Злобно рыча и выговаривая нецензурную брань попеременно на английском, немецком и русском, я наконец отвоевала изрядно помятый пакет с пирогом и обернулась.

— Доброе утречко, — робко проблеял стоявший позади меня мужичок с собакой на поводке.

— И вам того же, — грозно рявкнула в ответ и поспешила исчезнуть.

Мне нужен был восьмой этаж, коридор направо до конца, комната шестнадцать. От кипевшей внутри ярости я преодолела это расстояние за каких-то пару минут. Опомниться не успела, как оказалась возле двери. И вот тут решимость и злость меня покинули. Я застыла перед нужной комнатой и разволновалась настолько, что чуть не сбежала, как трусливая мышка. Так! Нельзя давать себе даже думать, иначе я и правда убегу!

Постучала. Выдохнуть, посчитать до трех, успокоиться. Психолог учил, что я, Маша Никольская, всегда…

— Меня ищете, Мария Викторовна? — послышался позади знакомый мужской голос, оборвав мои мысли.

Я едва на месте не скончалась от разрыва сердца! Пальцы сами по себе разжались и с грохотом пакеты рухнули на пол.

— Вы с ума что ли сошли, Марк Захарович?! Почему вы каждый раз ко мне со спины подкрадываетесь? — возмутилась я, пытаясь восстановить дыхание.

— Честному человеку бояться нечего, — босс широко улыбается.

Непривычно видеть его в обычной одежде, но стоило признать, даже простая белая футболка ему шла неимоверно. А уж крепкую фигуру обрисовывала точно лучше рубашки — подчеркивала и широкие плечи и торс, открывала сильные руки. Заметив мой интерес, Марк ухмыляется еще шире. Это смущает и я быстро одергиваю себя.

— Я принесла вам на подпись бумаги, — с достоинством лгу я, гордо задирая подбородок.

Ну а что, отчеты у меня и правда были с собой в сумке!

— И совершенно случайно прихватили пару пакетов домашней еды? — иронично уточняет он.

— Я шла мимо одного ресторана и заскочила по пути…

— Долго готовили пирог? — прервал босс мою тираду.

— Четыре часа, — упавшим голосом отвечаю честно.

— Едой меня еще никто не подкупал. Проходите.

Даже возмутиться не успеваю, что это не так. Точнее, подходящего момента мне просто не дают — босс открывает перед моим носом дверь и делает приглашающий жест.

— Пакеты я занесу сам, надрываться с такой тяжестью, Маша, не стоит.

Его прямой взгляд и ласковый тон завораживают. Не перечу, просто шагаю через порог в комнату. А ощущение такое, будто делаю самую большую ошибку в жизни — от предчувствия нехорошо ноет в груди. Оборачиваюсь к Марку и натыкаюсь на его тяжелеющий темный взгляд. Буквально кожей ощущаю разливающееся между нами напряжение, которое растет с каждой секундой. От него неприятно перехватывает горло, даже дышать становится труднее.

Нервно сглатываю. Надеюсь, интуиция просто шутит со мной злую шутку и мне только кажется.

Слишком боюсь себе признаться, что она не подводила меня никогда.

Неуютно передергиваю плечами под внимательным взглядом Марка и оглядываю комнату, чтобы отвлечься от угнетающего молчания.

— Так значит, вы живете здесь?

Замечаю, что эта комната оборудована как прихожая и кухня, а чуть дальше дверь ведет, видимо, в спальню, потому что видно край кровати.

— Временно. В моей квартире прорвало трубу и все затопило горячей водой. Уже завтра ремонт полностью завершится, — объясняет босс. Он проносит пакеты мимо меня и устанавливает их на стол.

— Ой, давайте я сама! — бросаюсь к нему и начинаю разбирать их, доставая еду, — Лучше присядьте и просто нормально позавтракайте.

— Вы не очень хорошо выглядите. Стоило спать вместо готовки, — в голосе Марка слышится мягкий укор. Но он не спорит, садится на свободный стул.

— Я не знала, как еще пойти с вами на перемирие и извиниться за все оскорбления, — улыбка выходит немного нервной.

Быстро нахожу приборы и раскладываю снедь по тарелкам. Пирог, конечно, безбожно примят и выглядит несъедобно, зато румяная курица блестит аппетитной корочкой. Подкладываю к ней салат из свежих овощей, картофель на гарнир — пусть все не по высшему разряду, еда простая, зато вкусная и полезная.

