— Санкт-Петербург! Настоящая столица, не то, что эта…

— А я никогда не бывала в России, — вздохнула Сара. — Да и вообще мало где бывала. Эх.

— А я быбал! — Сэмми всеми силами боролся с заплетающимся языком. — Скчно там.

— Симуляцию кайфа замаксил? — нахмурился я. — Вот дебил!

— См ткой.

— Э-эй! ПОЧЕМУ СКУЧНО?! — завопил Павел.

— Кажется, Паша тоже замаксил, — кивнул я.

— Нет, он просто быстро пьянеет, — вздохнула Сара. — Стандартных параметров хватило.

— О? И откуда ты это знаешь? — хмыкнул Нокс.

Сара покраснела. И ей на помощь пришла Анна, переводя всеобщее внимание на Нокса:

— Ты боишься показать свое лицо, поэтому не пьешь?

— Малявкам вроде тебя вообще нельзя пить.

— Раскрой свой лик, плут. При всем моем презрении к тебе, и смешка от меня не услышишь. — Слегка погодя, Анна добавила: — Только безудержный хохот.

Нокс попытался поймать ведьму, но та ловко отлетела на безопасное расстояние и ухмыльнулась. Сара поддержала ее и потребовала у Нокса снять маску.

— А на Невском!.. Хм. Нокс, сними маску! — подключился Павел, полностью потеряв интерес к вырубившемуся Сэмми.

— Какое интересное вино! — повторила Ирен, закончив вторую бочку.

— Ирен?.. — обратился я к Музе, но она не ответила.

Просто разглядывала бокал с кроваво-красным нектаром, не обращая внимание на толкучку Нокса и охотников за его маской.

— Кышь!

— Сними маску, плут.

— Но-окс!

— Какое интересное вино!

— Что же такого интересного в нем нашла столь очаровательная дева?

Никто не заметил, как рядом с нами очутился старик. Черный костюм с позолоченными узорами, характерные для пятнадцатого века объемные рукава, черный плащ с драпировкой и берет художника на голове. Образ показался мне до одури знакомым. И вовсе не из-за одежды, а из-за…

— Да Винчи! — ахнул Павел.

Точно! Это же чертов Леонардо да Винчи! Поэтому он мне показался знакомым. Плевать на одежду, борода и волосы были прямо как на автопортрете. От удивления никто из нас не кинулся доставать оружия, но Анна и Нокс были наготове.

— Боюсь, вы обознались. Именовали меня при жизни, той самой жизни, когда душа с каждым днем растет над собой, а мир вокруг играет новыми красками, а не той, что подобна лишь тени былой, и назвать ее как-либо, кроме как бессмысленным существованием, язык не поворачивается… Хм. Извиняюсь. Боюсь, я потерять нить собственных дум. За двести лет никто со мной не говорил, вот я и не смел с кем-либо заговорить. И даже гений, лишенный практики, потеряет все свои навыки. Хм, извиняюсь. Вновь вылетело из головы, с чего началась сия беседа. Вовсе не Леонардо звать меня, а Алессандро Пеллегрино.

Мы молча ждали, пока «прохожий» тянул свою бессвязную речь. Он постоянно отвлекался на что-то и вертел головой, цепляясь взглядом за мелочи окружающего мира: бабочку, траву, небо, звезды, луну.

— Нижайше прошу меня извинить, господа. Прежде всего, позвольте мне обговорить с юной девой особенности этого вина.

Ирен тепло улыбнулась и заговорила со стариком:

— Добрый вечер. Поскольку вы уже представились, было бы дурным тоном отмалчиваться. Я — Ирен Агнесса Дюбуа. Без лишних сантиментов спешу сообщить, что этот напиток подобен чему-то не из нашего мира, чего мой разум не способен постичь. Не могу понять это ощущение… Зыбкое, как мгновенье после долгого сна, когда между грезами и явью стирается грань, а думы застывают в легком тумане. Испейте же его, Алессандро.

Ирен протянула бокал старцу. Алессандро покрутил сосуд в руках, вдохнул дурманящий аромат вина, как заправский сомелье и наконец испробовал его. Зажмурившись, путник застыл, чуть не обратившись в статую.

Мы молча наблюдали за развернувшейся сценой. Ирен и Алессандро смотрелись как фигуры из картины, написанной художником, каждой фиброй своей души прочувствовавшим эпоху возрождения.

— Какое интересное вино, — заключил Алессандро. — Удивительно, что оно даже не является вином в обычном понимании этого слова. Толкование этому напитку тяжело составить без подробного описания. Причем необходимо у каждого, кто его испил, разузнать в деталях, чем же оно почудилось одурманенному разуму.

