— …Нужен был караван Шугабы. — Наконец-то улыбнулся на миг Мунаш. — Скажи, когда ты впервые встретил Буру Клалва?

— Когда банда Фенека…

— Нет. Двадцать два года назад первенец Нгози Клалва передал трон младшему брату, взяв Западный Предел равнин ису, став господином Белого Гнезда, Острого Пика, Тасталы, Кесталы и Исуталы. Семнадцать лет назад он разорил станы лунных братьев и заключил мир с Шугабой. Пятнадцать лет назад он покончил с разбоем, лично истребив сброд на дорогах. Тринадцать лет назад именно он разорил на своих и окрестных землях стойбища лунных недобитков, в том числе — Фамба Предателя. И когда, ведомый Фенеком, он уничтожил твою банду, то взял в плен только тебя.

— Буру… Но отец…

— Он убил всех твоих отцов. И подчинил твою жизнь себе. Желтоцветье, помнишь?

— Я не… — Округляю глаза. — Откуда вы знаете?!

— Это неважно. Почему Буру не было там?

— Он ушел за помощью…

— Он ушел за караваном! — Впервые повысил голос Мунаш. — А караван, тем временем, собирал в Кважьем Копыте налоги. Я лично отдал шестьсот лир. Они хранятся под нашими ногами, за толщей камня и каждый бвана, каждый клан, каждый Ган считает, что сможет прийти в наши хекалу и забрать наши деньги.

— Тот мтава… — Мой рот раскрыт в изумлении… Я понял.

— Да. — Кивнул Мунаш. — Наконец-то. Раб Буру убил мтаву в Желтоцветье.

— Откуда… Почему вы это знаете?! Почему вы вообще всё это знаете?! — Я сорвался на крик, держась обеими руками за голову.

— Я умею читать, Аджо. — Самодовольно ответил Мунаш. — И мои ученики умеют читать. Кланам нужны чтецы. Бванам нужны писцы. Ты живешь внутри этого мира, мы же возвышаемся над ним и знаем всё — содержание писем, подробности интриг и статьи расходов. Шугаба возжелал не только налоги — он потребовал у Гана Великой Тонго назначить его учеников на места мтав во всех хекалу Востока. Речь идет о десятках тысяч серебряных лир, о сотнях мест владеющих крепостями и землями, о доступе в библиотеки и личные летописи всех кланов. Сейчас они в наших руках. И скоро за них начнется война. Знаешь, что будет дальше с тобой, Аджо?

Я качаю головой. Сознание взрывается от голода, жажды, головокружения и непонятной речи Мунаша.

— Тебя выбросят. — Холодно закончил мтава. — Если ты выживешь, выслуживаясь перед Буру в Кважьем Копыте, он бросит тебя в другую мясорубку. Сколько его рабов выжило в Желтоцветье? Сколько выживет в Кважьем Копыте? Где сейчас Сепу? Где оказался ты?!

— Я… — Шепчу.

— На тебя я натолкнулся случайно. — Сбавил тон Мунаш. — Если череп Зарбенгу украсит стены моего костяного замка, то ты можешь встать на мою сторону. Ты родился в нищете, тебя били, но ты выстоял. Я это вижу. Я научу тебя власти. Я насыщу тебя знаниями. Я дам тебе свободу от этого мира. Будешь ли ты слушать меня?

Молчу.

— Да… — Бьется о стены шепот моего голоса. — Да, Учитель.

***

Три ночи минуло с нашего разговора. Сектанты отвели меня в мою келью — пещеру с постелью, очагом и свечой. Мне дали аколита — десятилетнего паренька, который смог научить меня многим буквам. Язык древних шайянов, на коем до сих пор разговаривают священники, вводил в ступор, но я честно запоминал. Меня стали кормить кашей с сухофруктами, супами; давать молоко и мед, вяленое и свежее мясо, фрукты и ягоды. В коридор не пускали — я ел, пил, спал, учился, молился.

— Выходи. — Слышу голос стражника. Не сразу понял слова — ко мне обращались на старошайянском.

Я закрыл букварь, встал, подошел к двери и легонько толкнул ручку — дверь не поддалась, затем толкнул с силой — она открылась. Напротив нее стоит Мунаш, в окружении двух стражников с самострелами и улыбается.

— Время пришло. Иди за мной.

***

Блуждая по бесчисленными лабиринтами подземных коридоров, мы пришли к воротам, запертыми на тяжелый железный замок. Повозившись с кольцом для ключей, в поисках нужного, Мунаш открыл замок. Стражник ловко забрал его и открыл двери. Внутри…

— Главное богатства любого хекалу. — С удовольствием подтвердил мою догадку Мунаш. — Библиотека.

