Из четырёх готовых скафандров исправными оказываются три. Один повредили во время недавних экспериментов.

Старт экспедиции назначают на шесть утра. Накануне участники пытаются выспаться, но получается только у Юдей, да и та всю ночь барахтается в смутных кошмарах. Она видит ослепшего Хэша и сонмы чудовищ, надвигающихся на него. Себя же охотница воспринимает как воздух или ветер: бесплотной и бессильной.

В положенный час оперативная группа, мандсэмы, а также Йоним Гон собираются в комнате перед кхалоном.

— Вы в надёжных руках, — приговаривает Буньяр, помогая людям облачаться в скафандры. — Их почти невозможно пробить. Все жизненно-важные системы надёжно спрятаны под бронированными пластинами, купол шлема сделан из закалённого эвецита.

Реза и Нахаг Имат, тцоланим, прошедший боевую подготовку, одеваются быстро и без разговоров. Облегающие комбинезоны со специально разработанными клапанами и естественной терморегуляцией, выглядят неправдоподобно футуристично.

«Так могли бы одеваться обитатели другой планеты», — мельком думает Юдей, хотя её форма тоже мало походит на обычную одежду: нагрудник из чешуек барзеля, плотно пригнанных друг к другу, наколенники, поножи, наручи и перчатки из какого-то плотного облегающего материала, название которого она даже не запомнила. Всё лёгкое, и, если верить Буньяру, подчиняется мыслеформам.

Юдей стоит в стороне, то и дело сжимая рукоять тцаркана. Её рюкзак чуть больше, чем у остальных, но она не жалуется;, уже надела его, один из мандсэмов подтянул лямки, и теперь охотница ждёт, когда будут готовы остальные.

Её голову занимают самые разные мысли, но все они касаются будущего путешествия и их задачи — спасения Хэша. Страх превратиться в монстра отступает. Не исчезает совсем, но уходит в глубины подсознания. Впервые за две недели Юдей не думает о том, что ей нужно сделать, чтобы избежать участи Хак. Парадоксально, но опасное приключение и скорое нападение на Хагвул мобилизуют все силы охотницы. Она чувствует, что находится на своём месте и точно знает, что должна делать. Уверенность в собственных силах непривычна для Юдей, но она ей нравится.

Мадан тихонько ругается и раздражённо возится с передним клапаном. Он корчит гримасы и отпускает едкие комментарии о качестве костюма и людях, которые его сшили. В комбинезоне он выглядит нелепо, так что по комнате гуляют сдержанные смешки.

— Ему страшно, — говорит Нахаг, подошедший к Морав.

— А тебе? — спрашивает Юдей.

— И мне, — признаётся тцоланим без смущения, — было бы странно, если бы я тут скакал от радости. Хотя, скажу по секрету, мне немного хочется поскакать. Но страх сильнее. Мы же все просто люди.

Охотница поддаётся искушению причислить себя к этому «мы», хотя и понимает, что учёный вряд ли включает её в круг «людей».

— Я проверю? — спрашивает Реза, кивая в сторону рюкзака. Он уже в скафандре и шлеме, но с поднятым забралом. Юдей замечает в ибтахине перемену. Неприязнь в общении с ней уходит. Происходит ли это потому, что их ждёт совместная экспедиция, из которой единицы возвращались живыми, или он действительно простил её — всё равно. Уловка срабатывает. Теперь охотница воспринимает Резу как союзника, на которого можно положиться, а не как хитрого шпиона, который только и ждёт удобного момента, чтобы воткнуть нож в спину. Чувство дорогого стоит. Особенно на пороге опасностей неизведанного мира.

— Конечно, — соглашается Юдей, с интересом наблюдая за оперативником через плечо. Он расшнуровывает клапан рюкзака, бросает внутрь взгляд, хмыкает, затягивает узел и как следует встряхивает баул. Реза поднимает глаза и показывает ей жест, распространённый в Хагвуле: средний палец направлен на собеседника, указательный — вверх, большой по-диагонали вниз, а остальные два прячутся в ладони. Юдей отвечает тем же.

Ибтахин кивает тцоланиму и переходит к полу-одетому Мадану.

— Он может стать обузой, — говорит охотница, наблюдая за тем, как бывший директор с третьей попытки закрепляет трубку водосборника.

— Он и будет, — соглашается Нахаг и тяжело вздыхает. — Человек, занятый не своим делом уродует Книгу Элоима.

