Дом детства Джона и Элли на Фелл-стрит, возле парка Золотые Ворота, в те годы был домом и для другой персоны. Эта персона присутствовала на вечеринке по случаю дня рождения; она пела громче всех остальных; отделанная блёстками шляпка принцессы покоилась на её чёрных волосах, и с неё спадала розовая ткань, которую мать Элли пришила к шляпке по её просьбе.

Они были охеренно милыми.

Даже Балидор посмеивался над подвывающей собакой и шляпкой Касс, одновременно доводя до Ревика важность его новой роли и правила, которых он должен придерживаться, чтобы выполнить свою миссию.

После этого Ревик наблюдал за Элли каждый день.

Не всегда самолично, но он неизменно был рядом, тем или иным способом.

По той же причине он знал, что Касс проводила в этом потрёпанном, пурпурном викторианском домике, с семьёй и родителями Элли, больше времени, чем в своём доме в шести кварталах отсюда.

Так было до того самого дня, когда они обе съехали оттуда, но и после этого Касс проводила у них все праздники, даже собственный день рождения.

Именно за это попытался держаться Ревик, когда они приблизились к до боли знакомой части города. Он заставлял себя вспоминать — вспоминать ту вечеринку в честь дня рождения, нелепую шляпку Касс, подвывающую собачку и нескладное пение. Он помнил хохот матери Элли, улыбку на лице её отца, белые и синие воздушные шарики, и как Элли отчитали за то, что она не-так-уж-незаметно скормила крем с торта радостной собачке.

Касс привезла её сюда, к истоку всех их начал.

В конце концов, Касс привезла Элли домой.

Врег приказал Ревику оставаться в машине.

Он сказал Ревику, что ему нужно выждать минутку, пока Врег и остальные проверят периметр и убедятся, что внутри дома их не ждут никакие гадкие сюрпризы.

Но Джон видел лицо Ревика.

Он понимал, что тот не услышал Врега, а может, ему было откровенно всё равно. Он спихнул Оли со своих колен ещё до того, как машина закончила тормозить у заваленной мусором обочины.

Ревик распахнул дверцу машины и выбрался из салона с помощью здоровой руки, не глядя на всех них. Он не медлил и сразу пересёк своими длинными хромающими шагами тротуар, направляясь к обветшалым деревянным ступеням. Джон вместе с остальными наблюдал, как он, хромая, подходит к открытой входной двери в пурпурный викторианский домик, как будто не замечая ничего, как будто глядя сквозь всё, словно он уже внутри.

Дом выглядел в точности таким же, каким его помнил Джон.

Начиная с поцарапанной чёрной отделки и выцветшей пурпурной краски и вплоть до птичьих гнёзд, обрамлявших фронтоны в их самой высокой точке, всё оставалось прежним, будто прошла всего неделя с тех пор, как он видел дом в последний раз — а вовсе не пять лет.

В сравнении с остальной частью виденного им города дом был странно, нервирующе нетронутым.

Джон всё ещё смотрел на него, когда водоворот открывающихся дверец и движущихся тел вывел его из транса.

Пружинные амортизаторы машины застонали, и пассажирское сиденье с громким щелчком хлопнулось вперёд, ударившись о приборную панель, когда разведчики один за другим стали как можно быстрее выбираться из машины, чтобы последовать за Ревиком.

Оли двигалась быстрее остальных.

Джон едва успел моргнуть, а она уже наполовину поднялась по ступеням за Ревиком; пистолет оказался в её руке к тому времени, когда она догнала его на крыльце, а затем протолкнулась мимо него, чтобы прицелиться прежде, чем он успеет войти в открытую дверь.

Конечно, это лишь благодаря тому, что нога Ревика не позволяла ему передвигаться так быстро, как ему хотелось. Джон знал, что будь у него такая возможность, Ревик вбежал бы в дом безоружным, и никто бы за ним не успел последовать, и ему было бы совершенно всё равно, что по ту сторону его мог ждать Тень неизвестно с каким сюрпризом.

