— Теперь понятно, почему тебя едва поймаешь на рабочем месте…

— Разъезды, встречи, контракты, проверка объектов — все это требует времени. Семьи у меня нет, так что я трачу свою жизнь на зарабатывание денег. Зато после смогу обеспечить жене и детям безбедную жизнь.

Горло перехватывает, я опускаю глаза и вяло крошу вилкой омлет. Марк говорит правильные вещи и они заслуживают уважения, но… это откровение о его планах, о жене и детях колет ядовитой иголкой.

— Это очень… — голос срывается, едва получается собраться с силами и продолжить, — Я хочу сказать, что… это очень мужской поступок, — едва заставляю себя выдавить это, — а как же мама и брат?

— Они ни в чем не нуждаются, поверь мне.

Я улыбаюсь, вспоминая Тамару Федоровну. Тогда, в детстве мама Марка была восхитительной женщиной с богатой темной косой и широким разлетом густых бровей. Настоящая красавица.

— Да, я помню, какой у нее был крутой норов. Она любой скандал и ссору за минуту решала.

— Сколько бы ты хотела детей? — неожиданно спрашивает Марк.

Очень зря я решила выпить воды прямо сейчас! Она чуть не пошла не в то горло и я, поперхнувшись и кашляя, сквозь слезы сипло прошептала:

— Что?

— Сколько ты хочешь детей? — невозмутимо повторяет он.

— Я не думала об этом… точнее, я… пока не хочу, — выдавливаю растерянно.

— Четверых, — подсказывает Краев.

— Четверых?! — потрясенно выдыхаю я.

— А ты против?

— Ну, не то чтобы…

— Вот и отлично! — Марк улыбается очаровательной улыбкой и откладывает вилку, — Спасибо, Маша.

— За что?

— За компанию, например. Завтракать с тобой куда приятнее, чем одному.

Краев поднимается, подходит ближе и мягко целует в висок, обнимая за плечи всего на несколько секунд.

— До вечера. Чувствуй себя хозяйкой в доме.

Я даже опомниться не успеваю, как он исчезает. Просто сижу в шоке, глядя ему вслед. А потом чуть усмехаюсь — хозяйкой, значит? Давно об этом мечтала, так что никто тебя, босс, за язык не тянул!

Наверное впервые за всю жизнь мне было спокойно и хорошо. Как будто я на своем месте, как будто все так, как нужно. Несмотря на то, что за ворота я не выходила, а повсюду сновало множество охранников, не покидало чувство, что я свободна как никогда раньше. Оказалось, это приятно — просто убирать дом, готовить вкусную еду и знать, что впереди ждет долгий вечер в компании с Марком! Прошло всего три дня, но складывалось ощущение, будто целая жизнь. Да, все это время приходилось плести какую-то чушь отцу, говорить с Эдуардом, но все это происходило как не со мной. Не по-настоящему.

Дом был хоть и не огромный, но очень просторный. А больше всего мне нравился двор. Правда, он казался пустым — ни деревьев, ни кустов. Так что я оккупировала полупустую веранду и решила в свободное после приготовления ужина время рассадить цветы в горшки. Какая потом красота будет!

— Что ты делаешь? — удивленный голос за спиной заставил вздрогнуть и я поспешно обернулась.

Марк вошел совсем неслышно и теперь стоял, засунув руки в карманы. На лице его читалось неподдельное удивление. А вот так, да! Хозяйничаю в твоем доме, Краев, как ты и хотел!

— Сажаю цветы. Гортензии, — улыбаюсь уголками губ, возвращаясь к своему занятию. Приминаю землю вокруг небольшого цветка и снова оборачиваюсь, — Тебе не нравится?

Марк неопределенно мотает головой и выдавливает:

— Нет, очень… очень красиво, — кажется, он и правда удивлен, — Откуда ты их взяла?

— Попросила мальчиков, они мне привезли.

— Мальчиков? — Краев вопросительно вскидывает бровь и бросает нехороший взгляд на гостевой домик, где разместилась охрана. Черт, кажется, им не поздоровится.

— Я очень их просила. Мне совсем нечем было заняться. Зато потом, когда станет совсем тепло, гортензии расцветут и их можно посадить по краю дорожки. Будет очень красиво! — привожу я железобетонный аргумент, отставляя горшок и поднимаясь.

— Будет, — с задумчивым видом говорит Марк.

