Он хотел сказать еще что-то, внушить ей, чтобы впредь была поосторожнее. Но сейчас он мог думать лишь об одном — поскорее вытащить ее отсюда. Ведь не исключено, что Вера вообще не явится. Или, допустим, явится, но выложит лишь пять сотенных на Джинни. В этом случае — умопомрачительная сцена. Надо бы ее предотвратить. Но где взять полторы тысячи зеленых сейчас, в шесть часов вечера в субботу, в этом захолустном городишке? У Херба, наверное, лежат такие деньги в банке или он может их достать. Но нет — об этом не могло быть и речи. У своего зятя он не попросит в долг и булавки. Он улыбнулся Джинни и поцеловал ее в лоб.
— Ну давай, выше нос. Скоро вернусь.
В ослепительном свете главной комнаты участка Лэндон увидел: положив локти на стол, сержант ужинал, вгрызался в свою булку с бифштексом. В нос Лэндону ударил запах жареных картофельных ломтиков и кофе. Тут же были еще два полицейских, помоложе, они сидели на столах, свесив ноги в больших черных ботинках на толстой подошве. Наверное, это и есть Бернетт и Симмонс? Они пили кофе из бумажных стаканчиков и разглядывали Лэндона с дружелюбным интересом. Как-никак субботний вечер, и они были рады обществу. Лэндон откашлялся.
— Простите, сержант, могу я видеть парня?
Сержант отправил в рот порцию картофельных ломтиков.
— Можете, — резко бросил он. На сей раз голос его звучал более официально, и, поднявшись, он хмуро оглядел остатки своего ужина. Возможно, показывает молодежи, как нужно держаться. Или я оторвал его от еды, а для человека таких габаритов поесть — всегда важное занятие.
Тюрьма встретила малоприятным запахом плесневелого камня и лизола. В камере одиноко горела голая лампочка, и Чемберлен, утянутый в свою хлопчатобумажную робу, был демонически красив. Он сидел в углу, подтянув колени к груди, и почти ничего не говорил. Разговор вел Лэндон, держась за железную решетку и затылком ощущая дыхание сержанта.
— Я собираюсь вытащить тебя отсюда, — сказал Лэндон, испытывая стесненность в присутствии этого парня. Слова давались с трудом. — Найду тебе адвоката, так что не думай, сидеть здесь до конца жизни тебе не придется!
Чемберлен обхватил руками колени.
— Вы извините, что из-за меня досталось и Джинни… Она хорошая девчонка… Она ни при чем… Я и полицейским так сказал.
Он говорил до противного искренне.
— Н-да, ну что ж… — Лэндон глянул через плечо на сержанта — тот покачивался на каблуках, заложив руки за спину, и глядел в пол. — Что ж, тогда… держись, а я постараюсь что-нибудь сделать… — сказал Лэндон. — Не торчать же вам здесь до понедельника. Вот черт…
На улице вступал в свои права весенний вечер. Воздух был прозрачный и холодный, тротуар под ботинками Лэндона казался сплошным куском льда. В «Летающем драконе» он разменял три доллара на монетки по двадцать пять, десять и пять центов и, зажав горсть тяжелого серебра в кулаке, словно для пожертвования, пошел к автомату на соседней улице. В будке он сложил монеты на металлическую подставку, достал записную книжку и обвел карандашом номер телефона Бланш. Но либо никого не было дома, либо там не желали брать трубку — ответом на все его старания были тягучие гудки в левом ухе. Потом он стал звонить Харви Хаббарду — единственный известный ему человек, который с ходу способен достать полторы тысячи долларов. Но и у Харви телефон не отвечал. Ясное дело, ведь сейчас — субботний вечер! Харви теперь холостяк, а жизнелюбом он был всегда. У него есть дамы. Если он сейчас развлекает одну из них в постели, думал приунывший Лэндон, он будет ненавидеть меня лютой ненавистью до конца дней моих. От гудков заболела голова. Он решил позвонить Маргарет, набрал номер мотеля и был счастлив услышать человеческий голос. Рассказал ей о своих проблемах. Она лежала, и голос был сонный.
— Как ты там? — спросил Лэндон.
— Да все прекрасно, — ответила она каким-то одурманенным голосом. — Только я о тебе волнуюсь. Со всеми этими проблемами.
— Ничего, надеюсь, все уладится. Ты ела? Можешь что-нибудь заказать прямо в номер.
— Я не очень голодна.
Наступила вязкая тишина. Какое неловкое положение! Лэндон напрягся, но не мог выдавить из себя ни слова. Голова стала тыквой, набитой высохшими семечками: на таком инструменте изящную музыку не сыграешь. И тут он произнес ее имя и сказал, что любит ее. Или ему это показалось?
— Ой, Фредерик, ты совсем не обязан это говорить. Из-за того, что я сказала сегодня. Насчет ребенка. Я не хочу, чтобы ты считал себя обязанным…
В голосе слышались приятно-томительные нотки, и сердце его ёкнуло.
