— Как ты мог так со мной поступить? — вопила она.

— Уверяю тебя, — огрызнулся Алек, — к тебе это не имеет никакого отношения.

Но тут к Гвендолин вернулась способность соображать.

— Что она имела в виду… — начала Гвен.

— Ты целовал ее, — выкрикнула Октавия. — Целовал ее!

— Ради всего святого…

— Что она имела в виду, — повысила голос Гвен, — говоря об «избавлении» от меня?

— Ничего, — быстро ответил Алек. После чего потребовал: — Октавия, отвернись.

— Ни за что!

— Отвернись, или — Господь свидетель — я лишу тебя приданого.

Задохнувшись от подобной грубости, Октавия все же отвернулась. Гвен отошла от Алека и поправила платье.

— Так что же она имела в виду, — решительно повторила мисс Пэссмор, — говоря об «избавлении» от меня?

— Она идиотка, — проворчал Алек.

— Я все слышала! — тут же огрызнулась Октавия.

— Так и было задумано!

— О! — Она уперла руки в бока. — Я могу повернуться?

— Э-э-э, да, — ответила Гвен, поскольку Алек был слишком занят, сверля сестру гневным взглядом.

Октавия обернулась, и Гвен едва удержалась, чтобы не отшатнуться. Мисс Дарлингтон выглядела разъяренной. Щеки ее горели румянцем, кудряшки (которые, по мнению Гвен, явно имели искусственное происхождение) подпрыгивали и раскачивались, взгляд был полон неприкрытой злобы.

— Ты худший брат на свете, — заявила она Алеку.

— Нет! — яростно перебила ее Гвен. — Не говори так. Не смей так говорить!

— Какое ты имеешь право так со мной разговаривать?

Гвен шагнула вперед, ткнув в Октавию пальцем:

— Никогда так больше не говори. Ты хоть представляешь, что бы я отдала за еще хоть одну минуту, проведенную с моим братом? За один шанс сказать, как сильно я его люблю?

Октавия упрямо поджала губы. Гвен не могла сказать, была ли та сердита или смущена, но сейчас ее это не волновало.

— Мой брат был моим лучшим другом, и он присматривал за мной, и если бы он все еще был жив, то был бы на этом приеме рядом со мной, как твой брат сейчас с тобой, так что не смей говорить, что твой брат…

— Гвен, — мягко позвал Алек, положив свою руку на ее.

Но Гвендолин не собиралась позволить ему себя успокоить. Она стряхнула его руку и сделала еще шаг к Октавии.

— Почему ты меня ненавидишь? — требовательно вопросила мисс Пэссмор.

— Я с ней не разговариваю, — заявила Октавия, демонстративно поворачиваясь к брату.

— Нет, — выпалила Гвен. — Ты не сможешь просто отвернуться от меня!

— Алек, — процедила мисс Дарлингтон, — я хочу, чтобы ты проводил меня в дом.

— Ты не сможешь просто отвернуться от меня, — повторила Гвен.

На протяжении всего сезона Октавия Дарлингтон вела себя невыносимо 379c78. Она никогда никуда не приглашала Гвен. Друзья Октавии подчеркнуто не замечали мисс Пэссмор, если та оказывалась поблизости. А когда обстоятельства вынуждали девушек вступать в беседу, Октавия отвечала односложно и даже не трудилась скрывать кислое выражение лица.

Если не было свидетелей.

И Гвен все это уже порядком надоело.

— Почему ты меня ненавидишь?

— Я тебя не ненавижу, — фыркнула Октавия.

— О нет, ненавидишь. — Гвен повернулась к Алеку, уперев руки в бока. — Ненавидит.

— Я знаю, — со вздохом откликнулся тот.

Октавия на мгновение онемела от изумления, а затем сердито ткнула пальцем в Гвен:

— Она надменна и груба. Она уводит у нас всех подходящих джентльменов. Она всегда окружена ими, но сделала ли она хоть малейшую попытку отослать кого-нибудь к нам? Нет!

Гвен изумленно уставилась на свою обвинительницу. Если бы Октавия только знала, как отчаянно она ненавидела сезон. Гвендолин была бы счастлива отослать всех джентльменов, если бы только знала, как это сделать.

— Что ж, больше тебе нет нужды об этом беспокоиться, — сказал Октавии Алек. — Я попросил мисс Пэссмор стать моей женой, и она дала свое согласие. — Внезапно он резко повернулся к Гвен: — Ты ведь согласилась, да?

