— Женщина, — пожал плечами Гейгер. — Которая вырвала меня из мрака.

— Ты участвовал в этих пиршествах?

— Да. Спросите, как это увязывается с нашим учением?

— Оно было для отвода глаз, очевидно? — снова влез Грегор.

— Нет. Просто существа, не желающие видеть пути Господни, хуже животных, в которых нет греха, нет злобы, нет алчности. Их плоть не запретна и смерть допустима.

— Eia, — отметил Мартин с мрачным весельем, кажется, даже позабыв разозлиться. — А я был прав, ересь у вас и впрямь безумная. Впрочем, неудивительно, что ты за нее так уцепился, весьма удобно. Если, конечно, Урсула не сочинила ее на ходу нарочно для тебя, чтобы утихомирить зверя, дать ему отдушину и взять на поводок.

— Я уже выбрал сторону, — с расстановкой произнес Гейгер. — Посему не старайтесь, майстер Бекер.

— Сколько еще человек, кроме тебя?

Гейгер фыркнул, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на жалость.

— А сколько было рассказов, — произнес он насмешливо. — А какая молва ходила… Самый проницательный инквизитор Империи… Ересь чует за милю, любую душу видит насквозь…

— Сколько?

— Да почти все, — пожал плечами Гейгер. — Рано или поздно к трапезе подходили почти все.

— Трапеза, — повторил Мартин неприязненно. — И почему ваша братия никогда и ничего не называет прямо? Даже для самих себя маскируете смыслы, размазываете понятия… Не потому ли, что осознаете, какие творите мерзости?

— Иисус сказал «сие есть тело мое» и завещал есть его. Это стало зваться Причастием. Что возразите, майстер Бекер?

— Что об этом напоминают всякий раз на мессе перед его принятием. А что говорили вы, поедая своих собратьев?

— Как вы этого добились? — спросил Курт, не дождавшись ответа. — Никаких слухов, никаких ренегатов, ни крупицы просочившейся информации… Как?

— Она уводила в Предел тех, кто был готов сорваться… — тихо и сдавленно пробормотал Грегор. — И вообще всех, кто мешал и был слишком неудобным. Таких они ели или уводили в Предел… Вот почему она так прицепилась ко мне, вот почему постоянно добивалась ответа, чего я хочу, зачем пришел и могу ли ходить здесь… Что вы со мной собирались делать? Увести или сожрать?

— Не знаю, — передернул плечами Гейгер. — Я узнаю ее решения в последний момент. Но под ногами ты мешался знатно, тут ты прав.

— И все эти люди так спокойно принимали ее веру? Просто брали и ели, и не пытались возразить, отговориться, ужаснуться творимому?

От голоса фон Вегерхофа веяло таким холодом, что Гейгер поежился, однако ответил подчеркнуто спокойно и вызывающе:

— Да.

— Не верю.

— А вы поверьте.

— Так сохранялся порядок в лагере, верно? — спросил Курт, знаком велев стригу умолкнуть. — Так строилась лояльность, пресекались слухи и исключалась возможность, что кто-то сдаст всю вашу теплую компанию. Всех буянов и недовольных — в Предел или на вертел, а более сговорчивых просто приводили на эту «трапезу» и давали выбор: или так, или будешь следующим. Я верно понимаю суть процесса, Йенс?

— Заметьте, майстер инквизитор, они выбирали правильно.

— Дети, — с усилием проговорил Грегор. — Детей вы тоже в это втянули?

— Нет, — поморщился Гейгер. — Дети ненадежны. Они еще не дозрели. Могли проболтаться по глупости.

— Минотавр — это ведь ее работа? Зачем?

— Он был добровольцем, замечу. Рольф сам согласился рискнуть, он знал, что будет первым и случиться может что угодно. Исправление крови, так она это назвала, должно было сотворить новое существо, единое с созданной Господом природой, существо не только могущее осознанно отказаться от животной плоти, но и по новому роду своему не нуждающееся в ней. Новый человек. Но… Превращение пошло не так, и тело и разум Рольфа не вынесли трансформации, он начал метаться, бросился бежать… и умер.

— Почему его закопали у границы Предела? Останки ваших жертв вы бросали внутри него, почему его похоронили снаружи?

— Урсула опасалась, что сила Предела, смешавшись с тем, что было в плоти и крови Рольфа, может привести к каким-то недобрым последствиям. Она не знала, так ли это, но решила не рисковать. Она запретила даже переносить его, и мы похоронили тело там, где он упал и умер, скрыв в земле и его, и кровь.

