— Марк? — сквозь шумы и помехи из динамика доносится голос Маши.

— Черт! — с досадой морщусь, когда опускаю ружье, и раздраженно отвечаю в рацию, — ну что еще, мышка?

В ответ слышатся одни помехи и неразборчивое бормотание. Да куда залезла эта девчонка?!

Наконец из динамика доносится хриплый ответ, от которого волосы на загривке непроизвольно встают дыбом.

— Марк, тут волки…

У меня обрывается сердце.

Марк

— Маша! Маша! — ору в микрофон рации, но в ответ на линии только помехи. Через несколько секунд из динамика постоянно переключаются и наперебой галдят остальные перепуганные охотники, но Комарова больше на связь не выходит.

С левой стороны доносится пронзительный полный ужаса крик. Клянусь, в этот момент я испытал такой животный страх за нее, какой не ощущал за всю жизнь. И едва не поседел, когда он внезапно оборвался.

Мозг еще не отдал команду, а я уже несся по сугробам к тому месту, откуда слышал вопль. Ноги вязли в глубоком снегу, тяжелые еловые лапы наотмашь били по лицу, но главное было сейчас добраться до нее. Когда рычание послышалось совсем близко, крепче стиснул ружье и стремглав бросился к поляне.

Я вылетел прямо в гущу событий — в десяти шагах от меня Вениамин палкой отбивался от скалящего пасть хищника. Панически оглядываюсь вокруг, пытаясь отыскать мышку взглядом. В стороне от меня рычит волк, и я инстинктивно вскидываю ружье, резко разворачиваясь в сторону шума. Маша лежит на снегу, закрывшись руками. Один зверь из стаи уже вцепился в ее ногу, пока другие, рыча, подбираются ближе.

Злость и адреналин заменяют остальные чувства, все движения становятся выверенными и отточенными.

— Чертовы… вашу мать, — лязг затвора, выстрел, и первый волк как подкошенный рухнул на землю, пятная снег кровью, — прогулки… — еще лязг и выстрел точно в голову удирающему зверю, — по лесу!

Стая чует оружие, чует опасность и быстро отступает, бросая добычу. И не вернется больше, слишком для этого волки умны и осторожны.

Расстояние до распластавшейся на снегу девушки преодолеваю в два прыжка. Хватаю ее ослабевшее тело и понимаю, что Маша без сознания. Пальцы дрожат, но я быстро расстегиваю ее куртку, осматриваю шею, руки, лицо. Ткань на ноге разорвана, но крови не так много, а это уже хорошо.

— Жива… — с облегчением выдыхаю я и осторожно касаюсь бледной щеки.

— В-все х-хорошо? — Вениамин заикается после пережитого и даже не думает отпускать палку, которой отбивался от волков.

— Да. Надо осмотреть ногу и срочно. Крови почти не видно на одежде, но эта падаль точно укусила ее. За мной. Не забудь ружье, — киваю в сторону оружия и подхватываю Машу на руки.

— Но я боюсь!

— Волки больше не вернутся. Но если не хочешь встретиться с кем-нибудь еще, бери ружье и не отставай, — холодно приказываю архитектору.

Прижимаю крепче к себе мышку и шагаю по своим следам обратно. Отлично помню, что мы прошли не меньше пары километров, тяжело продвигаясь по сугробам, но назад удается добраться минут за двадцать. Сказался адреналин, наверное, и еще страх за Комарову.

— Давай, очнись. Я тебе такое устрою, прогульщица хренова, — пообещал я под нос, бросая взгляд на бледную мордашку Маши. А после перехватил ее удобнее и зашагал к дому быстрее.

Маша

Знакомые голоса слышатся как сквозь вату. Как-то смазанно, несмотря на то, что говорят достаточно громко. Едва нахожу силы открыть глаза и становлюсь невольным свидетелем перепалки Марка и Горского. Судя по тому, что по скулам Краева ходят желваки и он сжимает до белых костяшек кулаки, спокойствие Максима Евгеньевича его бесит с каждой секундой все больше.

— Нам нужен вездеход. Прямо сейчас, — Марк произносит эти слова с паузами, явно сдерживаясь, хотя взглядом уже просто уничтожил Горского.

— Вы что, собираетесь уезжать? Но ведь веселье только началось!

