— Глупо, да? — спрашивает он. — Ты же и так всё знаешь.

Обернувшись, Хэш видит, как лицо Юдей, проступившее было на маске, исчезает. Глаза держатся дольше, но и они уступают место непроницаемой белизне.

— Прощай, страж, — произносит существо и церемонно кланяется. Хэш встаёт, и отвечает таким же поклоном.

— Мы благодарим тебя за защиту… Наших городов.

Несколько мгновений существо смотрит ему прямо в глаза. Хэш пытается разглядеть за белизной человека, но его там уже нет.

Ку‘Луан поворачивается к охотнику спиной. Кхалон возникает прямо в воздухе, так, как будто был там всё это время. Существо проводит длинным пальцем по серебристой поверхности и жидкость, подчиняясь, расходится в стороны. На той стороне нестерпимо ярко сияет незнакомая звезда. Хэш закрывается локтем и зажмуривает глаза от нестерпимого жара. Спустя мгновение свет гаснет.

Осмотревшись, Хэш с удивлением замечает на камне, на котором сидела Юдей, продолговатый металлический цилиндр.

«Ручка?!» — думает Хэш, нащупывая большим пальцем тонкую резьбу. Он вертит её так и эдак, пока заходящее солнце вдруг не проявляет на тусклом металле сияющие линии, складывающиеся в силуэт стрекозы.

«Прощай», — думает Хэш Оумер, всматриваясь в горизонт.

— Как говоришь, они себя называют?

— Микнетавы, мар Ханевел.

Канцлер откидывается на спинку кресла, попыхивая трубкой.

— Кхм… ну, было бы из чего выбирать…

В нижних залах муниципалитета вовсю шумят люди, и гомон нет-нет, да проникает в кабинет канцлера через открытые окна. Несмотря на подступающую зиму, погода благоволит и ветерок, халетающий внутрь, освежает, но не остужает. Мадан Наки, по случаю приёма одетый в чёрный смокинг, сидит напротив и терпеливо дожидается, когда Вазер Ханевел будет готов спуститься вниз. Жена канцлера прекрасно справляется с ролью хозяйки дома, но делегация из Тебон Нуо жаждет говорить с правителем города.

«Почему нельзя обойтись тайной встречей?» — с лёгким раздражением думает Мадан, наблюдая подготовку канцлера, которая, в основном, заключается в планомерном накачивании себя коньяком и табаком. Ещё Вазер делает вид, что перебирает карточки и читает некоторые из них, но директор не верит, что канцлер вообще готовил речь.

— Не могли бы мы…

— Ещё пару секунд, — перебивает директора СЛИМа Вазер. — Здесь есть одно место, которое я никак не могу запомнить. Напомните мне, мир наших послов называется…

— Тебон Нуо.

— Ага, Тебон, значит, Нуо…

Причмокнув губами, канцлер открывает верхний ящик стола и извлекает наружу тусклый металлический цилиндр.

— «Хаккерев»? — спрашивает Мадан. — Не знал, что вы ценитель хорошей канцелярии.

— Что? — Вазер смотрит на директора из-под насупленных бровей, затем на ручку. — А, это? Хорошая? Подарок одного старого… знакомого.

— Позвольте полюбопытствовать, а у вас какой рисунок?

— Рисунок? Я не рисую ей, а пишу.

Канцлер осматривает стену справа от себя, где между окон вывешены несколько картин.

— На ручке, мар. Позвольте? — Мадан протягивает руку. Заинтригованный, Вазер передаёт цилиндр. Повертев его, директор быстро обнаруживает рисунок и показывает его канцлеру.

— Барсук, надо же, — задумчиво тянет директор, возвращая ручку хозяину.

— Это что-то значит?

— Скорее всего то, что Мумма Хаккерев считает вас своим другом.

Вазер хохочет, заканчивает исправлять что-то на карточке и убирает ручку обратно.

— Что ж, я, кажется, готов. Пойдёмте, поприветствуем наших новых союзников!

>>>

Буньяр Мелоним поднимает воротник плаща и устремляет взгляд в бархатистую тьму бухты. Огоньки до сих пор снуют по ней в обе стороны, расчищая водное пространство от обломков. Теперь, когда Хагвул располагает только «Восточными воротами», как их теперь называют, требуется наладить сообщение как можно скорее, чтоб отправить сломленных и искалеченных захватчиков восвояси.

