— Я. Не пойду. В Предел, — тем же тоном, что и Мартин, отозвался стриг с улыбкой. — Я, разумеется, своей жизнью тягощусь, но не настолько, чтобы столь экстравагантно свести с нею счеты.

— Не напрасно ли Александер ушел… — пробормотал Мартин, вставши на месте и оглядевшись. — Не знаю, что, но что-то у этих ребят приключилось.

— Откопали на сей раз циклопа, — сухо хмыкнул Курт.

Лишь сейчас, присмотревшись, он понял, наконец, что не так, отчего поселение паломников этим поздним утром показалось оживленным и взбудораженным, хотя, казалось, все было, как всегда — все тот же малолюдный спокойный лагерь, безмятежные люди, все та же тишина… Но у одного из самодельных домиков стояли трое, негромко что-то обсуждая, и еще двое чуть в стороне, и две женщины у шалаша справа рассказывали или доказывали что-то друг другу громким шепотом, и здесь, в этом месте, одно лишь это порождало ровно то же впечатление, что и толпы на городской площади.

— И детей нет, — заметил Мартин чуть слышно. — Обыкновенно в это время я видел их играющими.

— Расходимся?

— Пожалуй, стоит. Кричи, если что.

— Absit[74], — отозвался Курт и, развернувшись, направился к женщинам у шалаша.

Мартин остался стоять на месте, оглядывая лагерь. Несмотря на это сомнительное оживление, стан паломников выглядел вместе с тем пустым — даже, пожалуй, еще более, нежели в иные дни, и казалось, что здесь не осталось никого, кроме этих семерых. Тишина, и без того вечная хозяйка поселения, сегодня была словно еще глубже, будто в этих домиках не осталось ни единого живого человека.

Он медленно двинулся вдоль границы лагеря, краем глаза отметив, как разом смолкли женщины, когда к ним приблизился отец, и тихо, словно тени, исчезли пятеро мужчин. Проходя мимо собранного из остатков повозки, ткани и кож жилища, Мартин остановился, приоткрыл занавес и, бросив взгляд в пустое нутро самодельной кельи, направился дальше, уходя от лагеря глубже в лес.

Взгорок, на коем обыкновенно восседал созерцатель Гейгер, сегодня был пуст, поблизости от поселения не наблюдалось ни одной живой души, и Мартин свернул в сторону, уходя все дальше, в сторону границ Предела, прислушиваясь к ровному птичьему щебету и едва слышному шороху ветра. Дойдя до метки — некогда яркого, а сейчас грязновато-бурого обрывка ткани, он снова приостановился, пристально всмотревшись в заросли по ту сторону, и, медленно развернувшись, двинулся влево, вдоль рубежа Предела.

На солдата оцепления он наткнулся через минуту, с удовлетворением и долей зависти отметив, что тот не спит под кустом, не играется с ножом, сидя на траве, и не считает ворон, а приближение майстера инквизитора заметил еще до того, как майстер инквизитор увидел самого стража. Такому терпению Мартин завидовал всегда; засады, выжидания, да и просто любое бездействие раздражали его и выматывали, и сколько наставники ни пытались с этим бороться, единственное, чего им удалось добиться — это натренировать курсанта Бекера не поддаваться этому раздражению и не делать глупостей.

— Salve, — кивнул он, когда солдат, увидев Сигнум, подчеркнуто уважительно вытянулся на месте. — Что-то случилось за время твоей смены?

— У меня ничего, — отозвался солдат недовольно, — а вот кому-то сегодня явно будет втык… У этих придурков из лагеря пропал кто-то. Парень, что ли, какой-то. Они считают, что он ушел в Предел, и наши это прозевали.

— Могло такое случиться?

— Так-то могло, — неохотно подтвердил тот. — Лес же. А нас мало. Ходим вот вдоль границы, на месте не стоим, слушаем, смотрим… Но не поручусь, что проскользнуть мимо совсем уж невозможно, майстер инквизитор, сами понимаете…

— Еще как понимаю, чай не городская площадь, — улыбнулся Мартин. — И ветер этот… Я пока шел — раза три дернулся, все казалось, что кто-то идет по кустам. Потом уж перестал обращать внимание…

— Вот-вот, — многозначительно подтвердил солдат. — А только ведь все равно сомневаюсь, что этот их парень пропал в Пределе, потому что у них такое уже бывало — месяц назад женщина заблудилась, через три дня отыскали случайно, кто-то валежник собирал, далеко зашел и нашел ее, а зимой, мне рассказывали, семейная пара заплутала. Но тем больше повезло — к вечеру сами вышли на лагерь, по следам. Наверняка были и еще, просто я о том не знаю… Вот я и думаю, что эти их пропавшие — не в Предел они полезли, кишка тонка, просто где-то в лесу теперь полно трупов, а сегодня прибавится еще один. Ну или отыщут тоже через дня три, если посчастливится.

