— И как вы относитесь к этому суррогату мужчин? — а чтоб тебя подняло и уронило, всё щупает и так нагло.

— Я отношусь к этому не как к суррогату мужчин, а как к приятному времяпрепровождению, — ответила я легко и с улыбкой, глядя в глаза Шур. «Накося выкуси» — умели предки выражаться.

— Вот как? — переспросила она, не сводя с меня испытующего взгляда. Я также безмятежно пялилась в ответ.

— И вы здесь вовсе не для того чтобы вытянуть Рокена-Тири из финансового кризиса? — бить в лоб не только я люблю.

— Я здесь, потому что дела на Дезерт, обрели некое подобие стабильности и могут пережить мое десятидневное отсутствие. А отдых мне не помешает, как вы знаете, — решила я немножко уколоть в ответ. То что Шур в курсе всех событий на Дезерт не оставляет сомнений, только вот чего она ко мне так прицепилась…

— Я знаю… — не стала отпираться леди. — И как оно, убивать?

Ну все. Хватит.

— Леди, при всем моем уважении к вам лично, и вашей семье, ваше любопытство граничит с оскорблением, — сказала я абсолютно спокойно, глядя в даль.

— Вот как?

— Угу.

Она рассмеялась, она вообще так часто смеялась за время нашего разговора, что можно подумать я тут анекдоты рассказываю.

— Что ж, всего хорошего Викен-Синоби.

— И вам, леди Шур, — вежливо, почти подобострастно. Катись колбаской!!!

Оставшиеся дни, похожие на прихотливый полет яркой бабочки, пролетели как один. Пришла пора расставаться, Эфенди несмотря на то, что запись к нему выстроилась на две недели вперед, был мрачен, а я наоборот была довольна, что план удался на все сто. В последний вечер мы не пошли к гостям, оставшись одни в домике, устроили романтический ужин, после которого мне предстояло вместо кровати отправиться в порт. Эфенди выложил пласт-чек на сумму равную той, что я потратила. Это было неожиданно и приятно, я знала, что эти деньги для него значат то же, что и для меня — несколько месяцев работы. Ведь хоть и получает донжан половину от суммы, с нее у него идут налоги и медицинские. А он отдает мне и свое, и то, что ушло к Дому.

— Половину, я возьму только половину, — твердо сказала я. Эфенди достаточно меня знал, чтоб понять, что спор бессмысленен и переделал чек.

Я села к нему на колени и мы сидели молча глядя на свечи на столе, каждый думал о своем. Я думала о том, что можно, оказывается, любить двух мужчин. А можно ли любить трех, или тогда все-таки одного будешь любить сильнее? Глупые мысли…

— Я сделаю для тебя всё, что в моих силах и больше, — вдруг четко сказал Эфенди. Это древняя клятва благодарности и сотрудничества, ею могут обменяться супруги или родственники, в одностороннем порядке она произносится, когда кто-то очень задолжал и не деньгами, естественно. Я в удивлении смотрела на Эфенди, он посмотрел мне в глаза и повторил.

— Я сделаю для тебя всё, что в моих силах и больше.

Я молчала, я не считала себя достойной такого, но и не принять клятву нельзя.

— Принимаю служение с благодарностью.

Дезерт. Опять работа.

Мне было легко соврать Дарелу, потому что вины своей я не чувствовала и сексом с Эфенди не так уж увлекалась. Я рассказала все, вырезав только пару постельных эпизодов, Вольф отнесся к донжанам, как и следовало ожидать, с неким презрением. Ну и ладно, имеет право. Отцу я показала запись разговора с леди Шур, он остался доволен моим поведением и обеспокоен тем, что такой разговор вообще имел место. Пришло коротенькое письмо от Хелен-Инги, я ответила коротко, но без сухости, Хелен нормальная девчонка, надо поддерживать отношения, мы еще друг другу пригодимся. И все побежало своим чередом, учеба моих курсантов шла полным ходом. Семейная пара синто была прекрасными профессионалами, они разрабатывали персональные планы для каждого курсанта, но непосредственного общения с учениками избегали, консультируя меня буквально по всем вопросам. Я же была «титульным» преподавателем, ко мне шли с вопросами и проблемами, я хвалила и отчитывала, я для ребят становилась и матерью и строгим отцом, стараясь, чтобы каждый испытывал ко мне если не привязанность, то, как минимум, уважение.

