Почему же тогда Роалд был другим? Он не смог спокойно принять то, что Дайона его оставила. Он возненавидел её, он желал мести, он желал, чтобы она страдала… желал всего того, чего ангел желать не мог. В этом смысле он был белой вороной на Небесах. Он испытывал те чувства, которые ангелы испытывали только к своим врагам – тёмным расам. Честно говоря, подобное отличие от сородичей, самого Роалда не сильно беспокоило. Но, иногда, над причинами этого он, всё же, задумывался. Может, создав почти полную копию своей сестры, Дайона, невольно, одарила Роалда не только внешностью, но и чем-то ещё? Ведь, сама Чёрная богиня ничего плохого в чувствах ненависти и мести не находила. А может, в дело вмешался какой-нибудь неизвестный закон мироздания, который не приемлел лишь внешнее сходство? Или сама Дайона, обуреваемая эгоистичными чувствами (ведь, что это, как не эгоизм – создать существо только для замены другого), впустила в свою, от природы светлую силу, что-то иное? Как капля грязи на белоснежном снегу. И эта «грязь» сделала ангела таким? Обуреваемым тёмными чувствами и не испытывающего привязанности к своим сородичам, готового пожертвовать кем угодно, в любой момент? Своего рода, искривлённым, как отражение в зеркале, что расколола одна единственная трещина?

- А если у меня будет ребёнок от Роалда? – услышал мужчина ещё одну мысль Илдико. – Может тогда… он обратит на меня больше внимания?

Роалд еле сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. Да, ангелы могли иметь детей. Но вот чего не знала Илдико, так это того, что сам Роалд такой возможности был лишён. Из-за эгоистичных чувств или ещё чего-либо, Дайона сделала своё «любимое дитя» стерильным. Он не мог иметь детей. Единственный ангел на Небесах, который не мог продолжить свой род… Можно даже предположить, что данный факт был ещё одной причиной ненависти к Милене Кавэлли – матери пятерых детей.

Как и у всех бессмертных рас, у ангелов рождаемость была очень низкой. В среднем, у пары был один ребёнок. Реже – двое. Ну, а тремя детьми в Эдеме никто не мог похвастать. В отличие от своих родителей, которые уже были созданы взрослыми, дети проходили все этапы развития. Пусть и очень ускоренно. У них было беззаботное детство, которое они проводили в садах Рая, но оно заканчивалось по достижению ангелом двенадцати лет. С этого момента он считался взрослым и начинал вести полностью самостоятельную жизнь.

- Роалд... – шепнула Илдико, прижимаясь к нему сильнее. – Хочу тебя…

Роалд её желание полностью разделял, но… «Какого демона ему понадобилось именно сейчас?! – раздражённо подумал мужчина, жестом приказывая недоумевающей Илдико слезть с него. – Столько времени о нём ни слуха, ни духа не было!». Он с самым мрачным выражением лица посмотрел на входную дверь, ожидая пока она отворится и войдёт тот, чей приход он ощутил – серафим Берталан. Высокий изящный ангел, с пепельно-светлыми волосами, стянутыми в тугой длинный хвост на затылке, и светло-серыми глазами, которые, почти всегда, взирали на этот мир с полным безразличием.

- Берталан, – ангелесса почтительно поклонилась серафиму.

- Здравствуй, Илдико, – он чуть улыбнулся одними губами, но его взгляд остался отстраненно-равнодушным.

Потом Берталан посмотрел на Роалда:

- Я помешал?

Роалд скрипнул зубами от досады. Берталан прекрасно понял, что пришёл очень не вовремя. Только вот плевать он на это хотел. И никакого раскаяния он от этого истукана не дождётся.

- Можешь идти, Илдико, – произнёс Роалд, с плохо скрываемым недовольством.

Ангелесса послушно попрощалась и вышла, тоже бросив на серафима весьма недружелюбный взгляд.

- Я не понимаю, зачем тебе эта фанатичка, – как только за Илдико закрылась дверь, произнёс серафим.

- Она преданна мне, – откликнулся Роалд. – Она пойдёт ради меня на всё. И она не будет задавать лишних вопросов или анализировать мои слова. Она идеальный исполнитель. В отличие от тебя.

- Не доволен, что я не подчиняюсь тебе беспрекословно, как она? Нет возражений – найди другого помощника.

- Если бы это было так просто, – недовольно покосился Роалд на собеседника. – Серафима, который бы согласился подчиняться кому-то, найти трудно. Иногда даже я не понимаю, почему ты, всё-таки, со мной.