— Веселье?! — лицо босса искажает ярость и он повышает тон, — на невооруженную группу напали дикие звери — это веселье?! Нет, ясно, что в здешнем лесу их достаточно, но ты даже не потрудился сказать, что здесь гуляет стая волков!

— Но они обычно не нападали! — Горский рассеянно пожимает плечами, а после хлопает себя по лбу, — А! Может это потому что Мария возилась с собакой? Они почуяли ее запах и…

— Мне плевать! — от оглушительного окрика Марка я испуганно вжимаю голову в плечи. Горский тоже, но наверное больше от неожиданности, — Я подвергал опасности своих людей! Если бы знал, что здесь разгуливает голодная свора, ни за что не повез сюда никого из них!

— Марк, — зову робко. Краев разворачивается резко и окидывает меня хмурым взглядом, — Максим Евгеньевич говорил, что здесь водятся волки. И что кабаны тоже. И медведь-шатун…

С каждым словом Марк мрачнеет еще больше. Даже жалею, что рот открыла, потому что он внезапно становится просто убийственно спокойным. Разворачивается к Горскому и холодно цедит:

— Отлично, что вы предупредили о такой опасности, жаль только не того, кто отвечает за жизнь каждого из сотрудников. Нам нужен исправный вездеход. Распорядитесь, чтобы нас сегодня же доставили со взлетной полосы сначала в Питер, а после в Курск. Если, конечно, не хотите проблем.

— Но… вы не можете уехать, я еще ничего не подписывал! — восклицает удивленно инвестор.

— Мне плевать. Договор на строительство можете засунуть себе в задницу.

Я испуганно зажимаю рот рукой и округлившимися глазами смотрю на босса. Краев совсем с ума сошел? Он ведь так хотел заключить этот контракт!

— Поговорим у вас в офисе, — голос Горского как арктический лед. Он бросает недобрый взгляд на меня и выходит из комнаты.

Марк молчит некоторое время, а после подходит ближе и опускается на постель рядом со мной.

— Как ты? Я обработал и перевязал рану. Волк не успел растерзать одежду, поэтому укусы неглубокие, но врачу все равно надо показаться.

Только сейчас вспоминаю про нападение. За этой перепалкой я совсем забыла про тот ужас, что пришлось пережить. От одного воспоминания о нашей прогулке бросает в ледяной пот! Опомнившись, хватаю босса за руку:

— Вениамин!

— С ним все в порядке.

— Хорошо… — выдыхаю я.

Только сейчас, когда я понимаю, что мы могли погибнуть, тело начинает бить нервная дрожь. Если бы не Марк… Бросаю осторожный взгляд на сидящего рядом мужчину и меня словно поражает молнией.

— Ты… у тебя… — несколько тонких седых волосков на виске резко выделяются на фоне темных прядей Марка, и в груди становится горячо. На глаза наворачиваются слезы, я тихо спрашиваю: — Испугался за меня?

Краев смотрит долго, таким взглядом, от которого все понятно без слов, а после усмехается:

— Знаешь, Маша, одно дело, когда ты треплешь нервы в безопасном месте и совсем другое, когда я вижу, что тебя грызет стая голодных волков. Очень, знаешь ли, отрезвляет.

Сильная рука сжимает мою ладошку и я кусаю губы. Никто и никогда так сильно не боялся за меня. Не настолько, чтобы бросаться на помощь, рискуя собой.

— Нога почти не болит… — невпопад шепчу хрипло, только чтобы избежать слишком серьезного разговора сейчас.

— Это хорошо, — Марк смотрит на меня внимательно, а после поднимается, — полежи, скоро мы вернемся домой, и врач осмотрит твою ногу. Я схожу проверю, все ли собрались.

Краев ободряюще улыбается напоследок и выходит из комнаты. Очень вовремя, потому что меня накрывает ошеломляющей волной горячей благодарности и испуга одновременно. Я дрожу, поспешно вытираю слезы и понимаю, что даже словами не могу выразить то, что чувствую к нему. Марк спас мне жизнь, не раздумывая бросился на помощь навстречу голодной стае, даже не подумав о том, что может пострадать сам. И… не просит за это ничего взамен, не пользуется этим, как сделал бы Эдуард.

Хотя я бы не раздумывая отдала абсолютно все, что имею.

Долгая дорога с двумя перелетами действительно выматывает слишком сильно. Особенно если так кататься через день. Хорошо хоть Горский после скандала не заартачился и переправил нас всех назад, не создавая препятствий.