— Не могу, — стонала Матильда. — Не могу. Я люблю Натаниэля.

Шель рыкнул, его руки на миг закаменели, но усилием воли он заставил себя расслабиться.

— Любите Натаниэля и спите с этим ничтожеством?

— Потому что он тоже достоин счастья! — ответила Матильда и укусила Шеля за плечо. Не объяснять же ему, что она их всех — даже Кирка — считает своей семьей? А в большой семье дороги все, даже если ты кого-то любишь больше остальных.

Когда Матильда пришла в себя после ранения, то, лежа в капсуле, долго размышляла о странных отношениях в ее команде и, в конце концов, плюнула на это дело. Им вместе хорошо? Хорошо. Ну и хорошо. Мудрый Ваня, как всегда, был прав. Любовь и удовольствие может не ограничиваться только одним человеком. И вообще, как говорила религиозная Матильдина бабушка: «Бог есть любовь». Скорее всего, в эти слова она вкладывала совсем другой смысл, но смысл всегда у каждого свой.

Но Шель, Шель… ох, Шель. На него отсутствие парней повлияло далеко не лучшим образом. Хорошо бы его сейчас оттолкнуть, но… пусть уже. Ведь каждый достоин счастья, не она ли только что об этом говорила? Если для Шеля счастье — единоличное владение ею, то пусть пользуется этим. Скоро, совсем скоро ее мальчики вернутся, и тогда эльфу придется тратить куда больше сил и нервов, чтобы добраться до любимой госпожи.

Шель понял, что слабое сопротивление Матильды угасло. Он решил не тратить зря даже крупицу их общего времени, поэтому уложил девушку на кровать Илиаса — предаваться любви на кровати Кирка ему показалось противным — стянул штаны и попросил:

— Смотрите на меня, госпожа, смотрите только на меня!

Матильда, у которой даже в одурманенном страстью разуме билось волнение за Кирка, и в этот момент она взглядом пыталась его найти, нахмурилась.

— Он в углу сидит, — недовольно буркнул Шель. — Целый. Посмотрите на меня.

Матильда послушно утонула в зеленых глазах, в бушующей в них страсти.

А Кирк действительно сидел в углу, сухими глазами глядя на разворачивающееся перед ним действо. Подарок развернут и использован. Но больно, как же больно наблюдать за парой на кровати! Шель, проклятый эльф, как же он прав! Вот она — настоящая страсть госпожи. А то, что было с ним — это… совсем, совсем не то. И винить некого. Если бы он уделил больше внимания ее потребностям, сейчас именно его она бы обвивала ногами, его бы имя выкрикивала, содрогаясь на вершине удовольствия…

Шель поднял на руки разомлевшую госпожу, велел:

— Дверь открой.

Кирк молча повиновался, ощущая свою ничтожность. Он понял, зачем было это представление. Если тогда, на корабле, ему казалось, что его жизнь никчемная и никому ненужная, то только сейчас он понял, до каких глубин отчаяния можно достичь.

— Ты помнишь приказ госпожи? — вдруг озаботился его самочувствием Шель. — Никаких самоубийств. Мне-то все равно, но вот она расстроится.

Кирк кивнул, покорно снеся новое унижение. Неужели Шель мог подумать, что он, Кирк, забыл о том, что ему сказала госпожа?

— Скотина ты, Шель, — лениво проговорила Матильда, валяясь на кровати в своем номере. Эльф, расчесывавший волосы после купания, пожал плечами.

— Каждый достоин счастья, тут вы правы, госпожа. Просто некоторые это счастье ждут, а некоторые его добиваются. Я из второй категории, госпожа.

— Я уже заметила, — Матильда сладко потянулась, а потом спрыгнула с кровати и принялась одеваться. До чего же приятно надеть свое, а не дешевку из автомата! — Я уже тебя просила — не обижай Кирка, он и так судьбой обиженный!

Шель неодобрительно покачал головой.

— При способностях его генетической линии быть судьбой обиженным… это нужно хорошо постараться, госпожа.

Матильда решила не продолжать этот разговор, все равно каждый останется при своем мнении.

— Уже столько времени прошло… Я волнуюсь, — сказала Матильда. — По моим расчетам, операция по спасению уже должна была закончиться.

Эльф обнял девушку, прижимая ее спину к своей груди.