- Это необычно и интересно, – пожал плечами Берталан. – А я уже слишком долго живу, чтобы меня хоть что-то могло заинтересовать. Ты – смог. Поэтому я здесь, и даже, как ты изволил выразиться, согласен подчиняться тебе. Но ты долго ещё будешь говорить Илдико, что скинешь нынешнюю власть Эдема? Ты же не собираешься этого делать на самом деле. А девочка так ждёт этого…

- Пока она мне нужна, я буду говорить ей это. Тем более что она сама хочет в это верить.

Самому Роалду не было никакого дела до власти в Эдеме. У него не было желания брать её в свои руки или что-то менять. К тому же, он не был против мирного договора с демонами или сотрудничества с ними. И мотивы серафимов он понимал куда лучше, чем эта восторженная дурочка Илдико, которой только и нужно было, что сражаться с Тьмой, и которая готова была пойти за кем угодно, стоило ей пообещать это. В этом плане он был согласен с эпитетом, которым наградил Илдико Берталан – «фанатичка». Это определение подходило ей, как нельзя, лучше. Но именно благодаря этому качеству она была полезна Роалду.

- Такие, как она, если узнают, что им лгали всё время, убивают лжеца. С не меньшим восторгом, чем они этого лжеца обожали, – заметил серафим.

- Думаешь, меня может убить девчонка из чина престолов? Сильно сомневаюсь. К тому же… я не думаю, что до этого дойдёт.

- Рассчитываешь на то, что она тебя простит?

- Нет. Рассчитываю на то, что она умрёт раньше, чем узнает.

- Отправишь девочку на смерть? – впрочем, этот вопрос не вызвал на лице Берталана чувств, похожих на протест или сочувствие – на нём, вообще, ничего не отразилось.

- Возможно. Но только в самом конце моего плана. И если другого выбора не останется. Я же, всё-таки, не изверг.

Берталан с сомнением посмотрел на Роалда. Нет, близнец Милены Кавэлли может и не был «извергом» в прямом смысле этого слова, но… То, что он не совсем нормален (или уместнее сказать – совсем не нормален?) серафим был уверен. Хотя, последнее волновало его меньше всего. Пусть бы Роалд даже, на его глазах, перебил всю верхушку Эдема или ещё кого… Берталан всё равно остался бы с ним. Почему? Потому что интересно…

Берталан был одним из первых, кого создала Белая богиня. Одним из первых детей Эдема. И одним из тех, кого поставили над всеми остальными. Шестикрылый серафим… Когда-то он гордился всем этим – доверием Дайоны, тем, что на него рассчитывали остальные, и что его мнение считалось одним из главных. А потом пришло понимание. Понимание того, что… Белой богине было, просто-напросто, всё равно на своих детей и кто ими правит. Что рассчитывают на него лишь потому, что так положено – он же серафим, он не может быть не прав. Когда Берталан это осознал… он не попытался что-то изменить – нет. Это было ему не нужно. Но энтузиазм, гордость и даже сильные эмоции… всё это куда-то ушло. Не было больше горячего интереса к этой жизни. Временами, он даже самому себе казался безжизненной статуей, которая выполняет свои функции просто на автомате.

Восстание Люцифера заставило Берталана встрепенуться. Он был в восторге от всей этой истории. Чтобы создание Света, вдруг, перешло на сторону Тьмы? Это казалось необыкновенно интересным. Серафиму нравилось разбираться в причинах и мотивах тех, кто перешёл на сторону Люцифера. Кто перешёл на сторону Чёрной богини. Кто, можно сказать, добровольно отказался от своей светлой сущности. Берталан, нисколько, не осуждал их. В нём не пробудилась та праведная ярость, что завладела многими его сородичами. Он даже, в какой-то мере, завидовал будущему повелителю Преисподней и его товарищам. Но, несмотря на это, к Люциферу он не присоединился. Хотя, иногда, в его мыслях и мелькало такое желание. Дело было не в страхе, осуждении или в чём-то подобном. На осуждение Берталану, вообще, было плевать. Просто… он, в большей степени, считал себя наблюдателем, нежели участником каких-либо событий. Наблюдать и записывать… вот что его интересовало. В результате, Берталан стал тем, кто записал всю хронику восстания Люцифера на Небесах и последующее его правление в Преисподней. Эта хроника, до сих пор, хранилась в главной библиотеке Эдема. Только вот… она не была рекомендована к чтению молодым ангелам. Так как Берталан не восхвалял Небеса, не преуменьшал победы Преисподней… Он писал так, как видел, не вставая ни на чью сторону. Из-за чего подвергался критике со стороны остальных серафимов и херувимов. Но на критику Берталан отвечал полнейшим равнодушием.