— Новая разработка, — поясняет мандсэм. — Точнее… это что-то на стыке инженерии и биологии, и я до сих пор не придумал, как это назвать. Пришлось поэкспериментировать с дозировками лимфы, эвецита и барзеля, потому вышло грубовато, но, по моим расчётам, крайне эффективно. Вот только он никому не даётся.

Прежде чем Буньяр заканчивает фразу, Юдей проскальзывает за его спину и подходит к контейнеру. Существо внутри всплывает: оно походит на большую безшёрстную крысу с огромной пастью. Нижняя часть тела тянет его ко дну, а верхняя цепляется за край с помощью крошечных лапок. Омерзительный внешний вид вызывает в сердце Юдей жалость и она тянет руку, чтобы погладит бедного уродца. Существо задумчиво рассматривает её пальцы и широко раскрывает пасть.

— Ложись!

Кто-то дёргает женщину за плащ, от чего она заваливается назад. Прямо перед её лицом с визгом пролетает ослепительно-голубая молния. С громким треском она бьёт в потолок, выбивая из камня искры и мелкую крошку. По всей лаборатории раздаются аплодисменты и восторженные крики.

— Ч… что это…

— Я же говорю, не даётся, — с улыбкой говорит Буньяр, подходя к распростёртой на полу женщине и помогая ей встать. — Обычно они покорные и сами лезут в руку, даже большие. А этот агрессивный. Если не придумаю, что с ним делать, придётся уничтожить. Хотя, жалко, конечно. Исключительный, вышел, засранец.

Юдей поднимается и смотрит в сторону контейнера. Тцаркан опускается на дно своего маленького бассейна, крошечного мирка, за пределами которого ему попросту не выжить.

«Кое на кого смахивает», — думает она и отворачивается.

— Ладно, пойдёмте, покажу новый прототип ваших плащей. Мы облегчили их, как ты и просил, Хэш. Хэш?

Как гигант незаметно оказался у контейнера с тцарканом секрет как для Буньяра, так и для Юдей. Охотник замер и смотрит внутрь, не отводя глаз. Тцаркан вновь показывается на поверхности, вот только в этот раз ведёт себя по другому: смотрит серьёзно, пасть держит закрытой, тянется крошечным носиком в сторону Хэша. Юдей хочет позвать гиганта, но мандсэм сжимает её локоть и подносит указательный палец к губам.

Между тцарканом и Хэшем устанавливается тонкая связь, которую никто из людей увидеть не может, только Юдей слышит отзвук тихой мелодии. Тцаркан медленно описывает круг по поверхности, вновь возвращается к краю. Лоб охотника блестит от пота, глаза вспыхивают янтарным пламенем. Юдей и Буньяр завороженно наблюдают за странной парой и пропускают тот момент, когда тцаркан, качнувшись, переваливается через бортик и летит вниз. Прямо в руки Хэша.

Гигант подхватывает скользкое тельце и оно преображается на глазах. Нижняя часть тцаркана, похожая на каплю из металла с синим отливом, вытягивается, приобретает знакомые формы пистолетной рукояти, только огромной, как у револьверов из Западной Великой империи.

— Впервые такое вижу, — шепчет Буньяр, а Хэш, тем временем, поглаживает спинку тцаркана и тот довольно изгибается в ответ на ласку. — Запечь! Его надо скорее запечь!

— Запечь?! — ужасается Юдей. Мандсэм бросается к ящику, подключенному к большой трубе, уходящей в потолок, открывает дверцу и Хэш кладет оружие внутрь.

— Что вы делаете?!

— Необходимое, — поясняет гигант, поворачиваясь к ней. Он выглядит уставшим, глаза потускнели, а морщины на лице стали глубже.

— Да, — говорит Буньяр. — После трансформации их нужно поместить в горячую среду, чтобы закрепить форму, закалить. К тому же, они отращивают внешний слой кожи в этот момент.

— Так сейчас оно… голое? Было голым?!

— По сути да.

— Тогда почему ему не было больно?

— Было! — отвечает мандсэм, поворачивая ручку. — Воздух нашего мира причиняет им страдание, поэтому мы и помещаем их в благоприятную среду. В естественных условиях они развиваются внутри больших утроб, внешних, как правило.

— В естественных условиях? Это кизерим?

