- Что случилось, мама? – спросила Келл, и голос её отчетливо дрогнул – она испугалась. – Ты говорила, что не можешь сказать мне, потому что это дело Совета Преисподней… потому что не хочешь привлекать ко мне внимание Верховных демонов…

Последние слова она произнесла едва слышно, и быстро отвела взгляд. Быстро, но я успела заметить в её темных глазах страх. Настоящий детский страх – примитивный, и от того более въедливый. И я тоже ощутила страх, потому что осознала – она поняла всё. Не зная деталей, эта пятилетняя кроха сообразила, к чему я хочу подготовить её.

У меня появилось трусливое желание оборвать этот разговор, сказать ей, что бояться нечего, что это просто сны, а остального ей знать не надо – для её же безопасности.  Но я понимала, что обратной дороги нет. Даже если я решу не вмешивать дочь в то, что происходит, это сделает Ферокс. На какой-то миг, я остро пожалела, что рассказала ему о Келл, но я тут же подавила это чувство. Он не позволит мне замолчать сны моей младшей дочери, и если понадобится, сам приведёт её на Совет. В независимости от того, подготовлю я её или нет.

К тому же, если Ферокс прав, и Дайона хочет убить Аккэлию, надо хотя бы понять, зачем ей это. Может, Верховные демоны смогут увидеть то, чего не вижу я.

- Келл, ты говорила, что расспрашивала Хинэраса о Чёрной и Белой богинях, – сказала я. – Что ты узнала от него?

- Легенды, – чуть помолчав, сказала демонесса, снова понимая на меня взгляд. Страх не ушёл, он затаился в темноте радужки. – Что сёстры-богини создали веленую, и населили её разумными расами. Но первые их создания быстро утратили разум, и богини стали создавать другие расы – раздельные и различные. Так появились демоны, драконы и остальные, которые населяют существующие миры. А первые создания сестёр-богинь были погружены в вечный сон, и спят в Бездне, за мифическими вратами.

Я кивнула – что ж, всё верно. Коротко и ясно.

- Всё так, малышка. За одним исключением. Всё, что ты сказала – это не легенды. И Врата Бездны – не миф. Они находятся в той самой пустыне, что ты видишь во сне.

Девочка вскинула на меня изумлённый взгляд:

- Но… почему мне снится эта пустыня? И тебе? Ты говорила, тебе она тоже снилась… Почему?

- Белая богиня, Дайона, хочет пробудить Древних богов. Для этого ей нужно открыть Врата. От Врат существует ключ, который создала Адалисса, и… я являюсь частью этого ключа, – я произнесла эти слова, и сама ощутила, как нелепо они звучат. Даже для меня –для взрослой женщины. Как же их должен воспринять ребёнок?

Но, видимо, как раз детский разум и воспринимает такие вещи легче взрослого. Келл ни на секунду не усомнилась в истинности моих слов, и спросила:

- Но… почему часть ключа – это ты? И если ты часть, то кто другие части?

Я замешкалась с ответом. История о бабочке Кэтэрине сейчас была неуместна. Может быть, потом, я расскажу Аккэлии об этой части своего прошлого. Конечно, при условии, что у меня будет будущее, но не сейчас. Поэтому, я начала отвечать на второй вопрос:

- Не части – часть. У ключа есть ещё одна половина. А я… Видишь ли Келл, дело в том, что в моём сознании спит – пока ещё спит – ещё одна сущность…

- Хищница? – испуганным шёпотом спросила девочка.

- Нет, малыш, не Хищница. Это – Адалисса – Чёрная богиня.

Дочь недоверчиво посмотрела на меня, помолчав, нерешительно спросила:

- Чёрная богиня – это ты?

Я даже улыбнулась от такой детской непосредственности:

- Нет, я – не Чёрная богиня. Ну… можно сказать, что у нас с ней одно тело на двоих. Видимо, поэтому я – часть ключа от созданных ею Врат, и вижу сны о серой пустыне.

- Но, – Келл задумалась, – если я тоже вижу эти сны… Что, я тоже часть ключа?

- Это вряд ли, малышка, – я обняла дочку за плечи, прижала к себе. – Врата возникли и заперлись задолго до твоего рождения. Но… То, что тебе снятся эти сны может иметь какое-то значение, а может не значить ничего существенного. В любом случае, я должна буду упомянуть об этом на Совете Преисподней, и…

- И мне придётся прийти на Совет… – шёпотом закончила Келл, и подняла на меня взгляд. – Да?

