— При всем уважении, Максим Евгеньевич… Мы можем сделать панорамные окна с одной стороны, и то не во всю стену. Не позволяет конструкция и… — попытался вразумить заказчика архитектор.

— Значит, ее надо поменять! — Горский непреклонен.

— Максим Евгеньевич, гостевые домики ведь будут строиться в Карелии. Зимой содержание такой постройки будет выливаться в баснословные суммы. К тому же, при снегопадах… — говорю я, но Горский раздраженно перебивает:

— Я плачу деньги! И я хочу, чтобы мне сделали то, что я прошу!

— Рискну заметить… простите, — робкий голос Маши звучит как раз в тот момент, когда мне хочется громко и со смаком выругаться. Она игнорирует мой неодобрительный взгляд и обращается к Горскому, — но даже не третий, а первый вариант самый выгодный для вас. Тот, который вы предлагаете… дом выйдет красивым, не спорю, но затраты на его содержание действительно огромны. За год вы будете терять сумасшедшие суммы, которые вряд ли покроет прибыль от сдачи гостевых домиков в аренду.

Она рассказывает очевидные вещи таким тоном, будто объясняет все ребенку. Прекрасно, просто прекрасно, сейчас еще скандала не хватало со стороны инвестора, что кто-то из моих сотрудников (угадайте, блин, кто!) позволяет себе подобное.

Но, к моему удивлению, на лице Горского расцветает довольная улыбка.

— Как приятно иметь такого прекрасного сотрудника, который все объяснит доходчиво и понятно, — Максим практически мурлычет, пожирая Машу взглядом. Она застенчиво улыбается, словно стажерка, которая работает всего пару дней, и чуть ли не краснеет.

Да твою мать! Как можно вестись на такую откровенную лесть?!

— А почему бы вам не собраться и не приехать ко мне в Карелию? — оживляется заказчик, — Осмотрите сами место, где будет вестись стройка, заодно и отдохнете. А там точно решим, какой вариант мне подходит. Заодно и этот, как его… тимбилдинг вам будет. Командный дух там, все дела.

— К сожалению, мы не можем прервать работу в начале недели, — отрезаю я, — нужно закупать материалы и готовиться к строительству.

— Но как же готовиться, когда я еще не одобрил ни одного проекта и документы не подписал? — притворно удивляется Максим Евгеньевич. — А решение свое скажу только после того, как вы сами посмотрите на место, которое я выбрал. Там уже есть главный дом, не переживайте! Я оплачиваю перелет ваших сотрудников, задействованных в проекте! Вы сами поймете, как там нужны панорамные стены! Ну, или переубедите меня, — от многозначительной улыбки меня коробит.

Как же я жалею в этот момент, что не успел сбросить пар в спортзале! Горский нахально улыбается и разглядывает Машу. И я не могу понять, что бесит меня больше — этот факт или то, что подписание контракта на дьявольски огромную сумму откладывается из-за такого дурацкого повода.

— Не больше двух дней, — говорю обреченно. Что еще остается?

— Конечно-конечно! — поспешно кивает Горский и я готов поклясться, что мысленно он потирает руки. — Что ж, мне пора бежать. Дела, дела!

Проводы инвестора проходят даже быстрее, чем его встреча. Он пожимает мне руку, бросает прощальный выразительный взгляд в сторону Комаровой и исчезает из переговорной. Прекрасно, вот и весь ответ, почему сорвалась сделка — просто миллиардеру захотелось себе в «коллекцию» ночь с блондинкой, имени которой он даже не удосужился узнать.

Хуже всего, что Маша улыбается так, будто сейчас сделку века заключила. До чего же наивная девчонка!

— Все вон. Никольская останьтесь, — приказываю грубо.

Опускаюсь в свое кресло и смотрю на нее исподлобья — жду, когда сотрудники торопливо сгребут свои вещи и исчезнут, оставив нас наедине. Под моим тяжелым взглядом мышка чувствует себя неуютно: несколько раз взволнованно поправляет волосы, рассеянно перебирает бумаги.

Наконец мы остаемся одни за плотно закрытой дверью.

— Что это было только что? — холодно уточняю я.

— Я сэкономила вам на строительстве несколько миллионов и уберегла от провального проекта, — рапортует она невозмутимо.

