобы все произошло именно так, как представлялось ^_^

По выжженной растрескавшейся равнине семенил, огибая крупные валуны и кратеры, серый паучок с длинными тонкими ножками и небольшим брюшком — совсем как сенокосец. На плоской, накрытой шкурами спине на коленях сидела рыжая нескладная демоница в закрытом черном платье. Перед ней лежал походный рюкзак, а на нем — бутылочка вина, хлебцы и вяленое мясо. Взяв бутылку обеими руками, путешественница сделала небольшой глоток и блаженно зажмурилась.

— Я такая умная, — похвалила сама себя. — Сделала то, где облажались самые сильные сестры. Когда творец узнает о моем успехе, то назовет своей любимой дочерью. И больше никто никогда и ни за что не станет надо мной подшучивать…

Так она думала, когда из-за обломка скалы на полном ходу выскочил базальтовый особняк с торчащими из фундамента толстенными окованными железом лапищами. На балконе второго этажа, держась за перила, стояли Хира, Ангиз и тот зазнавшийся Архангел, возжелавший убить Повелителя.

То есть, я.

— Лови ее! — закричала суккуба, сложив ладони рупором.

— Подведите краба ближе, — прошептала ассасин, указав на паучка сюрикеном. — Возьму ее тепленькой.

Ларгита взвизгнула, выронила баклажку и схватилась за вожжи. Паучок припустил так, что рюкзак сорвался со спины, но против нашего быстрого и могучего чудовища у него не было ни шанса.

— Как тебе такое, ведьма? — я уложил Фотон на перекладину, взялся ладонями за гарду и принялся посылать луч за лучом, как из лазерного пулемета (как бы странно это не звучало).

Первая же очередь срезала твари половину лап, наездница кубарем покатилась по земле, и Хира едва успела отклонить дом в сторону, чтобы тот не задавил добычу. Ангиз спрыгнула на ходу, и когда мы, опираясь друг на друга, добрались до цели, Ларгита уже стояла на коленях с обвившей шею змеей и острой звездочкой у лица. Пленница не пыталась сопротивляться, лишь тихонько поскуливала и перепуганным взглядом смотрела на нас. Ассасин намотала рыжие локоны на кулак и запрокинула сестре голову, одновременно усилив давление на горло.

— Тебе лучше немедленно снять проклятие, — прошипела она.

— Нет! — выкрикнула ведьма, несмотря на дикую дрожь во всем теле. — Никогда! И вы не заставите меня предать Владыку!

— Ну, — Хира обнажила клыки, — это мы сейчас проверим…

— У вас ничего не получится! — тихонько взвизгнула добыча. — Режьте меня, жгите, пытайте, но я не сниму проклятие! Я умру мученицей! Настоящей героиней! Но Повелитель будет жить! И поставит мою статую в Обители! А большего мне и не надо!

— Держите крепче, — я хотел хрустнуть пальцами для разминки, но вовремя передумал, увидев артритные шишки. — И уберите змею.

Гадюка с недовольным шипением вернулась на предплечье хозяйки. Я взялся за высокий воротник платья и рванул, обнажив горло. Ларгита пискнула, густо покраснела и отвернулась, наверняка думая, что я собрался над ней надругаться. Меня же беспокоило совсем другое. Словно лор ощупав покрывшуюся пупырышками кожу, я не нашел ничего, что походило бы на ошейник — даже замаскированный. Ни колье, ни цепочки, ни шелковой ленты — вообще никакого украшения, хотя усеянный кристаллами золотой обруч так просто не спрячешь.

— Предательницы! Как посмели вы присоединиться к этому колдуну! Нет вам прощения! Ладно Хира, но ты, Ангиз… Вот уж не ожидала!

— Где ее ошейник?

— У нее нет ошейника, — спокойно ответила ассасин.

— Ага, — поддакнула суккуба. — Она идейная.

— В смысле?..

— В прямом. Топит за ублюдка по собственной воле. Навыдумывала себе непонятно чего, поверила в этот образ, а потом и влюбилась. Вы, люди, называете такое стокгольмским синдромом.

— И как мне ее освободить?

— Не знаю. Но можно начать с малого. Давай сломаем ей мизинец?

— Или сначала вырвем ноготь, — сказала убийца. — А уж потом сломаем.

Ларгита зажмурилась и затряслась, как в сильный мороз.

— Можно еще намотать патлы на жердь и закручивать, пока все не вылезут.

— Или подпалить пятки.

— Святая магия тоже сгодится!

— Я могу разбавить яд и устроить ей такую лихорадку, что семь потов сойдет.

— Хватит! Сказал же — никто не будет никого пытать!

— Но тогда ты умрешь.

— Всегда есть варианты. Для начала уведите ее в дом.

— И посадить в подвал? У меня там цепи и веревки.

— А лучше связать и потащить следом.

— Или раздеть и усадить в холодную ванну.

— Или налить воды и разжечь под ванной костер.

— Хватит, кому сказал! — крикнул и тут же схватился за сердце. — Быстрее от вас помру, чем от проклятия! Отведите Ларгиту на мансарду, дайте воды и просто заприте дверь.

Хира нахмурилась, явно недовольная решением, а затем расплылась в ехидной улыбке. В голову вторгся вкрадчивый голосок:

А, поняла. Добрый стражник — злой стражник. Знаю-знаю… Чур, я злая! И засуну жука ей в трусики, — голос мерзко захихикал. — Совсем как в школе. Она стояла у доски и показывала на рисунке болевые точки гуманоидов. И при этом в панталонах ползал огромный рогатый жук. Ты бы это видел… такая умора. Впрочем, никто не помешает повторить. Только найти жука побольше и…

Я схватил бестию за ворот курточки и притянул к себе.

— Надо мной тоже издевались в школе, — прошипел в побледневшее лицо. — Мне ничего в трусы засунуть не хочешь?

— Только это, — Хира томно облизнулась.

— Без приказа к пленнице не приближаться, — прорычал и легонько оттолкнул суккубу.

Девушке завели руки за спину, выпрямили и повели в дом. Я же дочапал до кухни, плеснул в кружку вина и жадно выпил. Задача предстояла куда более сложная, чем предполагалось изначально. Даже в моем нынешнем состоянии сорвать ошейник крайне сложно, но возможно. А главное — понятно, что и как делать. Но как разубедить убежденного фанатика, что его кумир — ублюдок, убийца и тиран. Особенно, если главные аргументы — освобожденные демоницы — воспринимаются Ларгитой как худшее зло на свете. И небезосновательно. Жуки в трусах — лишь один эпизод, а сколько их было, когда живешь вместе с дюжиной сестричек.

Любой социум — особенно молодой — подсознательно стремится избавиться от всего, что отличается от нормы. В основе травли — древний инстинкт, «благодаря» которому из общин изгоняли (или сразу убивали) всех больных и ущербных. Ведь они дадут такое же потомство, и n-поколений спустя популяция вымрет. Так было сотни тысяч лет назад, и тогда такая практика имела смысл, но сейчас…

Сейчас же она — худшее, что досталось нам от древних предков. Рудимент, из-за которого обычные дети стараются не общаться с «необычными», унижают их, притесняют, подвергают обструкции. Взрослым, как правило, плевать на недостатки, и уж тем более они не вызывают у них ненависти (не у всех, конечно, но большинство безразлично ко всем отклонениям). У детей же и подростков к этому примешивается постоение иерархической лестницы и пагубное влияние хамов-родителей, и если не умеешь давать сдачи — тебе конец. А Ларгита долгие годы (если не десятилетия) обитала в тесной компании сущих демониц. Да уж, ситуация.