— Ай! — взвизгнула она. — У тебя волосы мокрые и холодные! Уйди!

— А если я их высушу? — спросил он. — Тогда не прогоните?

— Кстати, а почему ты никогда не сушишь волосы феном?

— Не знаю, — озадачился Шель. — Привык так, наверное… Нам на базе фены не давали, потому что за волосами требовался уход, а флюид наносится на влажные пряди и должен высыхать естественным путем.

— Когда будут деньги, я куплю тебе тот флюид, — пообещала Матильда. — Мне нравятся твои волосы.

Шель улыбнулся, щекотно подышал ей в шею.

— А что, если я вас отвлеку от размышлений вот этим… — он принялся ласкать языком мочку ее уха.

— Тебе не хватило?

— Вас, госпожа, мне никогда не будет достаточно.

Матильда обернулась, щелкнула эльфа по носу.

— Учись делиться.

Судя по смешинкам в ее глазах, настроение госпожи улучшилось, и эльф уже планировал, как этим воспользоваться, но вдруг дверь в номер открылась и на пороге появились Рик и Кирилл.

Матильда ахнула, вскочила на ноги. Платиноволосый, с невнятным возгласом, кинулся к капитану, упал перед ней на колени, вцепившись в ее ноги и зарыдал. Громко, с подвыванием, как обиженный ребенок. Матильда машинально погладила его по голове, глядя при этом на Кирилла.

— Ну, привет! — ухмыльнулся тот. — Рад, что ты жива.

— И я тоже рада тебя видеть. Но… где Натаниэль? Где он?

— Они, — Кирилл пренебрежительно махнул рукой в сторону коридора, — боятся заходить. Боятся сказать, что Натаниэля с нами нет.

— Как — нет? — просипела Матильда. — Как это?

— А вот так, — Кирилл подошел к кровати, посмотрел Матильде в глаза. — Его вместе с нами не вывели, оставили на корабле. А корабль улетел.

Матильда молча открывала и закрывала рот, пытаясь уложить в голове страшную новость. А потом закричала.

Вудли вызвала к себе Натаниэля, когда корабль уже подлетал к Хоту. Выяснивший ценную информацию о прилете Кирилл не находил себе места, надеясь на спасение, а Натаниэль пытался привести впавшего в депрессию Рика во вменяемое состояние. Времени ему на это не хватило.

— Я оставляю тебя себе, — заявила Натаниэлю Вудли.

Черноволосый удержал на лице маску спокойной дружелюбности.

Джулия, видимо, ожидавшая проявления каких-то эмоций, зло скривила рот.

— Меня просили избавиться только от рыжего, а про тебя речи не было. Так что, дружок, летишь вместе с нами. Моим девочкам ты тоже понравился, кстати. Тебя же хватит на всех нас?

Натаниэль судорожно анализировал ситуацию. Если упасть на колени и попросить — изменит ли это что-нибудь? Скорее всего, нет. Джулия только получит удовольствие от его мольбы. Решение уже принято, он обещан девочкам, да и сама капитан собирается им пользоваться в первую очередь.

— Ну, что ты молчишь? — его щеку обожгла пощечина. — Что ты должен сказать?

— Спасибо за оказанную честь, госпожа, — проговорил Натаниэль ровно.

— Молодец! — потрепала его по щеке Вудли. — Останешься здесь.

Щелкнул замок, запирая его в капитанской каюте. Взгляд Натаниэля прикипел к брошенному на койке браслету. Сейчас на Вудли красовался другой, с подменной личностной карточкой. А этот — ее деловой.

Как она могла бросить его здесь? Для проверки? Или думает, что Натаниэль не умеет с ним обращаться? Да нет, она не могла не видеть, что в момент пленения на них были браслеты. Но почему тогда она не спрятала браслет в сейф?

Он знал, что в капитанской каюте нет камер видеонаблюдения, и никто не узнает, что он притрагивался к браслету. Но…

Натаниэль прекрасно знал, какие изощренные ловушки способен придумывать разум хозяев. Поэтому он не тронул ничего, прошел к стене и сел на пол. В такой позе он мог даже дремать.

Разбудил его грохот, с которым Вудли ворвалась в каюту. Судя по тяжести, с которой не справлялись грави-компенсаторы, корабль резко взлетел.

— Проклятье! — Джулия швырнула второй браслет в стену. — Проклятие!