— Слушай, Йенс, мне просто интересно… — Мартин помедлил, подбирая слова, и спросил с нескрываемым любопытством: — Ты сейчас все еще пытаешься заговаривать нам зубы или в самом деле веришь во всю эту белиберду?

Гейгер молча перевел взгляд на него, и Курт вздохнул, осторожно расслабив начавший неметь палец на спуске:

— Он верит. А самое удивительное, что верит, похоже, и она… Так кто она, Йенс?

— Я не знаю, — равнодушно отозвался паломник. — Мне она рассказала историю, которая известна и вам тоже.

— Это история случилась не с ней, так? Она никогда не жила в Дахау.

— Ну раз вы уже и так знаете… Да, спустя время я заподозрил, что это неправда, и когда Урсула это заметила — пояснила, что открывать историю своей жизни пока не хочет. Все, что я знаю — она не из Германии и вообще не из пределов Империи, но в последние годы живет здесь, ищет свой путь, а история той женщины просто задела ее за живое, и Урсула стала ею.

— Стала ею? Она подправила свой облик с помощью магии крови? Или просто взяла себе ее историю? И что именно она задела?

— Я не спрашивал. Наверное, что-то похожее случилось и с нею.

— Женщина, которая явилась неведомо откуда и о которой ты не знаешь ничего, кроме того, что в ее голове угнездилась мысль превратить одних людей в коров, а других пустить на жаркое, — проговорил Мартин скептически. — И ты ей так веришь.

— Женщина, которая подарила мне покой, — с улыбкой возразил Гейгер. — Мне этого довольно.

— Ты знал, что находится в Пределе?

— Да. Она сказала мне.

— Урсула хотела вынести магистериум?

— Да. Но для этого надо было найти способ его успокоить.

— У нее есть фрагмент камня?

— Да, очень маленький.

— У кого-то еще есть?

— Что?..

— Здесь появлялся человек, которому был нужен камень целиком или его часть, — пояснил Курт не моргнув глазом. — Никто, кроме Урсулы, как я понимаю, добраться до магистериума не может, стало быть, обратиться этот человек мог только к ней. Посему мой вопрос: ты видел, как она передавала кому-то осколок камня?

— Почему вы столько тянули и не взяли нас раньше? — с неподдельным интересом спросил Гейгер. — Если вам столько известно — почему допустили… все это?

— Все ошибаются. Так ты видел его?

— Да. Издалека. Описать не смогу. Урсула взяла меня с собой на встречу на случай, если что-то пойдет не так, и я ждал в стороне.

— Она говорила, откуда знает этого человека и зачем ему магистериум?

— Нет.

— Что он дал ей взамен?

— Перемены. Перемены, — повторил Гейгер. — Так она сказала.

— И все?

— «Грядут перемены, судьба Господнего мира вершится рядом с нами». Это ее слова.

— Где именно вершится? В Пределе?

— Не знаю.

— Так у нее есть книга?

— Да, — снова улыбнулся паломник. — И на вашем месте я бы боялся.

— А мы боимся, — кивнул Курт серьезно. — Откуда она у Урсулы?

— Я не знаю. Не спрашивал.

— Почему ты не ушел с ней?

— Я должен был узнать, есть ли у Конгрегации expertus, способный войти в Предел, и может ли на самом деле Грегор ходить в нем, есть ли возможность погони. Если нет — мне надо было просто сидеть на месте, она нашла бы способ меня забрать. Если да — я должен был любой ценой напроситься с вами. Когда мы дойдем до камня, мы убьем вас.

— А завидная самоуверенность…

— Вы сами сказали, майстер Гессе, вы мало что можете противопоставить ей. И скорее всего — умрете. И моя откровенность сейчас — не более чем моя добрая воля.

— И желание выговориться. Оно всегда вас подводит… Ведь на самом-то деле любой хочет рассказать о своих тайнах; любой. Это сущность людской души, Йенс. Да и не слишком приятно умирать за идею в руках инквизитора с репутацией и фантазией — у такого славная гибель может растянуться часа на четыре по меньшей мере, и разум подсказывает, что все сказанное так или иначе было бы сказано. Только в случае плохого расклада не получилось бы держать эту снисходительно-самоуверенную маску… А на случай, если тебя раскроют — она оставила тебе инструкции?.. Что, не оставила? — вкрадчиво уточнил Курт, не услышав ответа. — Или все-таки что-то сказала? Например, что она появится и вмешается, и спасет тебя?