Эдмунд Лейтон "Акколада" (Посвящение в рыцари. Леди Гвиневра и сэр Ланселот), 1901

(Поскольку, на мой взгляд, Гвиневра здесь похожа на Гвен, то привожу в достаточно большом формате)

Гвен сразу поняла, что ее первые поцелуи бесподобны.

Ей, конечно, не с чем было сравнивать, и прежде ей никто не рассказывал в подробностях или без оных о других, не столь впечатляющих первых лобзаниях. У нее не было сестер, и, насколько она знала, ни одна из ее подруг еще не удостаивалась поцелуев, по крайней мере, от тех, кого стоило упоминать. Но Гвен знала, святые небеса, она точно знала, что ее первые поцелуи — лучшие из лучших.

Она была совершенно уверена, что лорд Чартерс — Алек, напомнила себе Гвен, — испытывал те же чувства. Но потом он вдруг отстранился и отвернулся. И сейчас, откровенно говоря, его голос звучал так, что складывалось впечатление, будто лорд не совсем здоров.

А значит, к наступлению ночи она, вероятно, также ощутит недомогание.

Гвен улыбнулась, несмотря на то, что Алек по-прежнему стоял к ней спиной и не мог этого видеть. Нет, скорее, она улыбнулась именно потому, что он не мог этого увидеть. Было жестоко смеяться в лицо человеку, находящемуся в подобном состоянии. Но Гвен ничего не могла с собой поделать. Она могла думать лишь о том…

Какой это замечательный способ подхватить простуду.

— Алек? — тихо позвала она. Он не ответил на ее предыдущий вопрос о его самочувствии. — Алек? Я могу вам чем-то помочь?

Гвен показалось, будто лорд Чартерс застонал. Мучительно вздохнув, он обернулся и взглянул на нее.

— Гвен, — скрестив руки, начал Алек, чувствуя себя, судя по внешнему виду, весьма неловко. — Знаете ли вы, что происходит между мужчиной и женщиной?

Ее глаза расширились, и она покачала головой.

— Если вы сейчас же не вернетесь в дом, — предупредил он охрипшим голосом, — то узнаете.

Несколько секунд Гвен растерянно смотрела на лорда Чартерса, а потом как-то вдруг все поняла.

— О! — вскрикнула она, отскочив назад.

— Вы уловили мою мысль, — пробормотал Алек.

— Не совсем, — запнувшись, ответила Гвен, — но вместе с тем… да?

Он опустил руки, потом скрестил их на груди, снова опустил перед собой, сцепив в замок. Она не припоминала, чтобы лорд Чартерс когда-либо вел себя подобным образом.

— Мы не так уж далеко от дома, — сказала Гвен.

— Нет.

Она сглотнула и указала на траву, где лежал совершенно позабытый ими альбом:

— Мне нужно забрать мои наброски.

Алек не двигался, на несколько секунд Гвен тоже замерла. Наконец, понимая, что один из них должен прервать неловкую паузу, девушка быстро наклонилась, схватила альбом и отступила назад, прижимая его к себе.

— Увидимся позднее, — сказал Алек, по-прежнему крепко стискивая руки перед собой.

— Разумеется. Я буду ждать нашей встречи.

Он согнулся в поклоне:

— Возможно, вы покажете мне один из ваших рисунков.

Гвендолин подумала о своих гигантских белках со страшными клыкам и в причудливых шляпках. И в этот раз не увидела причин для смущения.

Несколько часов спустя лорд Чартерс ощущал себя бодрым и преображенным. Второе его купание в озере оказалось весьма полезным, и к тому времени, как он вернулся в Финчли-мэнор, Алек снова чувствовал себя почти человеком.

Мокрым с ног до головы, но человеком.

Горячая ванна и смена одежды завершили его преображение, и он почти был готов спуститься к завтраку, когда услышал стук в дверь. Алек открыл было рот, чтобы сказать «Войдите», но дверь отворилась прежде, чем он успел заговорить, а это, разумеется, означало, что пришла его сестра.

— Алек! — воскликнула Октавия, ворвавшись в комнату. — Где ты был?

Он на мгновение задумался над вопросом. Вряд ли сестра его разыскивала. Алек знал, что Октавия любит поспать и ни при каких обстоятельствах не встала бы настолько рано, что успела бы заметить его отсутствие.

