— А в университете он захотел постичь колдовство… — тихо произнес Фридрих, и Бруно кивнул:

— И постиг. Потом жизнь подбросила ему возможность заниматься разбоем куда более прибыльным и менее опасным — под прикрытием папской руки, и он занялся, и снова добился успеха. Он захотел подняться выше — и поднялся. Он хотел хорошо устроиться — и устроился, хотел богатства, влияния, безопасности — и добился своего.

— А Конгрегация? — уточнила Альта. — И все его попытки нас уничтожить?

— А не было их, — коротко ответил Бруно; бросив ненавидящий взгляд на кубок с вином, помедлил, потом взял его со стола и в три глотка опустошил. — Их просто не было, — повторил он с расстановкой. — Не было такой цели — уничтожить Конгрегацию, уничтожить Империю… Он просто шел наверх. Это было его целью на тот момент. Он развивался, он учился, он умножал свою колдовскую мощь, набирался идей, собирал богатства, людей, утверждал свою власть, вязал ниточки, за которые дергал доступных ему сильных мира сего — тех, за чей счет мог получать эти богатства и власть. Какие-то мелкие пакости, какие-то камни у нас под ногами, которые он кидал вместе с Каспаром, с Мельхиором — все это было маловажным побочным делом. Отчего бы и не насолить конгрегатам, отчего бы и не помочь старым приятелям — ведь они еще могут пригодиться, а стало быть, следует время от времени создавать у них иллюзию общности и поддерживать связь.

Бруно умолк, катая пустой кубок в ладонях и глядя в него задумчиво, словно пытаясь отыскать там ту самую истину.

— И вот теперь… — начал Висконти и смолк, переглянувшись с хмурым Фридрихом.

— И вот теперь — теперь Конгрегация и в самом деле его цель, — вздохнул Бруно. — Точнее, Конгрегация — то, что стоит на пути к его цели, Конгрегация и Империя. Проще говоря, друзья, секрет наших успехов прост: прежде мы просто не имели Коссу во врагах, прежде мы попросту не интересовали его. А вот теперь — заинтересовали. И хочу надеяться, что мы поняли это прежде, чем осознал всецело он сам.

— Все-таки думаешь, есть в этих его рассуждениях о невмешательстве доля правды?

— Допускаю, что он это допускает. Как вариант. Который легко сменит на альтернативный — в случае, если этот его не удовлетворит, а альтернативный вариант у него есть, уж в этом-то можно не сомневаться. И главное — вариант этот Косса в любом случае сменит со временем.

— И что будем делать? — хмуро спросил Фридрих.

Бруно помедлил, отставив кубок, и тяжело кивнул:

— Пора, Ваше Высочество. Рассылайте приглашения, будем обрубать хвост разом.

— У них что-то есть, — недовольно отметил Косса и, когда Ленца непонимающе нахмурился, пояснил: — Конгрегатский ректор ждет какую-то информацию, которая, по его словам, сметет с папства этих двух идиотов.

— Но это же хорошо, так?

— Выглядит хорошо.

— Но?..

— Но это конгрегаты, — широко улыбнулся Косса. — Хитрые твари себе на уме. Разумеется, я надеюсь на их благоразумие, однако, как ты верно заметил, «но».

— Сказать нашему приятелю, чтобы вмешался?

— Нет. Просто… пусть будет готов.

— Ну вот, сразу всем всё понятно, да? — улыбнулась Урсула, кивнув на неподвижно лежащего Грегора. — Ваш ходящий по путям жив, это просто предупреждение, чтобы никому не пришло в голову артачиться. Если придет — второй удар отправит его следом за людьми, нашедшими покой в этом дворе. Вижу, Молот Ведьм не напрасно вошел в легенды со своей живучестью, однако во второй раз, милый, я бы на твоем месте на это не рассчитывала. Мне вы причинить вреда не сможете, это вы уже тоже проверили. А теперь я буду говорить, вы — слушать, а потом делать, что я скажу.