Ряды книг и свитков уходят вдаль, на стенах висят факелы, а в конце — огромный круглый пустой стол, лишенный и намека на пыль. Переступив порог, слышу грохот закрывающихся дверей. Стража осталась снаружи.

— Человек в душе своей жаждет служить. — Медленно идя вдоль полок и изучая корешки книг, произносит Мунаш. — Потому ищет себе достойного господина. Но, разочаровавшись в жизни, становится циничнее и ищет любого. Человек проглатывает обиды, наслаждается подачками, боготворя своего хозяина. До первой серьезной обиды. Бваны окружены пресмыкающимися людьми. Они привыкли быть богоравными, не считая нас ровней. И учат так думать и слуг. Нас.

— Учитель, но разве предательство господина — не величайший из грехов? — Подаю голос, видя, как Мунаш находит нужную книгу.

— Всё есть лекарство и всё есть яд. — Ответил он. — Тринадцать героев учат не убивать, но разве убийство врага не почетно? Воровство и разбой — грех и беззаконие, но сможешь ли ты сохой прокормить семью в засуху? Ты должен быть верен своей клятве, но не обманом ли ее из тебя вытащили?

— Я не понимаю…

— Я знаю про бойцовские ямы Белого Гнезда, весь Западный Предел про них знает! — Поднял указательный палец Мунаш, ставя книгу на место. — Но я знаю еще и то, что сделали они с тобой. Тебе дали выбор — умереть или принять клеймо. Благодетель ли охотник, спасающий дичь из тисков собственной ловушки?

Я покачал головой. Мунаш раздраженно убрал книгу на место и продолжил искать нужную. Иду за ним и… Думаю…

— Чего на самом деле хочет от меня Буру? — Спрашиваю с надеждой. Мунаш тяжело вздохнул.

— Его жизнь слишком сильно отличается от наших. Бваны, рожденные первенцами в семье великих кланов, не интересует судьба черни. Их учат владению оружием, грамоте и традициям, они мечтают попасть в летописи и упражняются в политике и войне. Верность — их добродетель. Мы никогда не станем такими, как они. У нас не будет земли, учителей и достатка. И верность им ими не вознаграждается. Служа им, ты… Возможно, однажды станешь бваной. Возможно, у тебя появится клочок земли. Возможно, твой ребенок получит то, чего тебе не хватило.

Я заулыбался, погрузившись в грезы.

— Но, скорее всего, ты бесславно погибнешь в мясорубке, как и восемь твоих друзей. Ради десятого, его богоравности и его клочка земли. — Закончил Мунаш.

***

Медленно читаю вслух данный мне Мунашем свиток: “С именем Раввы Всемогущего прошел Кхато Завоеватель по всея Арфии и всякий вождь, всякое знамя и всякая держава падали к его ногам. Глас Последнего-из-Героев гремел по миру и не осталось уголка, где бы не чтили истинного Бога. Старые языки смешались с правоверным, как лучшие люди Кхато — с красавицами объединенных народов. Поделил тогда Тринадцатый Герой Арфию меж достойнейшими и завещал им держать вотчину в законе и порядке, отдавая детям ее богаче и тучнее — так родились великие кланы. Имели они один язык во рту, одну веру в сердце и одну кровь в венах, ибо побратались и клялись жить в вечном мире и вечной любви. А заложенные на местах священных битв земли Кхато Завоеватель милостиво отдал Равваань — священной церкви, правил в которых Шугаба, ведомый семью Великими Мтавами, каждый из которых владел богатым городом, куда свозилась дань со всей окрестной земли.”

— Что изменилось с тех пор, Аджо? — Сидя напротив за круглым столом библиотеки, спросил у меня Мунаш.

— Церковь… Равваань больше не говорит на языке великих кланов. И Великие Мтавы… Я о них не слышал. — Честно отвечаю ему.

— Мир изменился. После смерти Кхато Завоевателя меж его детьми началась война за титул. Бваны по всему миру воевали друг с другом — за землю, богатства, женщин — прикрываясь стягом одного из наследников. То побоище длилось полсотни лет и вошло в историю под именем Полувековой замятни. Но… — Мунаш усмехнулся. — Ты ее знаешь как Малую замятню. Она должна была положить конец всем войнам — победившие брат и сестра после нее правили вместе, разделив титул Кхато. Вместе они написали Золотую книгу, где определили все границы, титулы, клейма и татуировки. Почти полвека мир процветал.