— Не исключено… — задумчиво оглядевшись, согласился Мартин. — Сюда съехались, как я понимаю, крестьяне да городские, лесная глушь им непривычна…

— Вот я так и сказал.

— Кому?

— А один из этих паломников еще ранним утром сюда подходил, спрашивал, не задержали ли мы эту душу заблудшую. Я так и сказал: хранить вас нам негде, поймали бы — попросту спровадили бы обратно, посему ищите в лесу. Вот ищут.

— То-то я смотрю, в лагере безлюдье, — понимающе кивнул Мартин, и страж вздохнул:

— Ну а что, люди ж, хоть и еретики. Тревожатся за своих.

— Ты так убежденно назвал их еретиками.

— А вы, разве, не так же думаете, майстер инквизитор? Только доказательств не нашли пока?

— Думать я могу как угодно, но решать будут именно доказательства, — улыбнулся Мартин и двинулся дальше, прощально махнув рукой: — Бывай. Пойду поищу.

— Заблудшего или доказательства? — с усталым смехом спросил солдат ему вслед, и он, не оборачиваясь, отозвался:

— А что первым найдется.

Первым нашлись двое паломников — мужчина и женщина; сначала далекое «Густаааав!» донеслось из зарослей, а через минуту показались и они — плетущиеся по лесу с видом скучающих горожан, гуляющих по улице. Завидев майстера инквизитора, оба на миг встали на месте, кукольно дернувшись и явно намереваясь свернуть в сторону, однако, разумно рассудив, что сие действо будет неверно понято, с неохотой пошли навстречу.

— Не нашли? — сочувственно спросил Мартин, и мужчина, помедлив, покачал головой:

— Нет…

— И уверены, что не найдете. Ведь так? Полагаете, что он ушел в Предел?

Тот снова помолчал, переглянувшись со своей спутницей, и вздохнул:

— Не первый он уже, майстер инквизитор. Не всем достаёт сил и терпения ждать, не все считают, что молитва — это не потеря времени, а тоже действо.

— Это он так говорил? О потере времени?

— Говорил, — повторив вздох мужа, кивнула женщина. — Молодой он… таким скорых деяний хочется, порывистые… Говорил всегда, что не попробуешь — не узнаешь. Вот и попробовал… Но ищем все-таки. Потому как вдруг отыщется…

— Сообщите, если найдете, — всеми силами постаравшись, чтобы это не прозвучало как приказ, попросил Мартин, и оба закивали с таким видом, словно иное и не приходило им в голову.

Вслед неспешно бредущей парочке он смотрел еще минуту, по скованным и дерганым движениям обоих видя, что паломники всеми силами сдерживают себя, чтобы не ускорить шаг и не скрыться из виду как можно скорее. Шли оба прямиком в лагерь и свою поисковую миссию явно полагали завершенной; видимо, версия заблудившегося собрата и впрямь не воспринималась ими всерьез.

Еще один паломник повстречался вскоре — так же неторопливо шествующая фигура показалась меж древесных стволов, через несколько мгновений исчезнувши в кустарнике. Его Мартин окликать или настигать не стал; еще минуту он стоял на месте, прислушиваясь и озираясь, бросил взгляд за спину, где остался не видимый отсюда стан паломников, и зашагал обратно к лагерю по широкой дуге, удаляясь от границ предела.

О Йенса Гейгера он почти споткнулся, обходя долговязый бук, плотно оцепленный купой молодых побегов: паломник сидел на траве все в той же позе, что и на своем обычном взгорке у лагеря, уставясь в пространство меж деревьев, не шевелясь и не глядя по сторонам. На возникшего рядом с собою майстера инквизитора он даже не обернулся, не вздрогнул от неожиданности и не сменил позы, словно появление внезапного гостя было ожидаемым и запланированным.