— Замечательно. Выжил. — Отвечаю, поедая вяленое мясо квагги.

— Что Мама-Хуру сказала? — Вспоминает Готто про мой поход к матроне-ведьме.

— Сказала, что только конченный идиот будет на голодный желудок жрать пряное вяленое мясо. Дала настойку, взяла две лиры, сказала приходить через месяц. А ты как?

— Да вот, дельце одно замаячило… — Готто заговорщически придвинулся ближе. — Последнее время у меня с Нкиру не ладится. А ты чего девку себе не нашел еще? Впрочем, неважно. Как ты уже понял, мы в родстве с двумя мхарану Клалва и делаем для них разное, да развлекаем в ямах. Тот их заезжий первенец наконец закончил все свои дела — он зачем-то заходил в саму хекалу и просил нас достать ему белых почтовых голубей — из тех, что в столицу летают — и теперь набирает отбитых ребят для серьезного дельца. Он сказал, что всякого клеймит, как примет в отряд, а после успеха еще и наградит. Для многих это шанс подняться из грязи. Вот я и хочу протолкнуть Нкиру. Она хоть головой тронутая, но девочка милая, негоже ей молодость в ямах прожигать.

— А мне казалось, вы неплохо проводили время! — Хохочу, глядя на театрально смутившееся лицо Готто. Этот ушлый уж ничего не делает без выгоды для себя. — Оригинальный способ порвать с буйной девчонкой! Ладно, что мне за это будет?

— Я договорюсь о твоем освобождении…

— И сдалась мне такая свобода? Тут меня вылизывают как родного, хоть спать нормально стал.

— Тише-тише. — Примирительно вскинул руки Готто. — Настоящая свобода. Сто медяков, мул и скарб с луком и стрелами.

Буравлю взглядом этого пройдоху. Медленным глотками допиваю пульке. Снова смотрю на Готто. Вздыхаю.

— Ладно. Говори, змей, что у тебя там на уме…

***

Наслаждение, испытываемое мною после того боя, невозможно описать словами. Я люблю добрую драку, а когда она еще и узаконена, то разгуляй-рука. Нкиру досталось сильно и она лежала у ведьм несколько дней. Наши пути с Зарбенгу разошлись — после еще пары боёв его завербовали Изумрудные Братья — говорят, за тактические таланты. Меня тоже хотели, но я лишь махал руками и косил под баобаб — меньше знаешь, лучше спишь. Эти парни полностью подмяты под великий клан Клалва, получают от его мхарану большие деньги и выполняют стратегические задачи, нередко связанные с войнами. Патриарх банды — вообще человек суровый, какие знания крутятся близ него и подумать страшно. А оно мне нужно — потерять голову из-за того, что случайно услышал о супружеской измене важного бваны?! Зато за месяц на дармовых харчах я отъелся как боров — потерял былую худобу и впалые щеки, вернул силу и здоровья. Здесь кормят отменно, дабы вечерами я мог выбивать дурь из бродяг и нищеты на радость толпе!

Нкиру, как оказалось, полностью принадлежит Готто — теперь понятно, почему его глазки так блестели в тот злополучный день. Вепрь сражается отменно и сексуально — ее сочные груди вздымаются от тяжелого дыхания, гладкая кожа блестит маслом, а уж захват соперника за шею бедрами стоит увидеть раз и будешь потом ночами вспоминать! Понятно, чем она завоевала сердце этого пройдохи.

Как оказалось, все дома Изумрудных Братьев соединены между собой подземными тоннелями, чаще всего — рукотворными. Нет нужды выходить в грязь улиц — выспаться можно и на одноместной койки моей славной пещерки. Круглая глиняная комната метров пять в диаметре, большую часть которой занимает овальная гигантская кровать, сбоку от нее — пара кованных сундуков с боевым инвентарем, на которой всегда стоит миска — либо полная, ожидающая меня; либо пустая, ожидающая слуги. После боя меня ведут к травнице, наутро — в массажную, в баню, затем — к ведьмам. Жру от пуза, после обеда сплю, затем тренируюсь и — на бой. Но сейчас мне не спится.

Протираю глаза. Я нутром чувствую беду. Туча надвигается медленно, но грянет неизбежно и с лютом грохотом — как гроза в сезон дождей. Все эти тайные планы, приезды первенцев и караванов духовников, интриги — из пограничья нужно бежать. Пожалуй, в столицу, там даже не клейменные простолюдины, я слышал, находят себе покровителей и живут в достатке. Предложение Готто звучит здраво. Чем дальше я от политики, тем больше шансов проснуться завтра утром.

