Девица взглянула туда, куда показывал Гэри, и тут же забормотала умоляюще, но в то же время с отчаянием:

— Ой, нет, только не этот потаскун. Он мерзавец, Гэри.

— Заткнись! Даст тебе двадцать, если не будешь кочевряжиться. Пошла!

— Гэри…

— Ты что, оглохла?

Девица закусила губу, попятилась. Обернулась, еще раз взглянула на человека в углу, потом покорно, — ссутулившись, повернулась и, изобразив на лице скорее гримасу, чем улыбку, мотнула головой в сторону двери и вышла из кафе.

Белый тотчас поднялся, швырнул на стойку два доллара и двинулся вслед за ней.

Последнее Одеяло повернулся к Андре, осклабился, легонько ткнул локтем в бок.

— Вот на кого я работаю. У меня три девочки. Пикнуть не смеют, не то я им покажу.

— Так она говорит, тот мерзавец.

— Подумаешь! Ничего он ей не сделает. Сейчас Ребекка придет, со своим разделается. Хочешь попробовать? Двадцать пять стоит. А Ребекка знаешь какая, о ней не соскучишься!

— Нет, не хочу.

— Денег нету?

— Есть…

— Тогда чего ж не порезвиться? Зачем тогда в город ехать? А Ребекка…

— Нет. Скажи-ка, где тут можно заночевать?

— Заночевать? Зачем тебе спать? Пойдем погуляем, пива выпьем. Можем к Джози заглянуть…

— Мне еще нет восемнадцати. Пива не отпустят…

— Во дает! Будто только из яйца вылупился… — Гэри зашелся глухим смехом астматика. — В этом городе тебя никто и не спросит, сколько тебе лет. Деньги есть, и все.

— Нет. Спать хочу. Присоветуй какое местечко. Чтоб подешевле.

— Местечко? Подешевле? Сейчас. — Гэри на мгновение умолк, задумался и вдруг хлопнул Андре по плечу. — Иди вон туда, квартала два-три пройдешь. И напротив вывеска будет; «Отель Макдональд». Хорошее местечко.

Андре с радостью расстался с Гэри Последнее Одеяло, которого всегда недолюбливал. И хоть понимал, что Гэри готовит ему какую-то пакость, все же так измучился, что у него не было сил ломать над этим голову. Сейчас его занимало только одно — поскорей бы прилечь, куда угодно, на что угодно.

Андре шел по Джаспер-авеню, которая в ослепляющем свете закатного солнца казалась золотисто-красным туннелем. Не пройдя и двух кварталов, Андре увидел красную неоновую рекламу: «Отель Макдональд». Массивное каменное старое здание с медными башенками на крыше выглядело вызывающе неприступным.

Мне — туда? Понятно теперь, почему этот гад скалился.

Андре повернул и вновь пошел в сторону Девяносто седьмой улицы, остановился на углу, постоял, наконец решился, спросил у проходящего мимо парня, по одежде — рабочего, где можно снять комнату.

— Да тут везде можно. В окнах объявления: «Сдается комната». Возьми да постучись.

Андре прошел квартала четыре, прежде чем увидел в нижнем окне большого старого дома с покосившимся деревянным крыльцом размытое дождем объявление. Когда шел по дорожке к крыльцу, засохшие ветки кустарника, росшего по обеим сторонам, цеплялись за рукава. Андре постучал, дверь открыла женщина со злобным лицом и копной рыжих крашеных волос.

— Сдаете комнату? Я по объявлению.

Женщина разглядывала его, поджав губы.

— Ну, сдаю, да только не таким, как ты… Драк в доме не терплю.

Андре не знал, что сказать. Хозяйка отступила на шаг; стягивая одной рукой у горла синий выцветший халат, махнула другой — входи! Провела через кухню, всю пропахшую жареным луком, потом по ветхим ступенькам спустилась вниз, прошла через захламленную бельевую и ввела Андре в мрачную подвальную комнатушку, где в углу стояла кровать с продавленным матрасом. Кроме кровати, в комнате оказались еще зеленого цвета кухонный стол у стенки и старый ореховый комод, а над ним — мутное кривое зеркало.

— Двадцать долларов за неделю вперед и десять в счет будущего ущерба.

— Какого такого ущерба?

— Если в доме ничего не изгадишь, деньги верну, как будешь уходить.

Чтоб тебя! Это ж половина всех моих денег!

— Мне просто комнату на ночь, и все!

— На ночь не сдаю. И плата вперед.

Поискать бы, конечно, чего получше, но, ей-богу, сил никаких нет, и в ребрах ломит, чтоб им пусто было.

