— Я ее дочь, — что я могу еще сказать.

— Это уж точно — как-то сокрушенно заметил отец. — Сначала за ней выгребал теперь вот за тобой.

— Ты считаешь, что я не права? — обеспокоенно спросила я.

— Если бы я так считал, я б тебе рта не дал раскрыть на Совете.

Мы наконец подошли к залу, осмотрели друг друга, все в черном, я встала между отцом и Ронаном и мы вошли.

Людей было немного, практически междусобойчик, безопасники и коммерсанты инициировавшие акцию. Хелен-Инга сразу заметила нас и не смогла скрыть оживления. Синоби беседовавший с Шур замолчал на полуслове и уставился на меня. Шур тоже, она мне не простит того, что Синоби на секунду смог забыть о ее существовании.

— А вот и королева бала, — воскликнул некст Грюндер. — С кем будет первый танец? — доверительно спросил он.

— С самым дорогим и любимым мужчиной, — ответила я. Игры начинаются, ведь такие мероприятия топливо для сплетен.

— Я ему завидую, — промурлыкал Грюнд. — Музыка.

Зазвучал вальс, я развернулась к отцу.

— Я?

— Ну а кто же еще?

— Ронан!

— Ты отказываешься?

— Ну уж нет.

И мы закружились, танцевал отец прекрасно, когда музыка закончилась я испытала разочарование, хотелось кружиться и кружиться.

Грюнд с пакостной физиономией пробурчал «Запрет на замужество…», я в ответ послала ему ехидную улыбочку. Игры…

Если первый танец был только для виновников торжества, то второй уже считается что для всех, но пока никто особо не спешил. Я кружилась с Ронаном, отца перехватила леди Шур, а Хелен-Инга медленно вальсировала со старым Баюлом.

— Я думал, что я для тебя самый любимый мужчина, — подкалывал брат.

— Ну не будем же мы это афишировать, — в тон ему ответила я.

На третий танец, отец и Хелен-Инга наконец добрались друг до друга, если бы они повесили себе на спины плакаты с надписями «Мы влюбленные!», это имело бы куда меньший эффект. Весь зал не сводил с них глаз, но им было все равно. Хелен-Инга расплылась в улыбке, глаза горели, а отец не отводил от нее взгляда. Я поймала недобрый взгляд леди Шур, сто процентов — задумала какую-то пакость. Вот ведь интересно, она отравляла жизнь всем до кого могла дотянуться, но в деловых вопросах была надежным и умным партнером.

— А правда что леди Тобин носит вашего братика? — раздался над ухом голос некст Грюндера, который уставился на Ронана.

— Хотите отобрать прозвище у леди Шур, Грюнд? — нашлась я.

Он рассмеялся.

— Ну что вы… пупок развяжется. Так значит, вас не расстраивают ваши сестричка и братик?

Я поблагодарила Судьбу за то, что так вовремя все узнала и еще раз мысленно обругала отца.

— Грюнд, я так понимаю, вы такой злой, потому что танцевать никто не зовет?

— Я не танцую.

Я ехидно подняла бровь.

— Может вы и драться не умеете?

— Умею, но не танцую, — и ретировался.

— Серпентарий какой-то, — заметил Ронан.

— Боятся потерять форму от безделья, — ответила я. Судьба, какое счастье понимать, что главной проблемой на данный момент является мелкая пакость со стороны Шур или Грюндера и даже если им удастся напакостить, то никто не умрет да и вообще особо не пострадает. От этой мысли я расплылась в улыбке.

— Разрешите пригласить вас, — раздался бархатный голос. Мое блаженство провалилось во «врата» — это Соболев. Я с вежливой улыбкой вложила свою руку в его, и мы закружились, я старалась не смотреть на него.

— А вы были правы, леди некст Викен…

— Вы тоже, лорд Соболев…

— Мир?

Я озорно улыбнулась.

— Нет, война на полное уничтожение.

— Кровожадная, — он включился в игру, — а почему же, позвольте узнать?

— Увы, вы заставили меня дать клятву самой себе, и пока я ее не выполню, мира между нами не будет.

— И в чем же вы поклялись?

— Тайна!

— Какой кошмар… Меня сживут со свету?

— Нет… Всего лишь лишат аппетита.

— Ну вот вы и выболтали.

Я рассмеялась.

