— Мар Мелоним! — кричит он, но инженер отворачивается и шагает в другую сторону, сразу взяв быстрый темп. Не то чтобы он делает это специально, но начальник отстаёт и яростные крики совсем не помогают ему настигнуть мандсэма. А Буньяр уже визуализирует будущую систему обороны. Водное пространство превращается для него в чертёж, где воображаемые белые линии делят пространство на сектора, в которых расцветают огненно-белые лилии взрывов и вспухают кипящие водяные шары.

Буньяр старается не думать о людях. Он прекрасно знает, что его изобретения будут убивать и калечить, он мирится с этим, но не допускает страшных картин в голову. Иначе — конец: он замрёт, механизм выйдет из строя, и Хагвул падёт.

«Я уничтожаю корабли», — повторяет он про себя.

Прилаженные к лодкам, спущенным на воду, большие сферы с десятком металлических штырей по окружности притягивают взгляды непосвящённых. Воронённые, они излучают не столько злобу, сколько ледяную уверенность в собственном предназначении. Их начинка состоит из нескольких элементов, среди которых сырая нефть, лимфа, ампулы с нитроглицерином и ударный механизм, но знают об этом только мандсэмы и добровольцы из Патруля, по больше части спасатели-пожарные. Обращаться с минами нужно крайне осторожно, даже нежно, а уж что они могут сотворить даже с толстой бронёй — никто и представить не может. Кроме Буньяра.

Закончив план, он разворачивается, легко уклоняется от коротких рук начальника ибтахинов и подходит к лестнице.

— Вы задерживаете нас! — кричит он, направляясь к лодкам. — Это трудоёмкий процесс, а времени, как вы знаете, совсем немного!

Оказавшись в лодке, Буньяр командует старт и пятнадцать судёнышек, груженных смертью, выходят в бухту. Начальник ибтахинов что-то кричит с причала, но инженер его не слушает. Его ждёт работа, а резкий морской ветер уже начинает слегка утомлять.

>>>

Юдей выныривает из темноты рядом с Резой и Онеем так беззвучно, что ибтахин и микнетав вздрагивают.

— Где Хэш? — спрашивает она. Оней и Реза молчат, пытаясь подобрать слова.

— Он остался, — медленно отвечает ибтахин.

— Чтобы остановить своего отца, — тут же вступает микнетав. — Он хочет убедить его не нападать на бур… на Хаолам.

Охотница молчит, буравит их взглядом. Оней в очередной раз жалеет, что не может пользоваться хасса-абаб, ведь тогда он коснулся бы сознания Юдей и передал всю тяжесть, с которой Хэш принял это решение. Микнетав не знает, как передать эти эмоции с помощью языка людей.

Реза пытается понять, о чём думает охотница, но её глаза напоминают два чёрных озера, под поверхностью которых может скрываться всё, что угодно.

Юдей молча разворачивается и идёт к пасущимся ферусам. Что-то исходит от неё: животные беспокоятся и медленно отступают. Оней тихонько свистит, и кизеримы замирают, но всё ещё тревожно водят мордами из стороны в сторону и шумно нюхают воздух.

— Гэвэрэт Морав…

— Я еду за ним, — говорит она. Реза на секунду замирает, но тут же бросается вперёд. Как и Оней. Они оба дали Хэшу слово, что уберегут её. Они должны сохранить Юдей, пускай это идёт вразрез с её желаниями. Ибтахин готов применит силу, хотя и подозревает, что Юдей, особенно в гневе, куда опаснее Хэша. Хотя, на его стороне союзник.

— Ты ничем не сможешь ему помочь, — говорит микнетав, одновременно издавая резкий звук. Ферусы бросаются врассыпную. — Акхи выбрал свой путь. Ты должна идти своим.

— И мой путь ведёт туда. — Юдей показывает на громаду Маоца.

Оней умолкает.

«Если Акхи может выбирать свой путь, то почему не может она?» — думает он, загнанный в угол. Больше всего на свете он ценит ту свободу, которая открывается перед существом, способным выбирать, но сам дал клятву, которая эту свободу нарушала. Не то чтобы раньше таких ситуаций с ним не возникало, но только оказавшись в изгнании, проведя годы в лесной чаще, и сейчас, стоя на прохладном ветру осенней ночи, Оней понимает, что все его убеждения не имеют ровным счётом никакой ценности. Не раз и ни два он шёл против них и даже не отдавал себе в этом отчёта.