- Да, Келл, вероятнее всего – да…

Она закусила губу, и вдруг уткнулась носом мне в плечо:

- Мне страшно, мама.

- Я знаю, маленькая, – я прижала её к себе. – Мне очень хочется отгородить тебя от  всего этого, но это не в моей власти. Если повелитель Люцифер прикажет…

Очень горько признаваться своему ребёнку, что могут случиться события, в которых ты не можешь стать ему абсолютной защитой. Конечно, я могла бы проигнорировать приказ Люцифера, несмотря на все последствия этого… Вот только смысла от этого не будет – и Келл всё равно предстанет перед Верховными демонами, если на то будет их воля.

- Я хотела, – произнесла я, – чтобы ты была готова к такой возможности. Что бы это не стало для тебя неожиданностью, как вышло с… Асмодеем.

Аккэлия подняла на меня тёмные влажно блестящие глаза:

- Я… – «не хочу, я очень боюсь, мама» – явственно читалось в этом взгляде. – …поняла. Я буду готова, мама.

А я лишь вздохнула – кажется, даже в свою бытность глупой напуганной девчонкой, попавший во власть повелителей демонов и драконов – я не чувствовала себя столь беспомощной, как сейчас. Мой ребёнок, моя малышка была напугана, её ждало испытание, а я ничем… совершенно ничем не могла помочь ей. Мне оставалось лишь утешать себя надеждой, что Ферокс ошибается, и сны Келл и её похищение эльфом – простые совпадения. Но интуиция и опыт хором советовали мне не быть наивной, и не прятаться за пустыми надеждами.

Зал Собраний Верховного Совета представлял собой что-то вроде амфитеатра. Посредине обширного зала располагался стол, представляющий собой разомкнутый круг – в форме буквы С. Насколько мне было известно, мест за этим столом было девятнадцать. В отличие от общего зала Собраний, куда допускались и Высшие демоны, места за столом в зале Верховных не были строго регламентированы. Они занимались в зависимости от того, кто в данный период времени находится в фаворе у Люцифера. Только два кресла за этим столом никогда не меняли хозяев. Центральное, чуть более массивное, чем остальные, и с более высокой спинкой – кресло самого повелителя Преисподней. И кресло по правую руку от него – место соправителя Вельзевула. Остальные Верховные демоны, кому по тем или и иным причинам не нашлось места за центральным столом, занимали тяжёлые кресла на ступенеобразно возвышающихся рядах вокруг зала.

Моего места, как Высшей демонессы, за этим столом, вообще не было, но из любого правила бывают исключения. Как и в случае с повелителем драконов, которого вообще не должно было быть в этом зале.

Те, кто имели право сидеть за центральным столом, занимали места. Ферокс ускорил шаг, на ходу коснувшись моего плеча, и направился к Люциферу. Демон сидел, откинувшись на высокую спинку кресла, и смотрел перед собой, в одну ему видимую точку. Дракон занял кресло, слева от него – вопиющая наглость, по меркам собрания, но повелитель союзного мира был в своём праве. Прикосновением дракон хотел успокоить меня, но у него не получилось – на моём лице была привычная всем ледяная маска, но внутри меня ревела буря. Я знала, что смогу сдержать её, не позволив стать зримой. Двадцать лет в статусе правительницы Зиградена не прошли даром – мои эмоции, мои страхи, оставались только моим достоянием.

- Знаешь, сладкая, – когда Ферокс отошёл, со мной тут же поравнялся Асмодей. – Вся эта история начинает меня откровенно злить.

- В смысле? – я глянула на него.

- В прямом, – Асмодей выглядел хмурым, даже его голос утратил привычные мне интонации. – Богини, Врата, вся эта суета… И никакой определенности – мы тычемся в возможности, как слепые котята, но сдаётся мне, все наши трепыхания ни к чему не приведут – и это раздражает.

- Ничего удивительного. Это чувство беспомощности… Ты – Верховный демон, беспомощность – это не про тебя… А тут такая ситуация – Дайона ведёт свою игру, и пока нет никаких предпосылок к тому, что ей можно как-то помешать.