— На губах моих застыло наслаждение, — прошептала Ирен. — Тепло и жар при каждом выдохе, морозный хлад при каждом вдохе. Пред глазами — бездонная бездна и непрерывная цепь взрывов далеких звезд, что белее ослепляющего снега. На кончиках пальцев моих — тепло рук моего возлюбленного, а в душе песня, что он напел при нашей первой встрече.

Наши взгляды встретились. Ирен улыбнулась, а я покраснел, как школьник! Черт!

— О. О. О-хо-хо, — Сара переводила взгляд с меня к Ирен и обратно.

— Диалог вышел многословным, но совершенно бесполезным для нашего дела, — Павел поправил несуществующие очки. — Романтическая атмосфера заставляет меня нести какую-то чушь. Кто-нибудь, заткните меня.

Сара поспешила на помощь Павлу и заткнула ему рот картофелиной.

— Капитан, вам так повезло.

Я уже и забыл, что Мигель все это время находился рядом. Поставив себе мысленную заметку поговорить с Ирен наедине, я перевел тему, обратившись к Алессандро Пеллегрино:

— Кто вы?

— Ка-айл! Ты идиот! — Сара швырнула в меня картофелиной.

— Не играй с едой! — проснулся Сэмми.

— Кто вы?! — прикрикнул я на Алессандро.

— Юноша, ваша незрелость угнетает не только юную деву, но и ваших же товарищей. Уходить от ответа столь яро, совершенно не заботясь о том, как вашу выходку воспримут окружающие, это…

— Я его зарежу! — прорычал Нокс и вытащил клинок.

Анна подхватила настроение лиса и начала кастовать Кинетический взрыв. Павел застыл в ступоре, Сэмми еще не пришел в себя, а Сара не успевала остановить битву.

— Довольно.

Вспышка. Сама реальность окрасилась в блеклые тона, и все вокруг заволокло бледным сиянием. Анна свалилась наземь, а клинок в руках Нокса исчез. Маррайяш активировал Знак гармонии.

— Пламя и клинки не всегда приводят к победе, — в спокойном голосе Маррайяша звенела сталь. — Той, что одарена могуществом иллюзий и тому, что всю жизнь носил маски, надобно это знать больше, чем кому бы то ни было.

Ирен покачала головой:

— Не могу уразуметь причины вашей злости. Нокс, Анна?

Ведьма стыдливо опустила взгляд. Нокс отвернулся и фыркнул:

— На него мой обман не подействует. Слишком много лишних мозгов.

— Нокс! — прикрикнул я.

— Юноша, вы и сейчас показали, что не видите дальше собственного носа. Ваши товарищи напали на меня не только из-за чрезмерной нагруженности и напускной витиеватости, что смысла лишают большую часть, сказанного мной, но и из-за того, что их не устроила моя надменность и взгляд с высока на вас, их товарища.

Стоило мне повернуться к Ноксу, и он отвернулся. Хех. Пора бы ему сбросить колючую шкуру. А Анна не скрывала своих намерений, но расстроилась своей несдержанности. Я улыбнулся и обратился к ней мысленно:

Чего ты расстраиваешься? Помнишь, как в начале меня придушить пыталась?

Чуть погодя, я добавил:

Спасибо, Анна.

Ведьма улыбнулась мне в ответ.

— Не могу принять решения насчет тебя, юноша, — промычал старик. — Стоит ли мне радоваться тому, как быстро ты учишься на своих ошибках, или стоит воспринимать это как подверженность влиянию извне?

— Сквозящее в ваших словах пренебрежение мне не по душе, Алессандро, — прошептала Ирен. — За всю свою жизнь я не держала в руках клинка. Но ради Кайла готова нарушить свои принципы.

Нежная синева небес в глазах Музы обратилась жгучим холодом, от которого синеют губы, а зубы пускаются в бешеную чечетку.

— Не смею больше и слова недоброго смолвить о вашем возлюбленном, Ирен. То была лишь легкая язвительность. Простите старику его стремление развлечься. Ведь я не говорил ни с кем, да и не встречал никого более двухсот лет.

— Забыли, — отрезал я. — Кто ты такой?

Алессандро Пеллегрино улыбнулся. В обмен на информацию он потребовал с нас интересную беседу. Анна и Нокс невзлюбили его, Маррайяш был слишком немногословен, а мы вчетвером, хоть и могли поддержать беседу, но были далеки в красноречии от Ирен. Поэтому именно она и общалась со стариком, искусно выуживая информацию. Впрочем, Алессандро особо и не стремился скрыть что-то от нас.