Гвен уже собралась было ответить «да», но потом вдруг прищурила глаза:

— Ты так и не сказал мне, что твоя сестра имела в виду, говоря об «избавлении» от меня.

— Ничего, — выдавил Алек. — Она попросила меня отвлечь тебя, чтобы другие джентльмены тебя не искали. Задание, которое, должен признать, я был счастлив выполнить.

— Ты не говорил мне, что заинтересовался ею, — пробормотала Октавия.

— А разве это изменило бы что-то? Святой боже, Октавия, только не говори «да». — Он поднял руку, предваряя слова сестры. — Если скажешь «да», я тебе этого не прощу. Обещаю.

— Но…

— Нет! — резко сказал он. — Если ты скажешь «да», это будет означать, что тебя больше заботит, как причинить вред мисс Пэссмор, чем как обрести собственное счастье, и если это так, то мне невыносимо думать, что я имею хоть какое-то отношение к твоему воспитанию.

Октавия наконец замолчала.

Алек повернулся к Гвен и взял обе ее руки в свои.

— Гвен, — сказал он. — Единственная Гвен.

Она почувствовала, что улыбается. Не смогла удержаться.

— Я люблю тебя. Не понимаю, как это могло произойти за столь короткое время, но я знаю себя и знаю, что это правда.

Гвендолин сглотнула, пытаясь сдержать слезы. Она тоже не знала, как такое возможно, вот только…

Она чувствовала то же самое.

— Я обожаю тебя.

Она кивнула, надеясь, что он верно истолкует это как «Я тоже».

— Я хочу провести с тобой мою жизнь.

— Я рисую кроликов, — выпалила она.

Он моргнул.

— Что? — спросила Октавия.

— В моем альбоме, — пояснила Гвен. Она понятия не имела, почему заговорила об этом, и на самом деле уже успела раскаяться в своем необдуманном порыве, но, начав, теперь не могла остановиться. — Ты просил посмотреть мои рисунки. Я рисую кроликов. И белочек.

— Это н…

— С клыками.

— Клыками? — В голосе Октавии прозвучал интерес и, кажется, даже некоторое восхищение.

Гвен не обратила на нее внимания, сосредоточившись на Алеке.

— Некоторые из них похожи на моих знакомых.

На его губах заиграла улыбка:

— Кто-нибудь из них похож на меня?

Она чуть не солгала. Чуть.

— Была одна белка, — призналась Гвен. — Этим утром.

Улыбка Алека стала шире:

— Красивая?

— Не очень, нет.

Он начал смеяться.

— Но я нарисовала ее до того, как увидела тебя в озере. Если бы я рисовала сейчас…

— Если бы ты рисовала сейчас… — подбодрил ее он.

— Я не знаю, — сказала она и нахмурилась, обдумывая ответ. — Полагаю, могло бы выйти немного похоже на лорда Браейрли.

Услышав это, Алек громко расхохотался:

— Что Хью тебе сделал?

— Ничего, — признала Гвендолин. — Но никто другой не приходит мне в голову. И он написал тот ужасный список.

— Какой список? — заинтересовалась Октавия.

— Возможно, ты могла бы нарисовать ему лошадиные зубы, — предложил Алек, притянув Гвен ближе, — вместо клыков.

— Это я могу.

— Какой список? — еще раз спросила Октавия.

Гвен улыбнулась своему новому нареченному, шагнув в его объятья.

— Я могла бы нарисовать его в виде лошади, — предложила она, начиная терять нить беседы. ьчжцчх Алек опять послал ей тот взгляд и…

— Не смей снова ее целовать! — завопила Октавия. — Не смей снова целовать ее при мне.

Слишком поздно.

Он поцеловал Гвен.

И ей это понравилось.

Почти так же сильно, как нравился он.

Кэролайн полагала, что утверждение, будто ее планы в большинстве своем претворяются в жизнь в точности так, как было задумано, не было пустым бахвальством с ее стороны. Невозможно вести хозяйство в трех различных поместьях, находившихся во владении маркиза Финчли, и не научиться искусно управлять людьми и улаживать всевозможные проблемы. Но сейчас она находилась во власти новых, довольно обескураживающих эмоций.

Герцог Бреттон все еще стоял, прислонившись к дереву, и пытался досчитать до тысячи, очевидно, надеясь, что Кэролайн не заметит, как он пропускает некоторые числа. Или сотни чисел.