— Приведешь людей, — повторил Тейрин гному. — Только тихо. Никто не должен знать.

Тот кивнул, вскочил слишком поспешно, как показалось Тейрину, — будто хотел поскорее убраться отсюда. Или спешил выполнить приказ?

— Не рано ли? — спросила Сорэн, как только дверь за гномом захлопнулась и распахнулась вновь — ветром. — Они должны быть уничтожены. Должны. Но уверен ли ты, дитя, что это своевременный ход?

— Да, — ответил Тейрин, повернул доску.

Сейчас — самое время.

Ситуация в Нат-Каде так и не вышла из критической точки. Главы Орденов, скорее всего, уже начинают перешептываться о том, что Тейрин не держит слово. А все их люди из стана колдунов, предупрежденные и всполошившиеся было, успокоились, осели… Муть осела, и вода вновь прозрачная. Так видно, куда бить. Демонстративно, упреждающе. И бить по якобы страшным колдунам, которые на самом деле разрозненны и слабы, — лучшее на данный момент решение, чтоб удержать под контролем систему.

Чьими именно руками Тейрин это сделает, под покровом ночи не увидит никто, зато все смогут рассмотреть с утра пепелища от домов. И ужаснуться силе правителя Верхних земель, который не побоялся в открытую выступить против колдовской братии.

Ни у кого не возникнет вопросов, куда делись они сами. А ему они пригодятся. Ему ведь все еще нужно тренироваться. Тейрин любил комбинации, благодаря которым поражаешь сразу несколько ключевых точек на схеме противника.

— Жаль, что ты не играешь... — пробормотал он, и только потом осознал, что сказал это Сорэн.

Сжал в ладони камень, но тот уже был прохладным. Сорэн ушла. Ее сил пока не хватало на то, чтобы быть рядом постоянно. И только кровь могла вернуть ее. Много крови.

Вот что станет следующим его ходом. Ходом, которого он так ждал много лет. Он подождет еще немного, пока рано идти вперед — надо обеспечить почву, чтоб идти. Вернуть расшатавшуюся систему в равновесие. Но, возвращая, он потренируется добывать кровь.

Сорэн колдовская кровь не поднимет: ей нужна чистая. Он просто потренируется.

Ну а некоторые из колдунов ему еще и живыми пригодятся. Мало сказала одна сумасшедшая старуха — можно попытаться спросить с другой… 

***

К ее дому с приходом темноты он направился лично. Нужна она ему — значит, он должен сам за ней и сходить. Так ведь будет правильно?

К тому же — на ком еще проверить, работают ли расписанные схемы, а точнее — схемы-то расписывал он, они не могут не работать — работают ли предоставленные в его распоряжение люди по этим схемам.

Как только те распахнули калитку, навстречу им прыгнули монстры — химеры. Он знал, что Алеста использует их, правда, не предполагал, что бросит сразу троих. Зато не выбежал сторожевой пес. Потому схема, рассчитанная на двух тварей и пса, оказалась действенной.

Трое людей из собранной гномом шайки заскочили во двор и начали клоунаду: замахали руками, прячась под толстыми шкурами, и химеры тотчас бросились на них, не успев разобрать, что к чему. Те рухнули, умело прикрылись, и когда звери начали с треском рвать шкуры, в воздухе свистнули стрелы — в бой вступили чудом оставшиеся в живых пару чистильщиков. В дальний бой. Они были нужны Тейрину совсем не для того, чтобы тягаться со зверьем. Впереди их ждало зверье похлеще. У этой троицы был расписан свой маршрут по обиталищам служителей Лаэфа точно так же, как у двух десятков других, приведенных гномом.

Тейрин мысленно усмехнулся. Страшные колдуны!

Все, что нужно, чтобы справиться с Алестой — нанять парочку псарей. Химеры затихли, псари кивками подтвердили, что те мертвы на этот раз окончательно. Тейрин взмахнул рукой, приказывая им обойти дом. Потом вскинул руку повыше — приказ стрелкам наблюдать и следовать.

Люди двинулись по двору.

Зашли за угол. Вышли.

Развели рукам.

“Где же чертов пес?”

Тейрин кивком приказал людям уйти. Руку вновь вскинул: стрелкам следить дальше.

Сама по себе Алеста уже не представляла опасности: три химеры — это слишком, даже для нее. Но вот пес… У нее должен быть огромный свирепый пес.