Мартин рядом сжал пальцы на прикладе, явно прикидывая, не попытаться ли выстрелить снова, Курт тоже остался стоять, направив арбалет на фигуру на крыше, и Урсула широко улыбнулась, снисходительно вздохнув:

— Кажется, мы все еще друг друга не понимаем… Как я вижу, гроза малефиков никак не может смириться с тем, что его знаменитая способность чувствовать врага затылком дала сбой. А посмотрите на его так называемого помощника, что за ошеломленный взгляд! Ты тоже меня не услышал и не учуял, милый, да? Так вот подумайте об этом. Я слежу за вами с той минуты, как вы вошли в глубину Предела. Я знала, что вы убили Йенса. Я видела, как вы вошли сюда, обследовали дом и запустили поводыря. Спасибо. Если вам станет от этого легче, мне тоже есть чего стыдиться: я не смогла этого сделать. Итак… — Урсула демонстративно помолчала, наблюдая за тем, как очнувшийся Грегор со стоном приподнимается и садится на камнях двора. — Осознали?

— Видела, что мы убили Йенса… — повторил Курт, отведя арбалет. — Но не помешала. Женщины. Вероломство — ваше имя.

— Молот Ведьм все еще считает себя великим хитрецом, — сухо рассмеялась Урсула, — и пытается вынудить меня проболтаться, отчего же я не помешала — не захотела или не смогла? Мог бы просто спросить.

— И отчего же?

— Вот вы здесь, — широко поведя рукой, пояснила она. — Помешай я вам тогда, вас бы здесь не было. А теперь хватит разговоров — и за дело. Я хочу, чтобы ты, — палец ткнул в сторону Харта, — разобрал поводыря и отсоединил камни. Мы люди взрослые, разумные, поэтому сразу оговорю вашу награду: можете после покинуть этот дом, покинуть Предел, и я не причиню вам вреда.

— То же самое я сказал твоему звероватому любовничку, — возразил Курт, и она фыркнула:

— В отличие от вас, мои милые, я могу себе позволить сдержать слово.

— Зачем?

— Затем, что могу, — с нажимом повторила Урсула. — Тебе это чувство не знакомо, никому из вас не знакомо.

— Приятно поиграть в Господа Бога? — неприязненно усмехнулся Мартин.

— Просто я — могу, — повторила она сухо. — Я могу убить вас. Я могу пощадить вас. И для меня — нет никакой разницы, ни то, ни другое не скажется на моем будущем никак.

— Твоему любовничку я уже напомнил об одном самоуверенном типе, который тоже думал так, оставив меня в живых, — напомнил Курт. — И вот он развеян в прах, а я все еще топчу землю.

— Вы меня хотите убедить прибить вас здесь, что ли? — раздраженно отозвалась Урсула. — Если для того, чтобы мне поверить, вам нужна более понятная причина, то вот: я хочу, чтобы там, за Пределом, узнали, что случилось. Чтобы ваша самонадеянная, великая и ужасающая Конгрегация узнала обо всем этом — о тысячах миров, в которые вам никогда не дотянуться, о тысячах, миллионах подобных мне, которых вам никогда не найти, о магистериуме, который был у вас в руках и который вы позорно прохлопали. Сбить с вас спесь — ради этого я готова поступиться мелким удовольствием раздавить кучку инквизиторов здесь и сейчас, а в будущем — в будущем вы все равно уже не сможете причинить вреда мне или кому-то еще. Ни вы сами, ни ваша Конгрегация. Ваша история скоро закончится, и я хочу, чтобы вы знали, что оставляете после себя. Тебя устроит такая причина, милый?

— Ты сумасшедшая! — гневно выпалил Грегор, вскочив на ноги, пошатнулся и оперся на подставленную руку отца.

— Пришел в себя, я смотрю? — улыбнулась Урсула. — Мальчик, ты влез не в свое дело, втянул в него отца, дело это могло окончиться для вас обоих смертью, и кто из нас не в своем уме?.. Я хотя бы достаточно в разуме, чтобы понимать главное. Какими бы фанатиками вы ни были — а все же сохранность собственной жизни и для вас тоже не менее ценна, чем для любого крестьянина или торговца. И я достаточно знаю людей, чтобы понимать: именно рассчитывая получить возможность жить, вы скорее постараетесь и сделаете все, что нужно, если не из жажды жизни — то из желания когда-то в будущем отомстить, расквитаться… ну или изловить еще десяток малефиков или наделать десяток других добрых дел, дабы искупить собственную промашку. Поэтому мне проще эту жизнь вам дать, все равно мне это ничего не будет стоить, а от вас, быть может, и другие узнают, что с нами вполне можно договориться.