Решено! Проталкиваю Нкиру к победе, ее клеймят, меня благодарят и я возвращаю себе свободу. Важно помнить, что Готто вхож во все двери и всё будет так, как он сказал — если, конечно, этот змей не лжет.

Открыв сундук, беру глиняную миску и осторожно насыпаю в нее золотистого цвета охру. Затем, после короткой паузы, откупориваю стеклянную бутылку пальмового масла и наливаю на глаз. Затем, пошарив, достаю полый рог буйвола, отмеряю золу, смолу омузумба и осторожно помешиваю полученную смесь, добиваясь кремовой текстуры и насыщенного красного оттенка.

Раздевшись, начинаю медленно намазывать смесь. Кожа будет гладкой и, что более важно, не сможет выделять пот. Да и алый цвет внушает ужас врагам.

Подхватив сантиметровые свинцовые шарики, крепко сжимаю их в руках для тяжести. Делаю пару ударов в воздух, уклоняюсь, подпрыгиваю. Всё будет хорошо. Этот вечер должен стать последним для меня в этой дыре.

Одеваю набедренную повязку, выхожу в трактирный зал. Сидящие за столиками зеленоглазые даже не обратили на меня внимания — к лучшему. Готто, всё слышащий и видящий, начал разбавлять пульке — я всегда выпиваю стаканчик перед боем.

— Как твои братья отреагируют… — Начал было я, но получил останавливающий жест перед носом.

— Всё схвачено. Клалве нужен небольшой отряд из одиннадцати человек. Священное число, говорят. Какое-то ночное дело в пятнадцати перебегах квагги отсюда, на восток, по тракту — как раз по пути следования каравана духовников. Выходят, к слову, вместе с ним — завтра утром. Осталось найти последнего человека — вот, решили соединить приятное с полезным. Победитель в бою получить драгоценное клеймо. Я договорился с патриархом — если ты красиво дойдешь до финала, тебе выделят мула и отпустят. С меня деньги и скарб. Выйдешь когда захочешь, но за постой уже будешь платить. Понял?

Киваю.

— Да, Аджо… — Готто тяжело вздохнул и, наклонившись, прошептал. — Есть шанс, что Нкиру… не дойдет до финала. В таком случае против тебя, скорее всего, выйдет Зарбенгу. Будь готов к этому. Победитель все равно один.

Киваю.

— Да, чтоб ты знал, Аджо. — Готто замялся, но закончил. — Я тоже буду в ямах. И я тоже иду с Клалва в составе одиннадцати человек. Патриарху нужен свой человек в этой игре.

Пожимаю плечами. Иду к потайному ходу. Дверь столь правдоподобно задрапирована бежевой тканью, что та сливается с линией глиняных стен. Отодвинув ширму, толкаю дверь, закрываю за собой. Факелы освещают каменную лестницу, беру один и иду. Сто шагов прямо, затем поворот направо — восемьдесят шагов прямо, затем поворот налево. С каждым ударом сердца звуков все больше — к эху от моих шагов присоединяется эхо чужих, воркующий шепот милующихся парочек близ стен, зев скучающих охранников с саблями в ножнах, оживленные разговоры старых друзей и вежливые беседы случайных знакомых. Подземные коридоры чрезвычайно оживлены — они сухие, скрытые, защищенные, а их хозяева однозначно богаты.

Наконец, под взоры пары десятков зеленых глаз, теряясь среди сотен черных и карих; сияя красной гладкой кожей, выхожу на песчаную арену бойцовских ям. Амфитеатр заполнен красавицами и богатеями, я улыбаюсь им, машу рукой, в глубине души страшась и готовясь встретить старого и опасного соперника — Вепря.

***

Удар в живот. Гул. Удар в грудь. Хруст. Удар в челюсть. Кровь. Мальчишка падает на песок — дышит, но без сознания. Его сейчас унесут слуги. Потирая костяшки пальцев, готовлюсь к следующим.

— Сияющие и правящие. — Готто неожиданно для всех разразился церемониальным обращениям к бванам Клалва. — Приветствуйте трех претендентов на Ваше клеймо, достойнейших из достойных, могучих и готовых служить. Славный Аджо! — Редкие овации. — Вепрь!!! — Безумный ор, смесь вожделения и приветственных криков. Выходя из поднявшейся решетки полностью обнаженной, Нкира с удовольствием ловит на себе мужские взгляды, взглядом полуприкрытых глаз обводя амфитеатр. — И, наконец, любимец публики — Зарбенгу-Уж! — Щедрые овации бван заглушили затихающую какофонию нижних рядов.