Более или менее постоянным пространство этого странного места оставалось вокруг Люцифера. Временами казалось, что оно подстраивается под него. Даёт ему именно то, что он желает. Многие считали, что дело просто в могуществе демона, но… я подозревала, что дело было в отношении Адалиссы к Люциферу. А эмоции такого создания, как Чёрная богиня, запросто могли передаться её творениям.
Пока я шла в поисках своего повелителя по залам библиотеки, которых в этот раз было невероятное множество, я повсюду замечала тёмные фигуры. Ясновидящие и сновидцы Преисподней. В тёмных одеяниях, словно тени, они бесшумно перемещались по библиотеке. Многие из них были слепы – плата за возможность предвидеть будущее. Но, тем не менее, каким-то образом, они понимали, что написано в книгах, что попадали к ним в руки. И эти демоны, которые обладали возможностью предвидеть, были единственными, кому позволялось приходить сюда, когда они хотят и читать (если это можно так назвать) то, что они хотят. Но… в этот раз, в названиях книг, что я успевала прочитать, и которые интересовали демонов, везде были слова: «врата», «демиурги», «древние боги». «Они тоже ищут выход, – подумала я. – Интересно, удалось ли им выяснить что-нибудь новое?». Но спрашивать их было бесполезно – они бы, всё равно, не ответили. Эти странные демоны говорили лишь с повелителем. С другими они говорили, лишь, тогда, когда кто-то приходил к ним за конкретным предсказанием и платил за это. В остальное же время ответом их всегда было молчание. Я даже подозревала, а не было ли это ещё одной платой за способность? Жить в молчании и ни с кем не разговаривать, кроме повелителей?
В какой-то момент мне показалось, что я увидела ту самую демонессу, которая предсказала мне смерть моего старшего сына, если тот останется со мной. И у меня, вдруг, появилось почти непреодолимое желание, подойти к ней и спросить: «Действительно ли Дайона могла найти моего ребёнка? А если – да… распространялось бы пророчество двадцатилетней давности на это время?». Порыв я, конечно, тут же подавила. Кроме того, ясновидящая, так похожая на ту – из моего прошлого – уже скрылась из виду. «Да и чтобы изменилось, если бы она и ответила? – я мысленно усмехнулась. – Я, ведь, сама давно пришла к выводу, что если бы встреча с моим сыном и сыном Кая и произошла, ничем хорошим это бы не закончилось. Так зачем спрашивать? Для подтверждения собственных выводов? Глупо. Как будто нет более важных причин для беспокойства». И я пошла дальше, больше не обращая внимания на безмолвные тени.
Когда я нашла Люцифера, он был не один. С ним, за большим массивным столом, сидел один из Верховных демонов. Внешность его была… довольно экзотична. Очень высокий, даже по меркам рослой демонической расы, крепкий. Медно-красные волосы, длиной до пояса, собранные в хвост, очень констатировали с абсолютно чёрной, как уголь, кожей. Кроме того, у демона были необычные глаза. Светло-синие, фосфоресцирующие, как у совы или кошки, даже при ярком свете. Необычность его образа притягивала. Его хотелось коснуться – провести ладонью по чёрной коже, запустить пальцы в красные волосы, посмотреть прямо в эти светящиеся глаза. Но каждый раз благоразумие меня останавливало. Да, иметь дело с любым Верховным демоном – это играть с огнём. С прекрасным пылающим огнём, который тебя пожрёт при малейшей оплошности. И ощущение опасности, исходившее от этого мужчины… было для меня слишком велико. Даже Аббадон не вызывал у меня подобного чувства. Это было что-то сродни лицезрению стихийного бедствия. Смерч или цунами – глядя издалека, захватывает дух и поражает своей разрушительной красотой. Но не приведи Тьма, оказаться к нему слишком близко, попасть под его разрушительную мощь. Это был Зарах Тараг. Принц Вечной Ночи, Тьмы и ненависти, как его называли.
Зарах был одним из наиболее влиятельных демонов Преисподней. Можно сказать, что он был практически наравне с Вельзевулом. И в некоторых человеческих религиях, этого демона даже называли родным братом Люцифера. Безосновательно, конечно, но это показывало, сколько силы и власти имел Зарах в мире демонов. Что даже люди обратили на это внимание.