— Один из обитателей мэвра, с которым у нас сложились хорошие отношения, — радостно сообщает Буньяр. — Между прочим, это последний подарок первого тцоланима. Он вытащил одну такую тварь, взрослую, сюда, наблюдал и изучал её, смог искусственно оплодотворить и вырастить первый выводок тцарканов. Некоторые из тех особей до сих пор живы и служат ибтахинам верой и правдой.

— Гуда Рубали ушёл из СЛИМа после того, как у него получилось приручить их? — не понимает Юдей.

— О, нет. Одна из тварей убила его. Случайно, — отвечает Буньяр без доли сожаления или иронии, словно объясняя прописные вещи. — Хэш, тебе надо будет вернуться за ним завтра. После запекания они смиреют, но мало ли.

— Хорошо, — глухо отзывается Хэш. — Я… зайду в… госпиталь.

Он плавно оседает на пол. Старается устоять, но ноги превращаются в мясные столбы. Что-то впивается в сознание гиганта как настырное насекомое.

— Хэш!

— Да.

— Что с тобой?

— Ноги, — вяло отвечает он. Язык заплетается и слова напоминают свалку из букв.

— У вас есть каталка? Кресло?

— Есть… сейчас!

Юдей поднимает голову и встречается с десятком пар глаз. Сквозь стены на них смотрят лаборанты и исследователи, отвлёкшиеся от своих дел. Они просто смотрят. Как рыбы в аквариуме, чудом сфокусировавшие взгляд на чём-то снаружи.

Хэш Оумер опускается на дно.

Вода обнимает, мягко давит на грудь и плечи. Сверху горит ярко-голубой шар, искажённый рябью.

Хэш может дышать: ноздри закрыты чем-то склизким и живым. Существо впитывает воду и выделяет кислород в дыхательные пути. Оно слишком маленькое и готово сотрудничать с кем-то большим, чтобы выжить.

«Откуда я это знаю?» — думает Хэш, но вместо ответа слышит знакомый скрип ржавых шестерней. Он знает, кто разговаривает на этом языке, но не может его разглядеть, хоть вода прозрачна. Куда он погружается, что тянет его вниз? Всё, что Хэшу остаётся — смотреть вверх на недосягаемый голубой шар.

«Я сплю?» — думает гигант, но заклинание, сработавшее в прошлый раз, остаётся обычной мыслью. Тогда он пробует развернуться так, чтобы опускаться лицом вниз, но и это ему не удаётся.

Тело не то чтобы отказывается повиноваться. Оно выполняет команды, послушно шевелит руками и ногами, но не меняет положения в пространстве. Как будто нет ни верха ни низа, только одна плоскость. На мгновение Хэшу кажется, что он вернулся в двухмерный мир карандашных набросков и, чтобы опровергнуть или подтвердить догадку, он выпускает ментальный щуп.

Щупальце появляется из основания шеи, в той точке, где позвоночник соединяется с головой. Молочно белое, блестящее, оно вырастает до полутора метров в длину. Подвижный закруглённый кончик ощупывает пространство вокруг.

Хэша оглушает поток, образованный тысячами сознаний. Он обладает свойствами материальных предметов: цвет, плотность, запах. С некой долей вольнодумства его можно принять за подводное течение. Широкий лилово-чёрный поток, в самом центре которого внезапно оказывается гигант.

Щуп мечется из стороны в сторону, его будто хлещут резкими порывами невидимого ментального ветра. Что-то в этом потоке раззадоривает и щекочет щупальце, но, в то же время ранит его, оставляя длинные кровоточащие ссадины и царапины на белой коже, которая здесь, в пространстве то ли сна, то ли видения, материальна. Хэш пытается спрятать его, но щуп не подчиняется приказам хозяина. Как расшалившийся пёс, он лакает поток, оставляя в нём целые куски плоти. Гигант может только завороженно наблюдать, как истончается щупальце, приобретает изящную форму искрящейся ледяной иглы.

Вновь уши охотника заполняет скрежет шестерней. Хэш морщится, старается отстраниться от чудовищного звука, но он проникает прямо в мозг и впивается зазубренным клыками в серое вещество. В какой-то момент ему кажется, что он сходит с ума, потому что звуки обретают подобие смысла. Пока не связного, но легко транслируемого на обще-континентальный. Спустя долгие, растянутые чужой волей минуты Хэш осознает, что понимает чужой язык.