— Осторожнее, — предупреждает ассистент, когда мандсэм приближается к лестнице, ведущей к нижним причалам. Кое-где ступеньки обвалились, менять их пока некогда, и потому люди быстро приноровились смотреть под ноги. Буньяр, всё-так же изучая залив, ловко перепрыгивает ямки и сколы, приближаясь к ярко освещённой палатке.

— Ну что, как продвигается?

— К понедельнику закончим расчистку и впустим первые корабли.

— Отлично. Появились идеи для туннелей?

— Да. Кажется, у кого-то из младших сотрудников была идея использовать кизеримов-камнеедов.

— О, свежо! Но управление…

— Да… Он предлагает заручиться поддержкой микнетавов, но это больше дипломатический вопрос.

— Точно.

— Так что придётся сотрудничать с муниципалитетом.

Фронт восстановительных работ безумен, помощь привлекают везде, где только возможно. Ополчение быстро превращается в «Отстроение», как его неблагозвучно прозвали в народе. Буньяру нравится.

— Мар Мелоним?

— Доброй ночи. Про камнеедов — немедленно займитесь. Как только восстановим железнодорожное сообщение, можно будет вывезти всех пострадавших. Многим из них теперь не светит ничего хорошего, но они хотят домой, и нельзя их за это винить.

— Слышали, что микнетавы планируют открыть в Хагвуле посольство?

— Конечно. Мар Наки уже назначил меня в комиссию, подбирающую им резиденцию.

— Поздравляю!

— Было бы с чем…

>>>

Мохнатый угол тонет в темноте, но волнения последних дней и договорённости между Кино Шакраном и королём преступного мира Мэгилом Мрааненом свели количество преступлений к нулю. Всем нужна передышка.

Самур Накхон, журналист «Глашатая Хагвула», стоит под неработающим фонарём и курит. Его лицо скрывает шляпа, да и сам он мало чем отличается от десятков подобных ему фигур, которые двигаются сквозь ночь, стараясь не привлекать лишнего внимания. Договорённость-договорённостью, а тёмные делишки всё же обстряпать нужно. Восстановительный период самое то, чтобы оживить чёрный рынок, да и часть технологий Университета, как не старались ибтахины, всё же утекла в загребущие руки Мэгила.

Клубы сизого дыма, окутывающие Самура, придают ему немного инфернальный вид, что полностью устраивает журналиста. Он ждёт своего информатора из «стрижей», паренька по имени Ётса. Он задерживается, что среди беспризорников в порядке вещей. Вот только в этот раз Самура мучает предчувствие, которое редко его обманывает.

«Твою мать, Ётса. Где же ты?» — думает журналист, наблюдая за переулком, из которого стриж обычно появлялся. Прошло уже около десяти минут, а мальчишки всё нет. Самур как раз раздумывает, закуривать ли следующую сигарету, когда сзади кто-то кашляет, и журналист, вздрогнув, резко оборачивается. Рука скользит в карман плаща, хватает рукоять выкидного ножа.

Ётса, как обычно чумазый, в огромной безразмерной куртке, ковыряет в носу и ехидно улыбается.

— Дяденька, а не угостите папирской?!

— Мал ещё, — хрипло отвечает Самур и сплёвывает в сторону. — Чего на хвосте принёс?

Ётса быстро пересказывает последние новости преступного мира. Сведений немного, Хагвул едва пришёл в себя. Оплакивают погибших, и Мраанен строго-настрого запретил грабежи, вымогательства и афёры. Большая часть «ночной братии» сейчас работает на разборках завалов и оперативно организованных стройках.

— Кувырла сказал, что не досчитался своих, — как бы между делом бросает парнишка в конце.

— Погоди-ка. Кувырла — это главный по щипачам Мэгила?

— Ага.

— В смысле не досчитался? Погибли или сбежали?

— Погибших посчитали на раз, дядь. В том-то и дело. Из города сейчас почти не выбраться, их бы быстро замели, так что не бегли они.

— Разборки?

— Дядь, нет сейчас никаких разборок. К тому же, с кем щипачам-то разбираться?

— С вами, например.

Ётса хмурится и качается с носков на пятки.

— Ну, положим, у нас есть кой-какие тёрки…

— Ётса, мне начхать на ваши тёрки. Куда делись щипачи?