Прошло где-то три шестидневки после моего возвращения из отпуска, когда меня выдернули с занятия, пришлось бежать в кабинет Вольфа к правительственной связи. Звонил сам господин Президент, нехорошие предчувствия оправдались тут же. Восьмая, недружественная учебка, готовила летчиков-хранителей для Тропеза и тропезцы прилетели на предварительную проверку своего заказа. Всё бы ничего, только проверяющие офицеры летчики — женщины, а в восьмой учебке курса «о женщинах» нет, и руководство хоть и сидит тихо и воду не мутит, но ретрограды что называется махровые. Тропезки уже вылетают в училище, задержать их не удалось, дамы подобрались с характером, настояли на своем, заткнув рты админработникам. Моя задача — оказаться в восьмой одновременно с проверяющими и делать что угодно, чтобы тропезки остались довольны.

О Судьба, ну почему, Соденберг по каким-то причинам доверил важный заказ своим врагам, а теперь я должна сделать непонятно что, чтобы все были довольны. Может еще в пустыне сад разбить и дождик пустить? Естественно, все свои причитания я оставила при себе, и бегом помчалась к флаеру, вызывая Каса и Пола. Они оказались предупреждены и уже ждали меня в полном боевом облачении, видя их экипировку, я пожалела, что лечу почти без оружия, но времени за ним бежать, уже не было.

Пока мы летели, я попыталась придумать хоть какой-то план действий. Представляю, как среагирует боевой офицер Тропеза на презрительную морду какого-нибудь инструктора. Учебки по сути были мирками ректоров, их отражениями. Если Вольф любил женщин, а не мальчиков, то и преподов подобрал таких же, в учебке Кноксона после смены ректора многие лишились работы с формулировкой «за недобровольные сексуальные контакты с курсантами». Но наша и Кноксоновская учебка это как два полюса, все остальные где-то посредине. В восьмой не творился такой кошмарный произвол как у Кноксона, но женщин там за людей не считали. А тропезцы тоже хороши, зачем посылать на Дезерт команду женщин, хоть бы смешанную послали… План не придумался, по причине недостатка исходных данных, будем импровизировать.

На подлете мы увидели флаер, и направились в тот же ангар что и он. Первое требование Президента успешно выполнено — оказались одновременно. Теперь будем делать «что угодно». Тропезок встречали двое инструкторов, это хамство, так встречать заказчиков. Я подошла к летчицам, их было пять, четыре женщины лет тридцати пяти и одна молоденькая, смутно знакомая. Присмотрелась — Илис, вот так шутки у Судьбы. Дамы, надо сказать, увидя Каса и Пола за моей спиной напряглись. Я поздоровалась, представилась, предложила помощь в культурных контактах. Самая похожая на мужчину офицерша, уже начала посылать меня куда подальше, когда ее остановила подполковник, похоже глава инспекции.

— Что вы имеете в виду?

— Дезерт, как это ни странно, разнородная в культурном плане планета, и вы сейчас в той ее части, которая сильно отличается от общепринятых стандартов, — может из меня и получится дипломат.

— Выражайтесь яснее, девушка.

Ну вот, все старания насмарку. Придется своим любимым методом бить в лоб.

— Президент Соденберг, очень ценит сотрудничество с Тропезом, и я здесь для того, чтобы проследить, что все делается как надо, и вы останетесь довольны.

— Но вы синто, что вам Соденберг?

И откуда вы взялись на мою голову? Я вздохнула.

— Скоро вы все сами поймете.

Илис тоже узнала меня и очень напоминала щенка, который хочет броситься, чтоб облизать, но его не пускает поводок.

Пока мы вели беседу, инструкторы видя меня, догадались вызвать ректора Гауфсона-старшего, отца бывшего министра образования которому я проткнула бедро его же коскатой. Старый хрыч, несмотря на возраст под семьдесят, был бодр и зол. Нас наконец-то вывели из ангара.

— Здравствуйте офицеры, — ему почти удалось не скривиться. — Здравствуйте Викен-Синоби, чем обязан вашему присутствию?