Для Маник распределение одной из «двоек» в её дом, был тем самым счастливым случаем, когда уже молодое тело молодки истосковалось до нельзя по мужскому естеству… И она решилась…

Накануне пришла она к старой шаманке Вейде и попросила её поспособствовать в женском желании «очаровать» хоть одного мужчину из «двойки». «Люди они пришлые и один разочек почувствовать разгорячённое желанием мужское тело на себе можно! Ни от кого не убудет!»- так рассуждала вслух Маник. Слёзно просила она зелья «любовного», чтоб «загорелись от истомы чресла мужские» при виде её ещё молодого, но опытного в утехах тела. Её не смущало даже то, что мужчин будет двое…

Старая Вейда сразу увидела свою выгоду и решила помочь в непростом и деликатном деле, заключив с ней деловую сделку. За дармовое зелье, она потребовала своего присутствия за обедом. Маник быстро согласилась! Ещё бы! Подобные зелья в столице стоили дорого! Одна маленькая склянка — целых десять талов! А Вейда, проникшись к отчаявшейся женщине, дала ещё пару советов и подсказок, как лучше и быстрее склонить к ласкам обоих мужчин. При этом она объяснила, как и когда лучше дать зелье. Советы из неё так и сыпались! Маник слушала с серьёзным видом и раскрытым ртом. Она была несколько озадачена непривычной словоохотливостью старой шаманки. Маник сразу смекнула, что старая карга говорит дело! Так и сделает! Одного разгорячит за ужином, а второго…под утро. И постели для постояльцев приготовит в разных концах дома. А Вейда продолжала, красочно описывая все плюсы от подобного любовного союза. Она уже точно знала, что в дальнейшем эти двое одним визитом в её дом не ограничатся…

Вейда, войдя в свой дом, спустилась в погреб и достала флягу крепкого напитка. Положила в приготовленную ранее корзину зелья, флягу и пару тушек вяленой рыбы. Переодевшись в чистое и подобающее по случаю платье, бодрым шагом направилась с визитом в дом Рыжей Маник.

ГЛАВА 6

В охотничьем капкане

Старая Вейда узнала немного от уставших и быстро охмелевших мужчин. Тревоги её никуда не ушли, а ещё более густым змеиным клубком роились в её голове. Где тот самый смельчак и опытный воин, который убил зверя? Кто он? Как забрёл в их края? Уж не чужак ли это с той стороны гор? Вейда вздохнула. Она не любила неопределённости. Семеро! Её втягивали в нечто! Что-то случится! А вдруг этот прорыв — всего лишь разведка роркцев? Вдруг это место, которое стало для неё спокойным пристанищем и вторым домом для её искалеченной души, в ближайшее время окрасится кровью?

Вейду трясло от одной этой мысли! Что делать? Ждать? Чего? Войны? Слабая надежда, что этим «смельчаком», была всего лишь сплочённая команда отчаянных контрабандистов, тоже разбивалась за неимением дополнительных фактов.

Как не старалось уставшее от всех потрясений сегодняшнего дня тело старой Вейды уйти в сон, он не шёл. В старой избитой временем кровати, она ворочалась и ворчала, то на себя, то на Старейшину Эргла, то злилась на всех Семерых сразу! Вот уже показалась и третья звезда, а Вейда не спала.

Вдруг ей послышался шорох у её окон, а потом услышала и топот на крыльце тяжёлых сапог. В дверь громко заколотили кулаками. Вейда сжалась в комок. Вот оно…то самое…!!! Дождалась! А в дверь продолжали стучать. Вейда набросила тяжёлую дряхлую шаль изъеденную молью. Босиком подбежав к двери, припала к ней ухом. За дверью не спешили подать голос. Значит, не хотят огласки и лишних свидетелей. Привычными движениями отодвинула старый, но крепкий засов и распахнула настежь двери.

— Проходи быстрее в дом. Чай не по любовной нужде- то ко мне пришёл на исходе третьей звезды.

Мужчина быстро зашёл в дом и тихо промолвил: «Вейда! Беда! Помоги!». На руках его лежало нечто лохматое и грязное. Вейда проворно и быстро зажгла высокие свечи с отражателями и кинулась разжигать огонь в очаге. Когда маленький огонёк запорхал несмело в очаге, она обернулась на охотника, стоявшего столбом у порога. В тусклом свете она сразу узнала молодого охотника Ролла. Его рыжую шевелюру трудно не узнать. Он один такой тут, в Белом Когте.

— Нууу? И чего стоим? На лавку ложи! Нет, постой..