— Извините, я не знаю, что вы любите и у меня совсем не было возможности в супермаркет сходить. Готовила из того, что имелось дома, — говорю я, выуживая сладкие воздушные булочки, которые приготовила на десерт.

— Такое ощущение, что вы притащили все, что было в вашем холодильнике, — весело фыркнул Марк. Он не ел, а заинтересованно наблюдал за тем, как я с жестом фокусника достаю новый контейнер и выкладываю семгу в сливках на следующую тарелку.

— Ну-у… в целом это правда, — улыбаюсь смущенно.

— Остановитесь. Мы оба столько не съедим. Лучше присядьте и позавтракайте со мной, — босс перехватывает меня за запястье. На мгновение я застываю, пересекаясь с ним взглядом.

Покорно киваю и сажусь на свободный стул. Я и правда очень проголодалась и устала после бессонной ночи, но от близости Марка почему-то даже кусок в горло не лезет. Чтобы хоть немного разрядить обстановку, говорю негромко:

— Никогда бы не подумала, что у вас есть комната в общежитии.

— Она осталась еще от бабушки по отцовской линии. Когда был студентом, жил в ней сам, потом переехал в свою квартиру, когда заработал на нее. А здесь… сделал ремонт, купил еще комнату и объединил их…

— Но зачем?

— Не хочу продавать, вдруг пригодится брату. Да и… это память. Здесь жила бабушка, мы встречались с друзьями, мое детство проходило в этом дворе. Здесь я впервые поцеловался… — заканчивает глухо Марк, а после поднимает на меня свои темные омуты глаз, — как и ты, Маша.

Я замираю, сердце внутри пропускает удар, в горле пересыхает.

— Напомни, как твоя фамилия? — хрипло прошу не своим голосом.

— Краев, — отвечает он коротко.

Его взгляд такой пристальный, словно сейчас он смотрит в самую душу. Не выдерживаю — поднимаюсь порывисто и в ту же секунду теряюсь в пространстве. Делаю шаг к двери, не видя ничего перед собой, не ощущая земли под ногами. От тошнотворной невесомости в груди будто обрывается струна и становится горячо и страшно. Голову сковывает стальным обручем, меня шатает.

Едва успеваю схватиться кончиками пальцев за краешек стола, но он будто утекает, ускользает вместе моим сознанием. Воспоминания накатывают волнами, с каждым новым всполохом мне становится еще дурнее.

Это он. Марк Краев, моя первая любовь.

Я помню, как мы познакомились, как впервые отправились на свидание, как он подрался из-за меня… Наши родители были против и я, примерная тихая девочка пятнадцати лет, убегала через окно, несмотря на то, что мы жили на втором этаже. Спрыгивала на козырек, а после — в его сильные объятия. И провожала меня веселая рожица восьмилетней Таи в окне, которая дразнила нас женихом и невестой. Но не жаловалась родителям, а рано утром тихонечко отпирала мне входную дверь, чтобы они не слышали.

Между нами ничего не было, никогда. Только прогулки, только осторожные касания руки об руку. И всего один робкий поцелуй — не поцелуй даже, а мимолетное прикосновение губами к чужим губам. Первый, лучший и сладкий, после которого по венам словно потекла лава, а кончики пальцев закололо как от легкого тока. И мы отпрянули друг от друга, смущенные и счастливые одновременно. Здесь, в этой комнате общежития…

А потом родители узнали и закатили грандиозный скандал. Еще сильнее он был, когда мама поняла, что я почти каждый вечер убегала к нему. Спасибо добрым соседкам. Марк никуда не прятался, наоборот, рвался к моему отцу, чтобы объясниться. Ведь он честный человек.

— Я женюсь на Маше, когда ей исполнится восемнадцать.

Отец бил его, пацана еще, не жалея. А я висла на отцовской спине и руках, умоляя оставить его в покое, остановиться, прекратить. И ревела в голос. Боже, как же я ревела! Как я боялась, что папа убьет его, как колотилась в истерике, видя, что Марк сплевывает кровь, что она течет из его разбитого носа. Но он не защищался. Наверное, надеялся, что этот поток ярости утихнет, и они все же смогут поговорить. Как нормальные люди, по-человечески.