— Насчет всего этого я не знаю. То, что вы рассказали, меня мало привлекает. И вообще, — он подбирал нужные слова, — честно говоря, мне в последнее время не очень нравилась атмосфера в нашем заведении. Не вижу нужды это от вас скрывать. Категорически не нравилась. — Он шумно прокашлялся. — Но я тоже не тратил времени даром. И у меня кое-что на мази… лично у меня… — Что за околесицу он несет? Что у него на мази? И при чем тут это затасканное крэмнеровское выражение? — Шугермен закрыл лицо руками, ладонями к подчиненному — уж не хочет ли он спрятать улыбку? Похоже, он что-то мурлыкал сквозь табачный дым.

— Может, я и пойду с Эрлом, — громко заявил Лэндон, — а может, и нет. — Шугермен теперь энергично отталкивал ладонями воздух. — В чем, собственно, дело? — резко спросил Лэндон.

— Вы кричите, Фред, — объяснил Шугермен. — Это совсем не обязательно.

— Значит, кричу, — сказал Лэндон. Лицо его горело, он впал в какое-то оцепенение. — Н-да… извините, черт бы его подрал… — Он смолк и прижал пальцы к щекам. Две пышущие жаром грелки. Надо думать о здоровье. Этим спектаклем я гроблю свое здоровье.

В дверь просунулась секретарша Шугермена.

— Что-то случилось, мистер Шугермен?

Шугермен помахал дымящимся огрызком — сигарой.

— Нет, нет… все нормально, Кэрол.

Обняв Лэндона за плечи, Шугермен добрым дядюшкой провел его к двери.

— Вот что я вам скажу, Фред. Мы не хотим, чтобы кто-то уходил из «Девелко», держа на нас зло. — Он засмеялся. — Проявлять враждебность к кому бы то ни было — к мужчине, женщине, ребенку — это не наша политика. В конечном счете она не окупается. — У двери он стиснул локоть Лэндона и тепло пожал ему руку. — Искренность и преданность, Фред. Эти два качества в магазине не купишь. «Девелко» желает вам всего наилучшего, я говорю это от всего сердца.

В туалете Лэндон какое-то время обмахивался бумажными полотенцами, потом выпил несколько чашек воды из-под крана. Он изучающе глядел на багровое лицо в зеркале, и это багровое лицо скалилось на него. Попал в силки, расставленные Крэмнером! Дал себя обвести вокруг пальца этой хладнокровной каналье Шугермену!

После обеда он позвонил Крэмнеру и сказал ему, что подал заявление об уходе.

— Дружище, извини меня, но тут ты дал маху. Нужно было как следует въесться им в печенки. Заставить этих прохиндеев тебя уволить. Я так и сделал — чтобы избавиться от меня, им пришлось раскошелиться. Им это удовольствие стоило моей полугодовой зарплаты.

Две недели Лэндон нерешительно проглядывал в газетах разделы «Требуются торговые агенты», потом снова позвонил Крэмнеру. Он старался, чтобы голос звучал бодро и оптимистично, однако при вопросе, не дозрело ли то, что было на мази, голос Лэндона как-то надломился. Крэмнер гоготнул и ответил: есть пара-тройка недурных предложений. Джек Харпер должен звонить ему в конце недели. Как Лэндону такая идея: сколотить собственную компанию, втроем? Он и Крэмнер продают заказы, а Харпер ведет всю бумажную работу. «Будем заниматься мелочёвкой, с китами нам конкурировать ни к чему. Может, со временем слегка расширим ассортимент, добавим кое-какую галантерею, детские игрушки, календари». Продавать товар можно прямо из багажника машины, как в давние времена. Никаких накладных расходов. Никаких хлопот. Эту идею родил он, и Харперу она пришлась по нраву. Они тут как-то обсуждали ее за бутылочкой, просидели почти до рассвета. Ну, как Лэндон насчет этого? «Знаешь, Фредди, у меня кое-какие деньжата отложены». Лэндон в этом не сомневался. Жена Крэмнера была состоятельной дамочкой, они жили в ее доме в Роуздейле… в общем, он недурно устроился. «Подумай об этом, дружище, созвонимся». Лэндон повесил трубку, немного воспрянув духом. Ему стало казаться, что, уйдя со старой работы, он, возможно, совершил самый мудрый поступок в жизни. Если разобраться, нужно было уходить оттуда пять лет назад! Почему бы не поиграть немного с жизнью, не отведать всего, что она предлагает? Ему вспомнились строчки Теннисона[43]:

Старый добрый Теннисон! В годы стишков для поздравительных открыток Лэндон активно у него заимствовал. Что там, в конце концов у Джека Харпера котелок варит! Если немного повезет, они возьмут да и пробьются. Лэндон решил: попросят его — он вложит в дело часть своих денег. Давно у него не было такого хорошего настроения, и он пригласил поужинать Хэтти Уилсон. В дорогом греческом ресторане они ели приправленного специями барашка в виноградных листьях, и Лэндон пил рецину из мохнатой фляжки, к которой — кто знает? — возможно, прикасались губы какого-нибудь козопаса на горе Олимп. Хэтти предпочла бутылочное пиво: отдающее древесиной эгейское вино, мол, напоминает ей сосновую смолу — эту смолу ее в детстве, на отцовской ферме, заставляли жевать в медицинских целях.

Прошло еще две недели. Крэмнер не объявлялся, и Лэндон позвонил ему снова. Где-то в первой половине дня. Трубку взяла женщина, по голосу сонная и слегка под мухой. Она оказалась снохой Крэмнера, сейчас присматривает за домом. Она только что выиграла бракоразводный процесс у своего никчемного подонка-мужа, а с кем она, собственно, говорит? А Крэмнер с женой уехали во Флориду — на всю зиму. Н-да… Этого следовало ожидать. Лэндон никогда ему полностью не доверял. И все же, сидя в кресле с хромированными подлокотниками в этой жалкой комнатенке, он размышлял: почему же крэмнеры этого мира все время бьют его мордой об стол? В чем тут дело? В его широкой доверчивой натуре? Или же он путает простодушие с глупостью? Так или иначе, надувают его от нечего делать, он не приспособлен к борьбе за выживание, у него не те инстинкты. Он какое-то ископаемое, чудом уцелевший бронтозавр, который, подслеповато щурясь, на ощупь плетется по сверхскоростной трассе. Слезы жалости к себе не помогут, нужно внимательно смотреть за проходящим транспортом.

Мисс «Буффон» вернулась — с кофе и булочками. Поставив на стол полистироловый стаканчик с дымящимся варевом и большую обсыпанную сахаром сдобу, она пошла по отсекам. Минуту спустя дверь открылась, и появился крупный черноволосый мужчина в приталенном пальто. Он взглянул на Лэндона, шагнул к столу секретарши и проглядел утреннюю почту.

— Это вас прислало агентство по найму? — неприветливо бросил он, не поднимая головы.

— Меня, — ответил Лэндон, встревоженный подобным недружелюбием. Он плохо переносил грубость, а этот тип явно был грубияном. С первого взгляда ясно.

— Тогда пошли, — сказал тип и направился в глубь их заведения. Лэндон вскочил и быстро зашагал следом, по пути ему встретилась мисс «Буффон», которая, разнеся кофе, возвращалась на место. Лэндон протиснулся мимо нее, вдохнув запах корицы и холодного воздуха. Она игриво улыбнулась и, продолжая жевать резинку, хлестнула:

— Удачи, Фред.

— Спасибо.

Он прошел несколько отсеков без дверей — там мужчины потягивали кофе и говорили по телефону либо проглядывали разверстые на столах утренние газеты. В одном отсеке Лэндон заметил Синтетического — тот быстро шпарил по-итальянски и строил с помощью рук воздушный замок, разговаривая с супругами-эмигрантами: муж — приземистый и смуглый, в куртке-ветровке, жена — в черном платке и с каменным лицом. Вид у них был ошарашенный. Синтетический коршуном кружил вокруг своих жертв, готовясь ринуться на них. Что ж, работа есть работа. Caveat emptor[45].

Кабинет Смита был с дверью, на ее обратную сторону он повесил пальто. Когда Лэндон вошел, он забирался за маленький столик.

Оззи К. Смит был грузный человек, примерно ровесник Лэндона, лицо угрюмое, бледное, черные прямые волосы прилизаны, отдают лосьоном. Глядя на эту ухоженную голову, Лэндон вспомнил старые рекламные радиовирши. «С бриллиантином „Уайлдрут“ волосы ваши не пропадут». Острый, словно бритва, пробор белой полосой сбегал к одному из висков Смита. Из-под черных кустистых бровей Смит оглядел Лэндона. Выгнувшись над столом, он шарил рукой в ящике.