Подойдя к столу, одним широким движением руки свернула полотно с сушеными пучками трав разложенных ещё днём для повторной просушки. Освободив его, молча кивнула головой в сторону стола. Ролл понял Вейду и уложил на него осторожно свою лохматую ношу. Шаманка подошла к оконцу и взяв в руки кусок выделанной тонкой кожи, натянула её на маленькие крючки, перекрыв льющийся свет из него наружу, на улицу. Только после этого зажгла ещё один светильник.

Охотник удивился предосторожности старой Вейды, но вопросов не задавал. Хочет шаманка его визит оставить в тайне — дело её! Она в своём праве!

— Принеси воды! Вёдра стоят на крыльце. Быстро!

Дважды ей не пришлось повторять. Ролл стрелою ринулся выполнять её указание. Вернулся Ролл быстро. Она ловко плесканула воды в котелок прямо из ведра. Теперь Она развернулась лицом к грязной куче шкур лежащей теперь перед ней. Подозвав охотника ближе, дала ему в руку широкую высокую свечу.

— Свети туда, куда будет двигаться моя рука.

Оглядев всё с большим пристрастием и принюхиваясь, медленно стала распахивать шкуры одну за другой. Взору открылась ужасная картина — некто измазанный кровью, грязью, хрипло и быстро дышал. Стонов не было. Взяв тонкий закруглённый кинжал, шаманка разрезала голенища сапог, освободив ноги. Через пару минут она справилась и с остальным окровавленным тряпьём. Шаманка, недолго думая, бросила его в огонь.

Перед ней лежало тело девушки изломанное и изуродованное. Она бросила в закипающий котелок пучки жёлтых трав и внимательнее осмотрела раны. Поломаны два ребра. Легкие дышали, это было хорошим признаком. На груди красовался широкий кровоподтёк. Нога, попавшая в капкан, распухла и почернела от запёкшейся крови… Было непонятно, раздроблены кости или нет. Через всё лицо проходил свежий рваный шрам. Каким-то чудом глаз остался цел. И шаманка приступила к тому, что знала и умела…Но прежде, чем приступить, взглянув на Ролла пронизывающим и колючим взглядом, спросила

— Где ты нашёл это дитя? Говори правду!

— Я проверял силки на пушистых огневиц и капканы на Бугре Мага. Заметил её только потому, что рядом крутились сурты. Они шумели, порыкивали, делали выпады, но её не трогали. Подойдя, я понял почему. Одежды из шкур источали невыносимую вонь! Это их остановило от нападения. Девушка сидела, прислонившись к дереву с моим капканом на ноге. Идти дальше она не могла. А нашёл я её и вовсе без сознания. Не успела окоченеть. Мягкая была. Вот я её и того…Повезло девчонке!

— Дурень! Лучше б её съели сурты! Кому изувеченная нужна?! Только обузой в дом войдёт! Уж лучше смерть!

— Что ты такое говоришь!? Семерых на тебя нет, старая ведьма!

— А ты сам взял бы в жёны такую-то? Хромую, почти ослепшую? Да и шрам красоты ей не прибавит…

— Не знаю…

— Вот то-то же! А теперь сразу давай договоримся, что девушку ты нашёл ниже, ну… например, на Скошенной Гряде…

— Зачем? Разве есть какой-то смысл это скрывать?

— Парень! Ты долго отсутствовал! Здесь много новостей. Люди расскажут. Сам поймёшь. Не хочу, чтобы её раньше времени разными подозрениями наградили и дознавателей имперских вызвали. Сами потом разберёмся, своими силами. Если и была она нам врагом, то уже своё наказание она получила сполна! И ещё… Ты рядом осмотрел место? Ничего не находил из её вещей?

— Да не искал я! Испугался я… этой «находки»! Да и сурты были голодны…. Шли за нами долго.

— Ладно. Лишнего не болтай. Утром я сама к Старейшине приду и расскажу, как ты ночью пришёл. Запомни! Нашел ты её на Скошенной Гряде..

— Я на язык не звонкий! Колоколом не звеню по округе. Да и…в ответе я теперь за неё! Сам все ему и. расскажу…Ну почти всё.

— На том и порешим, а теперь давай делом займёмся.

Ролл морщился, но смотрел на то, как порхала бабочкой старая Вейда над полуживой девушкой. Она птицей металась по дому, доставая из его недр всё новые и новые травы, склянки с жидкостями, мази, коренья и камни. Иногда она просила у него помощи — то приподнять тело девушки, то придержать голову, то поменять воду в миске, то измельчить в ступке корень, то порвать на широкие ленты чистые полотнища. Он с удивлением взирал на Вейду за работой, которая преобразилась до неузнаваемости. Проникся уважением к старухе и ловил каждое её слово.