— Да кто его знает… Как будто я эльфов когда-нибудь видел, друг…

И заметил, как гость приложил усилие, чтоб не скривиться еще раз, услышав это “друг”. Потребовал:

— Дальше!

— Они тут драку затеяли, а потом в лес убежали…

— Туда? — гость ткнул пальцем в сторону леса.

— Ага, в него… Только ты туда не ходи. Лес этот опасный, себе на уме. Людям там делать нечего. А твой рыжий и сам там сгинет.

Гость, развернувшийся уже было, чтоб идти к лесу, замер. Смерил взглядом Дана, но видно было: думает о чем-то своем. Потом, все так же задумчиво глядя вдаль, бросил на прилавок монету, взмахнул рукой, командуя существам в длинных балахонах следовать за ним, и двинулся таки к лесу.

Арна — из соседнего шатра — подскочила, стоило ему отойти, заинтересованно уставилась вслед через плечо Дана.

— Северянин? — уточнила зачем-то. — Акцент какой-то странный... И сам он...

— Похоже на то, — кивнул Дан и сам наконец собрался с силами, чтоб поглядеть им вслед. — Высокий — точно северянин. А те, кто с ним, не знаю…

— Те, кто с ним, из Нат-Када, — со знанием дела заявила Арна. И ответила на его вопросительный взгляд. — Я бывала там. И поверь мне, Дан, тамошних колдунов я узнаю. Единственное, чего не пойму — это как их удалось уговорить покинуть дома? Они обычно как будто приросшие к своим хижинам…

— Н-ну… — Дан покрутил в руке брошенную на прилавок монетку. — Как раз на этот вопрос я ответить могу…

— А есть и другие вопросы? — заинтересовалась Арна.

Дан помолчал, потом решительно качнул головой.

— Нет, — твердо сказал он. — Нет других вопросов.

Меньше знаешь — лучше спишь, так ведь?

Ушли они — и хорошо. В лес — тем более хорошо.

А еще лучше — сразу в Запретный бы подались. Чтоб уж точно сгинули там все вместе, все эти монстры-колдуны, и не мешали бы нормальным людям вести торговлю на площади.

***

— Даонхаллеген, — голос за плечом — дуновение весеннего ветра.

Онхалл на мгновение задержал дыхание.

Да, это она, Аэ, дочь одного из членов Совета, а теперь — его названная младшая сестра. Ведь должен кто-то теперь о ней заботиться. Заботиться обо всех…

Он погладил пальцем бусину, вторую, аккуратно сжал ожерелье в кулаке. Положил ладонь на перила балкона, сплетенного из ветвей могучего дерева Дайро.

Отсюда был виден весь Запретный лес, слышны все ветра. А теперь и ее голос, вплетенный в теплый воздух за спиной.

— Аэйлар, — он развернулся и улыбнулся ей.

Там, внизу, тренируются его воины.

Там, внизу, готовятся выступить в победный поход сотни его братьев и сестер. Он поведет их, но ее — ее! — оставит здесь. Так хотел бы ее отец, а ему еще многое предстоит объяснить, когда жемчужную темницу можно будет открыть. Онхалл сможет объяснить ему всё, кроме гибели в бою его дочери. Да и привык он к ее весеннему голосу. Он сметет со своего пути врагов и займет их троны, но потом, сидя на троне, он захочет услышать этот голос. И только тогда — только тогда — он призовет к себе ее.

Не сейчас. Сейчас он оставит ее здесь.

— Против кого они будут сражаться? — Аэ подошла к нему, заглянула через плечо и окинула взглядом Запретный лес.

— Мы вернем себе мир, который принадлежал Кхаоли, — напомнил ей Онхалл.

— Он принадлежал и Д’халу, — напомнила в ответ Аэ.

— Но Д’хала нет, — Онхалл круто развернулся к ней, схватил за руку, притянул ближе к себе, чтобы лучше видеть ее глаза, чтобы лучше услышала она его. — Нет ни его, ни его детей! Они выбрали свою судьбу сами! Они погибли, и никто больше не может удерживать в узде людей, что принадлежали когда-то им! Теперь люди сами по себе, но они — всего лишь поломанные игрушки! Их надо починить, подчинить, а если нет — уничтожить, и мир снова обретет покой!

— Значит, они, — Аэйлар кивнула вниз с балкона, — будут сражаться против всего мира? Ты ведь и сам должен понимать,  Даонхаллеген, такую битву не выиграть даже тебе…

— Мы не будем сражаться против мира, — он улыбнулся ей и положил ладонь на ее щеку. — Мы и есть мир, Аэ…

— “Мы не будем сражаться”… — повторила она. — Ты тоже пойдешь? Пойдешь в бой? На смерть?

Он рассмеялся.

— Смерти нет, маленькая. Я проверял. Смерти нет…

— Останься! — она вдруг рванулась к нему. — Останься здесь, со мной!

Весенний ветер.

Аэйлар.

Он чуть не задохнулся от этого порыва, обхватил ее, сжал в объятиях, а через мгновение почувствовал: ожерелье выскальзывает из ладони. Не само по себе. Конечно, не само по себе! Она пытается вытащить.

Онхалл легко отстранился, перехватил ее запястье. Улыбнулся, глядя ей в глаза.

Аэ вздрогнула.

“Не бойся, маленькая. Ты пока еще не поняла. Ты поймешь, вы все поймете, просто позже. Жаль, в вас не хватает веры, но я не дитя Д’хала — мне не нужна вера. Я дитя Кхаоли — я все возьму сам”.

А ее, Аэйлар, он оставит здесь.

Лес едва реагировал на все попытки заговорить с ним. Если обычно, приложив ладонь к дереву, Нивен слышал лишь ровное дыхание жизни и слабые оттенки непонятных ему то ли эмоций, то ли мыслей, то здесь было похоже на ярмарочный галдеж, в который он пытался вклиниться, но внимания так никто и не обратил.

Брол был прав: тут все живое, слишком живое, чтобы Нивен мог справиться с ним. Слишком громкое. К тому же рядом Запретный лес, наверняка, Тэхэ поработала, чтобы местные растения и звери не смогли найти общий язык с Иными.

Любви в ней было слишком много, и она оживила лес? Как же! Она сделала из него нечто другое, такое, как умела, чтоб это другое было неподвластно эльфам. Пни оживила не от большой любви. Сказать об этом Бролу?

Крикнула в вышине птица, Нивен отдернул ладонь от мягкого травяного ковра и вскочил. Подумал сначала, что послышалось. Птица кричала иначе — не под стать лесу. Она летела высоко, под самыми облаками. Видно, ее занесло из другой местности, она была нездешняя, и понять, что кричит, было куда проще, чем разобраться в этом гуле.

Крик был тревожным, пронзительным. Она крикнула еще раз, и даже сквозь шум в голове, сквозь гам говорливого леса, Нивен понял ее. Нет, не послышалось.

Она снизилась немного, заложила вираж над поляной, пропела отрывистую трель и умчалась прочь.