Люди ушли, а Тейрин прошагал к двери домика и попытался толкнуть ее рукой, но та не поддалась. Тейрин сделал шаг назад. Ударил ногой. Дверь распахнулась с пронзительным скрипом — будто он сделал ей больно. 

Внутри было темно, но Алесту он разглядел хорошо: бледное старушечье лицо почти светилось белым. И светились зеленые огоньки глаз. Она полулежала на своих шкурах, опираясь на стену, будто пыталась сесть, но не смогла. Глядела исподлобья, недобро щурясь.

Тейрин стремительно преодолел несколько шагов. Замер над ней, глядя сверху вниз, медленно вынул из-за пояса кинжалы. Она странно нахмурилась, будто то ли вспомнить что-то хотела, то ли воспоминание отогнать. И совсем не боялась его, явно думала о чем-то своем.

Сказала наконец, хрипло и с неуместной жалостью:

— Глупый ребенок…

Тейрин поднес лезвие к ее лицу, качнул головой. Бросил равнодушно:

— Не думаю, — и не меняя тона, добавил. — Вставай.

— Руку не подашь? — криво усмехнулась она в ответ.

— У меня там кинжалы, — напомнил он.

— Я знаю, — она вдруг оскалилась и резко вскочила, перехватила запястье… Движение было быстрым и точным, да только сил ей не хватило. Он рванулся назад, и она отпустила, пальцы соскользнули с его руки. Алеста вновь осела на пол. Тейрин сдержал желание тут же вытереть руку — нельзя, там же кинжалы, а еще — где-то рядом может быть пес.

Повторил:

— Вставай.

— Вы, дети, так похожи друг на друга… — пробормотала она и поднялась, на этот раз нарочито медленно, удерживаясь за стену. Но он держался на расстоянии теперь. На всякий случай. Кто ее, бешеную, знает… — Все так похожи…

Алеста наконец поднялась, пошатываясь, побрела к выходу. Он вышел следом, остановился на крыльце, оглядел двор и взмахнул рукой в третий раз, отпуская лучников, — у них еще полно работы.

Но стоило выйти на улицу и пройти половину квартала — шагов десять оставалось до кареты — как пес появился: метнулся из-за чужого забора.

Хитрая собака, видимо, сбежала, когда они вошли, и дождалась теперь своего часа. Впрочем… собака ли? Правда, обо всем этом Тейрин подумал позже, а тогда — даже не успел понять, что происходит, разобрал лишь глухой рык где-то поблизости, краем глаза увидел бросок огромного сгустка тьмы к нему. И успел развернуться, вцепившись в рукояти кинжалов. Но куда там кинжалам против такого…

— Стой! — хрипло каркнула над ухом Алеста, и черное пятно прыгнуло не на него, рядом, и тут же, еще одним прыжком, вновь скрылось во тьме.

Тейрин медленно сунул кинжалы за пояс, нарочито медленно, чтобы проверить руки. Не дрожат — это хорошо.

Так же медленно поднял на ведьму взгляд. Жаль, взгляд никак не проверить, не увидеть со стороны… Спросил:

— И чего ты хочешь?

— Хочу помочь, — зеленые глаза блеснули в темноте странно, непонятно. — Я колдунья, я этим и занимаюсь, Тейрин. Помогаю людям.

— Людям? — зачем-то переспросил он, и сам услышал, как прозвучал вопрос.

Мол, а я-то здесь причем?

Я не человек.

Я, наверное, никогда им не был.

Не успел.

— Вперед, — тут же приказал он, чтоб и она не задумалась о его интонациях. Пусть не будет времени задумываться, пусть за свою судьбу переживает. — Это, — кивнул в сторону, куда прыгнул пес, — ничего не изменит… Ничего не изменится…

Последняя фраза прозвучала совсем уж горько, и он решил замолчать.

А она о чем-то все-таки успела задуматься. О чем-то своем. Он заметил: за мгновение до того, как она развернулась, чтоб идти, острый взгляд затуманился, померк, и снова нахмурилась: будто что-то хотела вспомнить. Или забыть.

Заррэт сидел на пригорке и глядел исподлобья на кузню, вмурованную в склон горы, утопающую в высоких травах. Она могла бы показаться случайному путнику — будь здесь такие — огромным черным камнем, если бы не дым.