— Все уже спустились завтракать, — продолжила она.

А, так вот что имелось в виду.

— В таком случае, почему ты не там? — спросил Алек.

Октавия капризно надула губки:

— Я пришла за тобой.

Он поправил манжеты рубашки, одернул сюртук и кивком показал камердинеру, что тот может быть свободен.

— С каких это пор ты не можешь есть яйца с беконом без моего вдохновляющего присутствия?

— Алек.

— Ну ладно, в чем дело?

— Это все мисс Пэссмор, — сказала сестра, и Алек тотчас насторожился, расслышав в ее голосе радостные нотки.

— Что мисс Пэссмор? — осторожно спросил он.

Октавия склонилась к нему, ее глаза сияли в предвкушении возможности поделиться свежими сплетнями.

— Очевидно, сегодня рано утром она ходила на прогулку.

— Очевидно? — Он ненавидел слово «очевидно».

— Я сама ее не видела, — призналась Октавия. — Но другие видели.

— Не вижу ничего предосудительного в утренней прогулке, — сказал Алек, стараясь прекратить этот разговор. — Если ты имеешь склонность к подобным прогулкам, я позволю тебе совершать их дома.

Если Оливия и обратила внимание на прозрачный намек брата, она не показала вида, вместо этого продолжив, как будто он ничего не говорил:

— Эмили Моттрэм имеет основания полагать, что она была не одна.

Эмили Моттрэм? Кто, к черту, такая эта Эмили Моттрэм? И что она себе напридумывала? Алек был совершенно уверен, что они с Гвен этим утром были одни. Никто не мог их увидеть. Никто.

— Эмили видела ее, когда та вернулась, — пояснила Октавия. — Она выглядела очень растрепанной.

— Мисс Моттрэм? — раздраженно уточнил Алек.

— Нет. Мисс Пэссмор. Эмили сказала, она выглядела так, словно вывалялась в грязи.

— Ну, возможно, так оно и было, — резко ответил он. — Вчера ночью был дождь, и земля скользкая. Мисс Пэссмор могла упасть.

— О, я тебя умоляю, — скептически протянула сестрица. — Такого никогда бы не произошло.

Алек в раздражении взмахнул руками:

— О чем ты?

Октавия рассерженно фыркнула:

— Она так грациозна. Она бы никогда так просто не упала.

— Тебе в самом деле надо что-то сделать с этой завистью, — строго произнес Алек. — Это просто неприлично.

Юная любительница сплетен отступила назад, негодующе открыв рот:

— Ты стал таким занудой.

— Если я зануда, то ты мегера, — выпалил он в ответ.

Октавия задохнулась от возмущения:

— Ты назвал меня мегерой?

Алек не посчитал нужным отвечать на этот вопрос.

— Почему ты ее защищаешь? — требовательно спросила его сестрица.

— Я никого не защищаю, — запротестовал он, хотя все-таки полагал, что ему бы стоило встать на защиту мисс Пэссмор. — Я просто указываю на то, что ты сплетничаешь, и это в высшей степени неприглядно.

— Алек! — воскликнула девушка, и тому показалось, что она сейчас топнет ногой.

В ответ он молча сложил руки на груди.

— Ты не понимаешь, — настаивала Октавия. — Я никогда не найду себе мужа, если поблизости будет она. Никогда.

Если в обществе поведение сестры было таким же, как сейчас, подумал Алек, тогда она, скорее всего, сама прекрасно справляется с тем, чтобы отпугивать возможных поклонников. Однако он не был настолько жесток, чтобы сказать подобное ей, поэтому постарался умерить свой гнев. С трудом сопротивляясь желанию закатить глаза, Алек обратился к Октавии:

— Ты не можешь винить в своих несчастьях мисс Пэссмор.

— О, разумеется, могу, — резко возразила она. — И прежде чем ты выскажешь в мой адрес еще одно оскорбление, позволь уверить тебя в том, что я не единственная молодая леди, которая чувствует себя подобным образом.

— Октавия, я разговаривал с мисс Пэссмор. Собственно говоря, не далее, как вчера вечером, когда увел ее от общества юных джентльменов, чтобы дать тебе возможность привлечь их внимание.

— И я благодарна тебе за это, — неохотно выдавила упрямица.

Алек покачал головой. Сестрица явно намеревалась свести его с ума.