— Мы обещали ему, что спасём тебя! — кричит Реза. — Ты должна идти с нами. Он бы хотел этого.

Вместо ответа Юдей смотрит на небо. Такие яркие звёзды, такая хорошая ночь. Холодная, но всё ещё не кусающая сквозь одежду. Тихая. Она бы хотела смотреть на эти звёзды вместе с Хэшем, привыкая к его запаху и теплу. Но Маоц вторгается в поле её зрения как напоминание о том, что всегда будет давлеть над ним, над ней, над всем Хаоламом. Если только они не покончат с ним. Она представляет жизнь в вечной тени чудовищного замка и ёжится. Хэш дал ей шанс спастись: выбраться из мэвра, может быть сбежать из Хагвула.

«Ты правда хочешь сбежать?» — спрашивает себя Юдей. Мысль, продиктованная страхом, логична и даже привычна. Ей не требуются оправдания — вопрос выживания. Но разве не этим Юдей занималась всю свою жизнь? Принимала страх на веру, руководствовалась им одним даже тогда, когда проявляла доброту или храбрость? Страх руководил ею всю жизнь, и сейчас, под светом чужих звёзд она осознает это ясно и чётко. Когда-то она задала себе подобный вопрос на первой в своей жизни охоте, и тогда нападение кизерима не дало ей ответить на него честно. Теперь она готова.

— Вам нужно возвращаться, — говорит Юдей Резе. — Но я должна отправиться за Хэшем. Понимаешь, Реза?

Последние слова она произносит совсем с другой интонацией. Что-то в них от молитвы праведника, то же спокойствие и уверенность в том, что их услышит тот, кто нужно.

И он слышит. Раздаётся свист, и ферусы подбегают к хозяину. Оней берёт одного из них за рог и подводит к охотнице.

— Если хочешь успеть до рассвета, отправляйся прямо сейчас, — говорит он. Юдей благодарно кивает и подходит к массивному боку животного. Оней останавливает её жестом, отстёгивает от пояса ножны с длинным клинком и протягивает охотнице.

— Пусть сэйфразделит пространство между тобой и врагом, — торжественно произносит микнетав, и Юдей, подчиняясь моменту, берёт ножны и склоняет голову. Несколько секунд Оней прямо смотрит на неё, помогает закрепить ножны за спиной.

— Юдей, — говорит Реза, наблюдая за приготовлениями. Охотница оборачивается, и он с удивлением понимает, что не узнаёт её.

— Возвращайся с Хэшем домой. Хорошо?

Вместо ответа Юдей кивает, Оней резко свистит, и ферус срывается с места.

Хэш стоит, хотя удары сыплются один за другим. Он терпеливо ждёт, когда отец остановит своего цепного пса. Иггенайтул бьёт не умело, видно, что физические пытки в Тебон Нуо не в чести, но несколько кровоподтёков расцветают на губах и скуле, а рёбра ноют от тупой, однообразной боли. Тронный зал пуст и только глухой звук от соприкосновения кулаков с плотью и резкие вдохи сквозь зубы наполняют его.

— Довольно, — говорит Хэйрив. Хэш не вполне понимает, на каком языке изъясняется отец. Сознание плавится под напором воли короля, но пока гигант держится.

— Когда ты успел с ними связаться? — спрашивает Хэйрив, рассматривая стену над головой сына. Он не смотрит Хэшу в глаза, всем видом показывает, что существо перед ним не имеет к нему отношения. Гигант молчит.

Он не собирается выдавать тех, кто осмелился остаться в замке даже после того, как его отец начал чистки и охоту на изменников. Страх, сковывающий мятежных обитателей Семол Ден, оставил сильный отпечаток на душе Хэша. Он смотрит на отца, но видит чудовище, убивающего ради удовольствия. Даже кизеримы, вторгающиеся в Хагвул, не стол страшны: теперь гигант знает, что они всего лишь боялись чуждой им атмосферы, лишённой лимфы. Отец же…

— Сначала ты предал меня. Теперь отказываешься говорить. Наверное ты забыл, что я не только король, но и твой отец.

Удар заставляет Хэша вскрикнуть и осесть на колено. Даже по рядам иггенайтулов проходит волна, но их достигают лишь отголоски, которые ни в какое сравнении не идут с тем водопадом, что обрушивается на плечи гиганта. Хэш пригибается всё ниже, не в силах совладать со злобной мощью отца.