Сглотнув, Джон вытащил свой пистолет, увидев, что Врег тоже взялся за оружие. Он мрачно переглянулся с татуированным разведчиком перед тем, как они пробежали по тротуару и газону следом за Джорагом, Иллег и Локи. Джон прыжками преодолел скрипящие деревянные ступени, как только добрался до их основания, пробежал по крыльцу, где ещё в дошкольном возрасте играл с Элли в машинки, и где он сидел со своей матерью после смерти отца.

Перед глазами всё размылось, когда он окинул взглядом дом, увидел знакомую мебель его матери, вспомнил, что эта недвижимость до сих пор не была продана, что её статус находился под вопросом, поскольку ни Джон, ни Элли не могли заявить на неё свои права. Их тёте Кэрол пришлось подать в суд на город и потребовать признания права собственности от их лица.

Окинув место, где явно перекантовывались бездомные, хоть пол гостиной по-прежнему украшался полицейской лентой, Джон решил, что сейчас положение было неоднозначным. Деньги, наверное, не будут иметь большого значения в этом новом мире — по крайней мере, для людей вроде него самого.

Джон услышал крик и повернулся, застыв.

Голос был достаточно знакомым, но в то же время настолько иным, что сердце подскочило к горлу.

В этом крике жило отчаяние, потеря столь глубинная, что Джон прочувствовал это до самых костей. Такое чувство, будто кто-то обмакнул его в лёд и оставил стоять там, голого и дрожащего.

Он поискал Врега, скорее инстинктивно, нежели намеренно, и вместо этого встретился взглядом с Ниилой, которая стояла на страже между кухней и главным коридором, вцепившись в винтовку. Судя по её широко раскрытым глазам, которые блестели как будто от слёз, она тоже узнала голос, издавший этот крик.

Посмотрев на неё, Джон ощутил, как его боль усиливается хотя бы потому, что выражение её лица подтверждало реальность услышанного.

Он двигался машинально, побежав в сторону звука.

Он не хотел этого делать. Он вообще больше не хотел здесь находиться, но не мог остановить себя. Он подозревал, что и Ревик не мог остановить себя, взбегая по этим ступенькам к своей вероятной смерти.

Когда Джон остановился на пороге спальни его матери, его глазам потребовалось несколько мгновений, чтобы адаптироваться к сумраку. Он увидел в углу разбитую лампу и нечто, похожее на смазанное пятно крови. Затем его взгляд остановился на постели.

Ревик сидел там, баюкая на руках фигуру и уткнувшись в неё лицом.

Элли была обнажённой, и её тело обмякло в его объятиях.

Джон осознал, что его взгляд опускается по её телу, глядя на его нижнюю часть, где кто-то явно её вскрыл, а потом заштопал и запечатал рану прозрачным биогерметиком. Кто бы это ни сделал, они даже не потрудились прикрыть её простыней после того, как закончили.

Желчь подступила к горлу Джона, когда он посмотрел на рану, когда он осознал, что она означает, и его охватил столь всепоглощающий ужас, что несколько секунд он вообще не мог думать. Он едва не выпрыгнул из собственной шкуры, когда Врег протолкнулся мимо него, присел рядом с Ревиком и обхватил мощной рукой спину элерианца.

— Ненз! — позвал Врег, слегка тряхнув его. — Ненз… боги, брат. Она не мертва!

Ревик лишь крепче стиснул её.

Джон ощутил, как из света элерианца вышел мощный импульс, и поймал себя на мысли, что если бы у Ревика по-прежнему имелся доступ к телекинезу, то Врег уже отлетел бы на другой конец комнаты. А так Джон подозревал, что Ревик с силой оттолкнул бы Врега, если бы для этого ему не пришлось бы выпустить Элли.

— Нензи. Брат, — Врег провёл пальцами по тёмным волосам другого мужчины, буквально воркуя над ним, гладя по спине мускулистой, татуированной рукой. — Ненз… нам нужно увезти её отсюда. Немедленно. Она не мертва, но может скоро погибнуть. Нам нужно её переместить.

В этот раз, похоже, слова разведчика достигли цели.

Ревик посмотрел на него, затем обратно на Элли. Его глаза смотрели растерянно, блестели от слёз, но в них не жило ни единой мысли. Он позволил Врегу забрать Элли из его рук и стоял на коленях, наблюдая, как крупный видящий заворачивает её тело в хлопковую простыню и осторожно поднимает, словно она сделана из стекла.