Охотница удивлённо вскидывает бровь, но учёный пожимает плечами в ответ, складывает руки и начинает беззвучно молиться.

Юдей далека от религии. Отец пытался увлечь её верой в Элоима, но смерть настигла его раньше. После целой череды святых отцов, которые скорее пугали её, чем вдохновляли, она окончательно ушла от Церкви, но так и не пришла к чему-то другому. Смутное ощущение некоего высшего существа, которое приглядывает за ней, постепенно трансформировалось в образ отца-призрака. Иногда он снится Юдей, и тогда ей кажется, что он действительно охраняет её от всяких бед. Настолько, насколько может.

Когда Мадан заканчивает облачаться, трое других участников экспедиции уже полностью готовы. Юдей кидает озабоченные взгляды на кхалон.

«Как это будет?»

В тот единственный раз, когда она контактировала с порталом, серебристое нечто, висящее в воздухе, жгло её заживо.

Мадан, ухнув, закидывает на плечи рюкзак.

— Тяжёлый, — капризно говорит он со смесью недовольства и удивления. — Я думал, будет легче.

— Это оптимальный вес, — терпеливо поясняет Буньяр, подгоняя лямки. — Особенно учитывая тот факт, что вы идёте в усечённом составе. Будь вас больше, можно было бы распределить оборудование и припасы…

— Там точно есть что-то лишнее.

— Мы оставили необходимый минимум. Всё-таки это уникальный шанс, вы первая экспедиция за много лет… Что вы делаете?!

Мадан сбрасывает рюкзак и пытается справиться с узлом. Непривычно большие пальцы в массивных перчатках скафандра никак не могут ухватить шнурок.

«Реза управляется с ним куда легче», — замечает Юдей и понимает, что ибтахин, скорее всего, тренировался. У рядового сотрудника неоткуда взяться привычке работать с оборудованием в скафандре. Охотница меряет Резу взглядом, но тот невозмутимо наблюдает за Маданом. Как и Нахаг. Буньяр, едва сдерживая гнев, просит Мадана успокоиться.

Неожиданно для себя самой Юдей подходит к бывшему директору и кладёт руку ему на плечо.

— Мадан, — ласково зовёт она. Мадан поднимает глаза и охотница читает в них неприкрытый ужас. Похоже, задачка окажется труднее, чем он ожидал.

— Да? — отзывается директор.

— С рюкзаком всё в порядке. Нам пора.

— Да?

— Да, уже пора.

— Хорошо, — уныло соглашается он и оставляет в покое шнурок. Буньяр помогает закинуть баул на спину. Мадан глухо благодарит его.

— Всем отойти от двери, — приказывает Реза и только когда все мандсэмы и провожающие отходят к противоположной стене, поворачивает тяжёлое колесо. С шипением и едва слышным лязгом мощные запоры втягиваются в стены и мягко, без единого звука, металлический щит отходит в сторону.

Воздух, хлынувший из комнаты, мгновенно будит в Юдей воспоминания. Она сжимает кулаки, наросты мелко вибрируют, а наруч, повинуясь лишь тени мысли, преображается в лезвие. Охотница идёт последней и задерживается на пороге, не в силах переступить его. Запястье ноет тупой болью.

— Всё хорошо? — спрашивает Нахаг, заметив, что она мешкает.

— Да.

— Пора идти, — говорит он, но Юдей смотрит в глаза Мадана Наки. До сих пор ей не доводилось видеть таких глаз. Они едва тлеют жалким болотным огнём и вот-вот потухнут. Он стоит прямо за Резой и выглядит потерянным и жалким.

Реза почти касается кхалона. Портал ведёт себя спокойно, никак не реагируя на человека. Юдей ищет глазами красный круг на полу, но его, конечно же, нет.

— За мной, — командует ибтахин. Даже его голос слегка дрожит. Не дожидаясь ответа, он поворачивается к кхалону лицом и входит в серебристую поверхность. Она обтекает скафандр, словно жидкость, и мгновенно поглощает его. Мадан издаёт звук, похожий на испуганное кваканье. Дёрганым шагом он приближается к порталу и погружается в него. Нахаг мгновение смотрит в глаза Юдей, улыбается, и шагает в кхалон.

Охотнице кажется, что портал замечает её. Серебристая поверхность идёт волнами, а сбоку, сразу в нескольких местах, начинают расти серебристые нити, пока ещё прямо, но ей ли не знать, как легко они изгибаются и обвивают руки?