— А по-моему, ваше нахождение здесь как раз сорвало заключение сделки. Точнее, отодвинуло ее на несколько дней.

Глаза Маши расширяются, она смотрит на меня с недоумением.

— Вы хотите сказать, что я плохо сделала свою работу?! — ее голос звенит от возмущения.

Не сдерживаю тяжелого вздоха и откидываюсь устало на спинку кресла. Медленно скольжу взглядом по ее фигуре, останавливаюсь на чистых голубых глазах. Нет, такое удивление подделать невозможно. Она даже не догадывается, почему Горский резко изменил свое мнение, стоило ей высказаться, и пригласил нас в Карелию. Боже, Виктор ее что, взаперти держал?

— Меня не устраивает, что вы не умеете себя вести. Возможно, в компании отца вам позволялось встревать в важные переговоры или устраивать перепалку с боссом на глазах у подчиненных, но здесь подобное не приветствуется.

Маша открывает рот, чтобы ответить, но тут же тушуется. У нее комплекс отличницы? Иначе как объяснить, что после замечания девушка виновато потупилась, даже плечи и уголки губ опустились, настолько она расстроилась. И из-за этого вида чувствую себя последним мудаком.

— Возразить действительно нечего, правда, мышка?

Она вздрагивает от этого обращения и смотрит на меня растерянно и беспомощно. А потом вдруг задирает подбородок и скрещивает руки на груди:

— Могли бы и похвалить меня за то, что я помогла вам разобраться с проблемным клиентом.

Приподнимаю вопросительно бровь. Хорошо, что она не сдается. Плохо, что не признает ошибок.

— Пожалуй, я награжу вас за своеволие и неумение слышать еще одним выговором, — лениво барабаня пальцами по столу, подвожу я итог. Маша вытягивается в струнку, но не даю ей высказать свое возмущение, — В следующий раз, прежде чем вмешиваться, потрудитесь спросить у вашего непосредственного начальника, стоит ли вообще открывать рот.

— Мстительный гад, — бормочет себе под нос Маша.

— Заносчивая стерва, — парирую я в полный голос.

Взгляды скрещиваются, словно клинки, в крови снова закипает злость. Кажется, что в переговорной становится жарче, будто температура резко скакнула градусов на десять.

— Никаких фамильярных отношений и подобных высказываний я не потерплю в рамках работы. Я вам не друг, вы мне — никто, а все остальное — в прошлом, вы это обозначили сами, — цежу сквозь зубы, а после поднимаюсь и забираю свои бумаги. — Вы лишаетесь премии в дополнение к выговору. Третий раз будет последним.

Она поднимается следом за мной, в чистых глазах просто бушует пламя. Голос спокойный, но буквально сочится ядом от фальшивой благодарности:

— Спасибо, Марк Захарович. Я буду работать еще лучше.

— Это я уже слышал. Пора переходить от слов к действиям.

Складывается ощущение, что будь она одна, давно не сдержалась бы и расколотила в порыве злости все, что попадется под руку. И я ловлю себя на мысли, что в таком скандале, в отличие от истерики Марго, я бы поучаствовал с удовольствием. Особенно если после битья посуды запланировано бурное примирение.

Так, стоп!

— Не забудьте собрать свои вещи. Завтра мы едем в командировку в Карелию. Надеюсь, у вас есть в гардеробе что-нибудь другое, помимо чересчур облегающих платьев, потому что там все еще зима.

— Вообще-то это стандартное строгое офисное платье! — шипит мышка в ответ.

Окидываю ее фигуру оценивающим взглядом. Неторопливо так, смакуя удовольствие. Нахально ухмыляюсь:

— Советую закупать одежду не в магазине для взрослых. Если вам не хватает денег, оставьте заявление в кадровом отделе на повышение зарплаты, я его рассмотрю.

Во взгляде Маши явственно читается желание вот прямо сейчас придушить своего босса. Она опасно сужает глаза, как будто уже готовится отпустить колкость, но внезапно хмыкает и расплывается в дружелюбной улыбке.

Слишком дружелюбной.

Подозрительно дружелюбной, я бы сказал.

— Я учту ваше пожелание, Марк Захарович, — от того, с каким томным придыханием Маша произносит мое имя-отчество, меня словно бьет током. В голове сразу же всплывают четкие картинки с маркировкой не то что 18+, а все 90+!