— Послушай… Зачем ты так… — Чувства гигантской волной захлестнули его. Какие чувства? Пойди разберись. Тут ярлык не навесишь. Но и отмахнуться от них нельзя. — Маргарет, это как-то выбило меня из колеи. Но ты не думай, что я недоволен из-за ребенка. Да, все это сложно…
— Дорогой мой, но я очень довольна, я счастлива, что будет ребенок. И хочу, чтобы ты знал об этом. Я и не надеялась, что со мной когда-нибудь такое случится. Я очень счастлива. Но разбивать твою жизнь я не хочу.
— Ну зачем ты так? Мы все обсудим. Я приеду, как только смогу, но сначала надо вызволить дочь. Понимаешь, тут трудности. Я не знаю, приедет ее мать или нет. Ни до кого не могу дозвониться. Надо связаться с приятелем. Достать деньги.
— Я ничем не могу помочь, Фредерик?
— Разве что у тебя есть с собой полторы тысячи.
— Нет… Но у меня лежат деньги в банке…
— У меня тоже. Но как их забрать оттуда сегодня? Слушай… ты жди меня там. Я сейчас буду дозваниваться до Харви — хоть какое-то время. Постараюсь недолго.
— Я подожду. Обо мне не беспокойся.
— У тебя точно все хорошо?
— Да, да, мне уже лучше. Молодец, что позвонил. Сразу стало лучше.
— Ну, прекрасно. Как освобожусь, сразу приеду.
— До свидания, дорогой.
— До свидания.
Он держал в руке смолкшую трубку. Да, положеньице, хоть камень на шею — и в воду! Что же — начинать новую жизнь с этой женщиной? Ох, не так это просто! Растить еще одного ребенка! Не поздно ли ему катать дитятко на плечах и играть с ним в прятки — это ведь изнурительные игры! Папа Лэндон скрючился за диваном, скрываясь от трехлетних глаз! Давненько дело было! Когда этот ребенок повзрослеет, Лэндон будет уже стариком. Зато в дни заката рядом будет живая душа. Это тебе тоже не фунт изюму. Может, другой такой возможности не будет. Город кишмя кишит холостяками, разведенными, вдовцами. И большинство из них — моложе его, богаче, красивее. Да сейчас и пожилые не хотят сдавать позиций. Худощавые подтянутые щеголи в возрасте, бачки (тот же Крэмнер!), белая дубленочка спортивного покроя — чем не профессор из Европы! Глотают витамин Е, принимают гормоны — отважно стремятся не отстать от века. А ведь он — невезучий! Почти всю жизнь женщины, которые его вдохновляли, и смотреть не желали в его сторону. А те, что ему доставались… занимаясь с ними любовью, он как бы пребывал в состоянии легкого опьянения, взгляд его блуждал, а сердце тосковало по чему-то несбыточному. Последние годы ему пришлось несладко. А ведь будет, наверное, еще хуже. Страх перед жалкой и одинокой старостью часто заставляет людей заключать дьявольские альянсы. И придется ему доживать свои дни с какой-нибудь мегерой, клювастой старой каргой (еще одна Вера?), которая раньше срока загонит его в могилу. Отогнав эти отвратительные мысли, он снова набрал номер Харви. Опять-молчок! Куда он подевался? Двинул куда-то на выходные? Только не это! Его слегка замутило, и он приоткрыл стеклянную дверь — впустить воздух. Надо бы перекусить. А если позвонить в Хамилтон, двоюродному брату? Реймонд Лэндон, младший сын дяди Джорджа. В детстве они ездили друг к другу в гости на летние каникулы. Реймонд был тощий, черноволосый, прыщавый… Он курил сигареты «Бритиш консол»… А где-то шла война. Родной брат Лэндона, всего на пять лет старше, вонзал штык в набитые песком чучела в учебном лагере Борден. На судоверфях кипела работа. Едва не падавший в обморок Лэндон слышал, как бухают по стали молоты, как ввинчиваются в сухой летний воздух очереди из пневматических клепальных молотков. Этот Реймонд! В нем бурлили какие-то по-лэндоновски мутные силы, он был способен и на сильный гнев. И на дурацкие выходки тоже! Крайне неприятные. Однажды натер Лэндона кукурузным сиропом «Краун брэнд» и, связав, посадил на муравьиную кучу. В один из его индейских периодов. Полуголый, щеки и лоб в боевой раскраске, он танцевал над белотелым Лэндоном танец войны. А потом оставил его на съедение муравьям. Сейчас он женат на итальянке, у них четыре статные девахи. Работает на «Стелко». На доменной печи, что ли. Но Лэндон его не видел бог знает сколько лет. Ладно, хватит торчать в телефонной будке. Надо пройтись. Может, голова прояснится. А потом он снова позвонит Харви.