Он не сводит с меня изучающего взгляда, смотрит так пристально, что я смущаюсь и с преувеличенным весельем оповещаю, стягивая попутно садовые перчатки:

— Я ужин приготовила. Рагу овощное и запеченное мясо.

Все происходит за долю секунды. Краев делает шаг ближе, резко прижимает меня к своему крепкому телу. Уверенно пальцами поднимает подбородок к себе, заставляя смотреть в глаза, и я нервный выдыхаю прямо в губы мужчины.

— Мне нравится, как ты здесь освоилась, — вкрадчиво говорит он и сердце предательски-сладко екает.

Шумно сглатываю и заставляю себя отступить на шаг, пока это не зашло слишком далеко.

— Снег совсем растаял… — мямлю невпопад.

Надо взять себя в руки, надо прекратить это! Иначе отец просто размажет — его, меня, Таю. Будет в таком бешенстве, что не пожалеет никого. Виктор Комаров никогда и никого не жалеет.

За окном стремительно сгущаются сумерки, но я все равно подхожу к нему. Делаю вид, что рассматриваю освещенный фонарями двор, а на самом деле ловлю в стекле отражение Марка.

— Ты не спал сегодня. Я заметила, — говорю совсем тихо.

Но Краев, кажется, не собирается отступать. Даже короткого мгновения не дает опомниться — в два шага настигает меня, встает прямо за спиной. Все происходит как в замедленной съемке, только мой пульс разом ошеломительно подскакивает. Он проводит носом по открытой шее от плеча и выше. Беззащитную кожу обжигает дыхание и слегка царапает легкая щетина — по телу мгновенно проходит волна колючих мурашек.

— Да, — выдыхает Краев на ухо горячее признание, — смотрел, как ты спишь. Не хочу пропустить больше ни одного мгновения, когда мы вместе.

Руки Марка ложатся на талию, он по — хозяйски привлекает к себе. И у меня нет сил сопротивляться… Не выдерживаю, прижимаюсь к его спине всем телом и почти мурлычу:

— Ты пахнешь так… по родному.

Наши взгляды пересекаются в отражении стекла, и я вижу, как меняется лицо Краева. Улыбка мгновенно исчезает с его губ.

— Это тот же одеколон, что ты подарила мне десять лет назад, — от хриплого голоса мужчины в груди становится тесно. Пальцами он разворачивает мое лицо к себе, и словно завороженная я слежу за тем, как темнеет его взгляд.

— Который я украла у отца и сказала, что он должен быть только твоим? — шепотом спрашиваю, облизывая пересохшие губы, — И ты ни разу его не сменил?

Разворачиваюсь к нему. Марк усмехается, невесомо проводит пальцами по руке и переплетает наши пальцы.

— Никогда, Маша.

Я больше не хочу убегать. Не хочу думать об отце, Эдуарде, свадьбе, уговаривать себя, что я хорошая девочка и должна делать, что сказано. Не хочу игнорировать то, что нас тянет друг к другу, словно магнитом. Что Марк единственный человек, кроме Таи, кому я безоговорочно доверяю.

И я делаю шаг к нему.

Он склоняется ниже, смешивая наше дыхание, и просто прикасается к губам. Только прикосновение, но ощущение такое, будто мне по венам пустили ток — все 220, на полную мощность. По телу проходит дрожь и от слабости резко подгибаются колени. Пальцами я слабо цепляюсь за рубашку мужчины, чтобы просто не рухнуть вниз. Марк едва успевает подхватить меня, прижимает крепко и целует уже по-настоящему.

Никогда не думала, что может быть так! Чтобы ни одной мысли, будто все ушло на второй план. Лишь бездонные омуты глаз, в которых тонешь без остатка — и нет желания спастись и плыть наверх, к воздуху. Лишь желание отдать всю себя, двигаться навстречу. Плевать на все, только бы быть с ним. Только бы делить с ним — еду, кров, постель. И свою жизнь.

Когда я в середине ночи выхожу из ванной, Краев уже беззаботно спит. Невольно улыбаюсь, глядя на его спокойное расслабленное лицо. Кто же знал, что за внешностью сурового босса скрывается такой вулкан? Осторожно ложусь на самый край, чтобы не разбудить его, но Марк в полусне цепко хватает меня за талию и придвигает к себе. Даже охнуть не успеваю, как оказываюсь прижата к горячему голому телу! А Краев даже не проснулся при этом, только по-хозяйски обнял и хоть бы что!