— Я готов съесть много конфет и тем самым надолго лишиться аппетита.

— Мне не нужна капитуляция без боя!

— Значит, все-таки война?

— Война!

И в следующую секунду я оторвалась от пола, он закружил меня в горизонтальной поддержке, я заставила себя вытянуться и принять нужную позу, откинувшись и вытянув руку.

— Сдаетесь?

— Ха!

Ему пришлось закончить вращение и вернуть меня на землю, музыка кончилась, я наткнулась на совершенно бешеный взгляд Синоби. Соболев его тоже заметил.

— Вы с ним? Это правда?

— Я сама по себе, — сказала я твердо, посмотрев в глаза Соболеву.

Однако я решила, что лучше где-нибудь спрятаться пока страсти улягутся, и отправилась на балкон, но там был Грюнд.

— Помирились? — мрачно спросил он. Ах ну да, это он о Соболеве.

— Вовсе нет, обменялись объявлениями войны.

— Да? А с виду не скажешь.

Я решила не продолжать разговор и молча оперлась о перила в шаге от него.

— Все-таки, что между вами было?

— А? — он отвлек меня от раздумий. Что ж тебе неймется, похоже, Соболев слишком много для него значит.

— Да ничего не было, танцевала как-то для него, пока ученицей была. Ему понравилось, в младшие жены звал, отказалась…

— Ничего себе…

— Твоя очередь. Что значит «ничего себе»?

Грюнд инстинктивно огляделся.

— Совсем молодым он влюбился в младшую Шур, очень красивая девочка была, ангелоподобная, но улетела на задание и не вернулась. С тех пор он не любит нежных блондинок и смотрит только на гейш.

— Да… — мне вспомнились уговоры Соболева, — дела…

— Дела… — согласился Грюнд, серьезно и как-то строго взглянул меня.

— И каково это держать в руках чью-то жизнь и быть кому-то полновластным хозяином?

Я опешила, но потом поняла что это он о Даниэле.

— Это страшно.

Я отвернулась от Грюнда, вот гадина, все настроение испортил. Резануло чувство вины, мы празднуем, а виновник торжества…

— Страшно? — удивленно спросил Грюнд.

— А ты считаешь, что я должна пыжиться от собственной значимости и превосходства? — зло ответила я.

— Нет… Прости…Ты странная девушка.

— На себя посмотри!… Не переживай…, я буду заботиться о нем…

Он молча кивнул. И тут меня накрыло, разрозненные факты и предположения помимо моей воли собрались в единую картину. Я попыталась отогнать получившийся вывод, не нужны мне чужие тайны. Грюнд все это время всматривался в меня. Я отвернулась.

— Умная…

— Дурак! — ой… зря это я.

— Дурак, — согласился он.

Кляня себя за ненужное любопытство, спросила одними губами

— Знает?

— Догадывается, — тем же способом ответил Грюнд, и мы молча уставились в ночь. Отец прав, я генератор проблем, и в первую очередь для себя. Ну зачем мне личная жизнь некст Грюндера и его отношения с Соболевым?

— А что у тебя с тем ректором с Дезерт?

— Любопытство кошку сгубило.

— У нее девять жизней.

— Ты свои девять еще вфлаере исчерпал.

Он рассмеялся, а потом серьезно сказал.

— Ответь мне, чтоб не спрашивали другие.

— Первая любовь…

— Да? Я думал первая любовь это тот донжан.

— Тот донжан… друг детства, — горько сказала я. Слезы полились из глаз, я внезапно осознала, какая пропасть между мной теперешней и той, что принимала Эфенди и Алекса перед отлетом на Дезерт, никогда мне не стать прежней беззаботной, самоуверенной девчонкой. Детство кончилось.

— Прости меня… Прости дурака, — я отмахнулась не в силах остановить слезы. Платка ни у меня, ни у него не было, он вытащил насколько можно широкий рукав рубашки из армкамзола и стал им вытирать слезы, приобняв меня.

— Грюндер!

Синоби… Судьба, за что?

— У вас есть платок? — совершенно спокойно спросил Грюнд. Синоби подошел, увидел меня в слезах, молча достал платок и подал мне. Я взяла, раскрыла и уткнувшись лицом отошла на пару шагов. Никого не хочу видеть, ни кого не хочу слышать.

— Что «врата» тебя побери, тут произошло? — прошипел Синоби.