Свой титул «Принца ненависти» он оправдывал с лихвой. Казалось, он ненавидит всё живое в существующих мирах. И своих собратьев-демонов в том числе. Сам Люцифер не являлся для него исключением. Да, для демонов испытывать чувство ненависти к сородичам, вполне, естественно. Дай им волю, и они бы, с радостью, уничтожили друг друга. Те же Лилит и Махаллат. Или Вельзевул с Аббадоном. Но, Верховные были вынуждены сосуществовать, держа под контролем свои стихии. Для сохранения баланса, для существования миров. Они сотрудничали друг с другом, заключали союзы, действовали заодно. Зарах же всегда действовал в одиночку. Его ненависть была столь велика, что даже кратковременные союзы с ним были невозможны. Поэтому большую часть времени он проводил в собственном герцогстве, на территории которого находился один из городов для человеческих душ, терроризируя своих подчинённых демонов, и эти самые души, заодно.
Но появляясь в Пандемониуме, Зарах вёл себя так, как не смел даже Аббадон. Он регулярно испытывал терпение и силу Люцифера на прочность. Не соглашался с повелителем, спорил с ним по поводу и без… до тех самых пор, пока Люцифер не ставил его на место и не вынуждал Зараха подчиниться. А потом всё повторялось заново. Я удивлялась, как всё-таки Люцифер его ещё не убил за подобные выходки. Ведь, у всякого терпения существует предел. Хотя, глядя на Люцифера, в последнем я начинала сомневаться: «Может, предела, всё-таки, и нет?».
Вот и сейчас Верховный демон сидел, вальяжно откинувшись в кресле, демонстративно уложив на стол ноги, в тяжелых сапогах с окованными металлом носами. В сапоги были заправлены черные джинсы. Так же на нём была чёрная джинсовая безрукавка, оставляющая открытой мускулистые руки и мощную грудь. Широкий кожаный ремень с заклёпками, два ряда крупно звеньевой цепи закреплённой на джинсовых петлях, и серебряная цепь с рубиновым подвесом на шее, гармонично довершали образ. Зарах – единственный, известный мне, Верховный, предпочитающий одеваться в джинсу. Как правило, эту нехитрую и удобную во всех отношениях человеческую одежду, предпочитали демоны-контрактники, охотники за человеческими душами, те, кто основное своё время проводит среди людей. Вообще, мода в Преисподней – это смешение всех стилей и культур всех эпох – каждый одевался, как хотел, в соответствии со своими предпочтениями. Тот же Велиар предпочитал изысканные костюмы-тройки, поддерживая образ успешного денди. Абигор, за редкими исключениями, носил плотную кожу – одежду воина, защищающую тело и не сковывающую движений. Асмодей же любил свободную одежду, легко снимающуюся с тела. А Лилит облачалась в исчезающе маленькие шорты и топики: с её восхитительной фигурой носить что-то более закрытое – просто преступление.
И это не предел. Были у демонов в ходу и звериные шкуры, и кожаные куртки с заклёпками, и платья с корсетами, и длинные переливающиеся складками ткани туники, и мини, и макси, и что-то совершенно невообразимое.
Мой взгляд с Зараха переместился на Люцифера. Рассыпанные по плечам длинные волосы, свободная чёрная рубашка, с расстёгнутым вором, и жёсткими высокими манжетами, скреплёнными запонками с чёрными алмазами. Узкие чёрные брюки, заправленные в сапоги тонкой кожи, завершали аристократический образ. Я, невольно, задержала дыхание – всё же повелитель Преисподней был очень красив. Красив без капли смазливости, жёсткой красотой сильного мужчины.
«Милый влюблённый мальчик…Мой восхитительный юный демон…» – пронеслось в моей голове. И я сделала немало усилий, чтобы моё лицо оставалось бесстрастным. Бесстрастным, в то время как я чувствовала… чувствовала столько эмоций! Не моих – Адалиссы. Некая снисходительность к этому молодому демону… привязанность… восхищение от того, каким он смог стать в том мире, что я отдала ему. «Нет, не я! Я никакого мира ему не отдавала! Это была Адалисса! Это её чувства!». В этот момент я испытала страх. Одно дело полностью «уходить» в воспоминание Адалиссы… ощущать его всем своим существом. И совсем другое, когда ты уже в реальном мире продолжаешь ощущать её… быть ею… не отделять себя от неё. Когда она выходит на первый план, отсекая тебя от твоих собственных эмоций.
