Как только Розана и Матео остались наедине, она, приникнув к мужу, сказала:

- У меня есть для тебя потрясающая новость!

- Какая же? – спросил он, зевая. – Сегодня и так довольно новостей. Может, отложим её до завтра?

Он явно думал о своём, и ему было не до Розаны.

- Знаешь, - заговорил он, отстраняя её, - сегодня мы ехали мимо одного дома, и мне безумно захотелось в него зайти. Я готов был выпрыгнуть из коляски. Так и тянуло! Так и тянуло! Как ты думаешь, почему?

Если бы он только знал, что дом этот принадлежал сеньору Франческо Мальяно, и там, нося под сердцем ребёнка Матео, живёт та, которую он никак не может забыть.

- Я думаю только о маленьком итальянце, которого мы скоро подарим моему отцу, - ответила Розана и с торжеством посмотрела на мужа.

Франческо был озабочен падением цен на кофе, его кли¬енты всё чаще просили кредитов, и пока он никому не отка¬зывал. Но как человек дотошный и въедливый, он решил посмотреть сам, что делается на местах, и под предлогом поездки в своё самое дальнее имение отправился, собирать информацию, взяв с собой и Марко Антонио.

- Ты должен вникать в наше дело с самых разных сторон, - сказал он сыну, - финансист – это тот, кто понимает, откуда берутся деньги и и куда они деваются.

Жулиана встревожилась, узнав о поездке. Ей не хотелось оставаться наедине с Жанет, тем более, что она чувствовала: родов можно ждать со дня на день.

- Я постараюсь успеть, - шепнул ей Марко Антонио, почувствовав её тревогу.

- А я постараюсь потерпеть, - вымученно улыбнулась Жулиана.

В последнее время она неважно себя чувствовала и всё больше лежала. 

Мужчины уехали, и в женском царстве наступило зати¬шье.

- Пора, мне кажется, звать акушерку, - дня через два сказала Мариана хозяйке.

- Ещё чего! - пренебрежительно отозвалась та. – Сами справимся! Ты что, родов не примешь?

- Приму. - покорно согласилась Мариана.

Ни разу в жизни не перечила она доне Жанет и поэтому, до сих пор жила в доме Мальяно, распоряжаясь всеми ос¬тальными слугами.

- А если что-то будет неблагополучно? - тем не менее, забеспокоилась она. - Хозяин нам не простит, если узнает.

- Не раздражай меня! - сердито бросила дона Жанет. - По мне, так лучше бы этого ребёнка и вовсе не было! Как только подумаю о нём, так вся киплю от злости! Чтобы главным наследником семьи Мальяно стал ублюдок, настоящий ублюдок! И в его руках окажутся судьбы настоящих наслед¬ников, детей моего сына! Да как он смеет вообще чем-то распоряжаться в этом доме?

Дона Жанет словно бы уже видела перед собой неугод¬ного ей молодого человека, который обижал её кровных внуков. Это видение преследовало её, вызывая всё большую ненависть к тому, кто ещё даже не появился на свет.

За стеной застонала Жулиана.

- Кажется, началось! - встрепенулась Марина, заволновавшись так, как волнуется каждая женщина, оказавшаяся в непосредственной близости от свершающегося таинства.

Она заторопилась на кухню, распорядилась поставить на горячую плиту ведра с водой, проверила в шкафу, много ли у неё чистых салфеток, и только потом поднялась наверх к Жулиане.

- Ну как ты? - спросила она, ободряя её улыбкой.

- Было больно, но уже прошло, - отвечала та.

- Скоро снова начнётся, - пообещала Марина, - Наберись мужества и терпи, потом покричишь и родишь сыночка.

Но первые роды есть первые роды, они длятся долго, изматывая нервы, отнимая силы. К тому времени, когда нужно было трудиться всерьёз, помогая малышу появиться на свет, Жулиана едва дышала. От боли у неё закатывались глаза, в голове мутилось, она едва не теряла сознание, но Мариана была настороже, она бдительно следила за продвижением ребёнка и чем могла, помогала ему.

Жанет стояла в стороне и внимательно следила за происходящим.

Последние неимоверные усилия, последняя пронзающая боль, и Мариана, держа с торжеством ладненького младенца и готовясь дать ему с довольной улыбкой шлепка, чтобы заорал погромче, вдруг почувствовала, что малыша у неё забрали. Мало того, чуть ли не зажали ему рот, так что вместо великолепного отчаянного рёва, с каким человек появляется на свет, раздался какой-то жалобный писк.