Андре помялся, вытащил тридцать долларов, протянул хозяйке.

— Там в коридорчике за углом — ванная. Чтоб девок не водить и в комнате не пьянствовать.

Хозяйка затопала вверх по ступенькам, а Андре присел на кровать. Сейчас бы лечь, растянуться; но вместо этого Андре поднялся и на цыпочках вышел в бельевую, огляделся, наконец заметил дверь, которая, по-видимому, вела в ванную.

Ему приходилось видеть раковины и унитазы в кафе и на заправочных станциях, но никогда еще он не был в настоящей ванной комнате. Андре прикрыл за собою дверь. Стоя над туалетом, он разглядывал все вокруг.

Эх! Помыться бы… А что, если эта старая калоша сунется?.. Ничего! На двери защелка. Господи, как помыться хочется!

Андре стянул грязную одежду, так и оставил грудой на полу, забрался в ванну, наполнил ее водой доверху. Намылил тело, помыл голову и растянулся в ванне, озабоченно разглядывая многоцветные синяки на теле и осторожно ощупывая больные места.

Интересно, что у меня с физиономией?

Вытираясь полотенцем, он взглянул в зеркало и замер, пораженный.

О господи! Перебил-таки нос, мерзавец! Понятно, почему все на меня так косятся.

Андре подошел к груде одежды на полу. Стирка в ручье мало что дала. От одежды пахло грязью и потом, и еще оставалось полно кровавых пятен.

Надо бы простирнуть. Развешу в комнате. К утру высохнет.

Андре сгреб все и кинул в ванну. Выжав выстиранную одежду и убедившись, что путь свободен, он кинулся через бельевую к себе в комнату, разложил мокрую, каплями капающую на пол одежду на стуле и на комоде. Ему и в голову не пришло выпустить воду из ванны, развесить мокрые полотенца и вытереть грязные подтеки на полу.

Кровать так себе, отметил он, ложась. Но все-таки кровать.

Комната выходила на юго-запад. Андре проснулся только после полудня, — когда солнечные лучи проникли в комнату. Одежда высохла и, поскольку он расправил ее, разложив, выглядела не сильно жеваной.

Порядок, удовлетворенно отметил он про себя, одевшись. Не забыть бы купить расческу и зубную щетку. Сестра Бригитта говорит, если каждый день чистить зубы, они не будут…

Громкий, назойливый стук в дверь прервал его мысли. Дверь распахнулась, на пороге стояла рыжая хозяйка.

— Это что тебе, хлев, что ли… — Уставившись на комод, на полированной поверхности которого белели подтеки от мокрого белья, хозяйка осеклась. — Мой комод! Что ты с ним сделал?.. В ванной будто стадо свиней плескалось, войти невозможно… Комод мне изгадил! Ну вот что. Сию же минуту выметайся.

— Я не знал, что мокрое нельзя… — беспомощно развел руками Андре, глядя на комод. — Я вымою пол, я… Тьфу ты! Совсем позабыл в ванной убрать.

— Небось сроду не мылся! — Хозяйка отступила, освободив Андре путь, взметнула рукой в сторону выхода. — Живо. Выметайся.

— Я же за неделю вперед заплатил.

— Ну, поразговаривай у меня! Оставишь такого на неделю, все стенки мне пробьет или крышу проломит.

— Но я же заплатил!

— А ты докажи! Пошел вон, не то полицию позову.

Огорошенный, раздавленный этим вероломством, Андре поплелся мимо хозяйки, вверх по ступенькам и очутился на улице.

Тридцать долларов коту под хвост! У самого меньше осталось, а спать так и негде. Надо б на работу устроиться, да где тут ее сыщешь?..

Внезапно его охватила тоска по дому.

Хоть бы лесок тут какой! Под кустом бы прилечь… У входа в то самое кафе, где обедал накануне, он столкнулся с полицейским, волокущим за руку угрюмую индианку.

— Скажите… где тут можно работу найти? — робко спросил Андре.

Полицейский подозрительно покосился на него.

— Ты на полном серьезе?

— Чего? Ну да, на полном!

— На биржу иди. — Полицейский быстро затараторил подряд какие-то цифры, Андре ничего не понял, но решил, что это адрес.

Тут, улучив момент, индианка вырвалась и припустила через улицу. Чуть не сбив ее, завизжала тормозами машина, другая, шедшая следом, со скрежетом врезалась в переднюю. Полицейский чертыхнулся и, игнорируя столкновение, бросился вдогонку за убегавшей индианкой.