Жанет быстрыми шагами вышла из комнаты, и за ней торопливо выбежала Мариана.

- Обмой его, заверни и быстро увози из дома! Ребёнок родился мёртвым, - заявила Жанет.

Вот тут-то младенец и закричал, всем своим существом протестуя против высказанного мнения.

- Куда? Зачем? – принялась спрашивать Мариана. – Он такой хорошенький.

- Или ты немедленно отвезёшь его в сиротский приют при монастыре, - прошипела Жанет, - или я утоплю его как котёнка!

При этом выражение лица у неё было такое, что Мариана торопливо подхватила крошку и побежала с ним вон, опасаясь, как бы не случилось с ним чего похуже. Она растолкалаДамиао, тот запряг лошадей, и, смотря на утренние бледнеющие звёзды и не пытаясь прочитать по ним судьбу того, кого она держала на руках, Мариана поехала к монастырскому приюту. Малыш заливался плачем, Дамиао гнал лошадей.

Запеленатого младенца Мариана положила на колесо судьбы и дождалась, когда из окошечка напротив высунулась рука, повернула колесо и забрала внутрь оказавшийся напротив окна свёрточек.

Мариана перекрестилась и поехала обратно. Войдя в спальню роженицы, она увидела сидящую у изголовья скорбную Жанет и плачущую Жулиану.

- Дайте мне моего маленького, - рыдала Жулиана, - я отогрею его! Я его спасу! Он не может умереть! Не может! Не может!

- У него обвилась пуповина вокруг шеи, - монотонно повторяла Жанет, - мне так жаль, что твой мальчик родился мёртвым!

До конца своих дней запомнит Мариана эту ночь, когда несчастная Жулиана металась с рыданиями по постели, ненадолго затихая и потом снова заливаясь слезами. Страдания молодой матери надломили что-то в Мариане, и она впервые за долгие годы, проведённые в этом доме, поглядела на безразлично сидящую Жанет с ненавистью.

Разумеется, очень скоро у Жулианы поднялась температура, и несколько дней она пролежала в горячке. А когда пришла в себя, спросила:

- Его уже похоронили? Где могилка моего мальчика?

- Мариана отвезла его в монастырь, - кисло проговорила Жанет, - мы так растерялись. Твоя жизнь была в опасности. Мы боялись, что тебе станет ещё хуже!

Жанет тоже стало не по себе от настойчивых вопросов итальянки. Такая ловкая, как ей казалось поначалу, выдумка от этих вопросов становилась сродни преступлению, и преступницей была она, Жанет. Но она ни о чём не жалела. Всё образуется, всё уладится, ведь как-никак она, одна из всего семейства сумела позаботиться о достоянии Мальяно!

Бедная Жулиана боясь, что её крошечный сыночек остался без христианского погребения, рисовала себе всякие ужасы.

- Бедный мой маленький мальчик! Как же ты там один, без мамочки? - шептала она беспрестанно.

Приехавшие Франческо и Марко Антонио были потрясены случившимся. Марко Антонио чуть ли не со слезами на глазах заторопился к Жулиане.

Увидев мужа, она опять разрыдалась, а он, крепко прижав её к себе, твердил:

- Мы потеряли нашего мальчика! Какая беда! Какое несчастье!

- Что ты сделала с ребёнком, Жанет? - приступил с вопросами к жене Франческо. Он сразу почувствовал, что дело тут нечисто. Если бы ребёнок умер, Жанет не отказала бы ему в христианском погребении, наоборот, церемония была бы необыкновенно торжественной и пышной, потому что доставляла бы ей истинное наслаждение.

- Не могла же я похоронить его у нас в саду, - ответила она. - Я была в отчаянии, и единственное, что пришло мне в голову, - это отвезти его в монастырь. Там бедняжку и похоронили.

По лицу жены Франческо понял, что ничего от неё не добъется, и сердито пробормотал:

- Хорошо! Допустим! До поры до времени оставим это!

Потом он поднялся к Жулиане, присел возле обнявшихся молодых и сказал:

- Доченька, твой отец был очень сильным человеком, ты в него, и ты сделаешь шаг навстречу жизни. Плачь, пока не высохнут слёзы, а потом иди навстречу жизни, потому что ты – живой человек!