Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Предупреждал, — сказал Нивен и направился к веслам.

— "Я", — поправил его Йен, побрел следом, пошатываясь. — Надо говорить: "Я предупреждал". Что у тебя вечно с реч... речевым... языковым... со словами! — выдал он наконец и упал на скамью, схватившись за весло. — Путаешься.

— Сейчас ты путаешься, — дернул плечом Нивен и взялся за весло. — Поплыли?

— Поплыли, — вздохнул Йен.

Налег на весло, стараясь не крениться в сторону. А то ведь и корыто следом перевернуться может...

— Слу-ушай... — протянул Йен. Поднял весло, опустил в воду, толкнул.

— Нет, — Нивен не хотел слушать. Но кто его спрашивать будет?

— А там еще были бутылки? Может, еще за парочкой заскочиш-шь? Ну, чтоб совсем этого... забить?

— Нет.

— Нет — не было или не заскочишь?

— Нет.

— Злой ты, эльф… — вздохнул Йен. И вытер пот со лба.

Все-таки здесь было невообразимо жарко.

Скала с гномьими механизмами казалась раскаленной. И Йен уже не был уверен в том, что ненавидит море, так не хотел приближаться к этой раскаленной громадине.

А может, дело было в том, что он вспомнил, почему его ненавидит. Он погиб в его водах когда-то.

В черных бездонных водах.

Глава 9. Смерть

Тейрин медленно поднялся. Тяжело вздохнул, собираясь с силами, и стремительно направился к двери. Утренний свет догнал его, ворвался в распахнутое окно вместе с порывом ветра. Тейрин любил свет и ветер — никогда не закрывал окна. Иначе он задыхался. Впрочем, сейчас дышать было непросто, несмотря на несущийся за ним воздух.

Задуманное он выполнит на площадке смотровой башни — там точно не задохнется. Он всегда делал это там — чтоб не задыхаться. Не раз выводил туда неугодных, но сейчас отчего-то было особенно трудно. Она всего лишь безумная старуха, которая больше ему не пригодится. Терпеть ее здесь и дальше он не намерен, а отпускать — слишком опасно. Что и кому расскажет? И вдруг кто-нибудь заметит, что она не так безумна, как кажется? Фигура отыграла свое — ее нужно убирать с доски.

Конечно, можно было поручить позаботиться о ней своим людям. Но глупо убирать фигуру, не использовав все возможные ходы. Он еще может потренироваться на ней. Вскоре ему лично предстоит пролить много крови. Почему бы не начать сейчас? Почему бы не продемонстрировать Сорэн, что он не боится пачкать руки?

Он не этого боится.

Тейрин бросил стражнику у двери:

— Выведи Марлу на смотровую, — и взбежал по ступеням. Казалось, светлый ветер мчится за ним, играет с плащом.

Но стоило выйти за дверь — ветер спрятался. Света здесь оказалось не многим больше: вокруг громоздился густой туман — опять облако зацепилось за край башни и решило здесь прилечь. Будто назло — именно сейчас! Чтобы дышать было труднее!

Тейрин подошел к самому краю. Ничего не видно, ни вдали, ни внизу. В последнее время ему почти ничего не видно... Ничего нет вокруг, кроме тумана, влажного, тяжелого, давящего на плечи.

— Жаль... — прошептал Тейрин.

Он предпочитал видеть всё ясно. Даже если очень не хочется этого видеть. Как раз когда очень не хочется этого видеть — нужно уметь раскрыть пошире глаза. Когда очень не хочется убивать — сжать кинжал покрепче.

— Повелитель! — сказали за спиной, и Тейрин круто развернулся — взметнулся белый плащ, прорезал тяжелый туман.

Фигуру стража он почти не видел, да и не смотрел на него, смотрел на вторую — что по-старушечьи медленно брела к нему. Подошла, бессмысленно уставилась в глаза.

— Дальше я сам, — бросил он и взмахнул рукой, отпуская стража. Жест бесполезный, его не видно издали, зато привычный. И может еще хоть немного разогнать туман.

— Хотел видеть меня, повелитель Тейрин? — спросила Марла. Невнятно, будто туман забился ей в глотку и слегка придушил. Она всегда так говорила. Наверное, туман давно жил в ней. Въелся, пока обитала в подворотнях Нат-Када.

— Пойдем, — кивнул он. И направился к краю. Остановился в шаге от невысокого каменного выступа, а она пошла дальше. Уперлась в него руками, скрючившись, уставилась вдаль. И застыла кривой химерой на краю.

Тейрин извлек из-за пояса кинжал. Рукоять в ладони казалась теплой, живой, даже сквозь перчатку.

"Странно, — не вовремя подумал он, — а камень, хоть и теплый, живым не кажется. Камень — всегда камень".

Стряхнул бесполезную мысль и позвал:

— Марла!

Старуха развернулась, глаза ее в очередной раз округлились от ужаса. Но кинжала она даже не видела — смотрела прямо на Тейрина. Снова не признала его, приняла за кого-то другого. А может… Может, все как раз наоборот. Может, она все время знала, чем все закончится. Безумцам открыто многое, а ей — тем более.

“Все верно, — подумал он, — бойся меня”.

Ударить не успел — она, отшатнувшись, качнулась в сторону, оступилась, потеряла равновесие и рухнула вниз. Так бывало чаще — не дожидаясь удара, они падали, прыгали. А Тейрин прятал чистый кинжал в ножны. Пока — чистый. Скоро кровь прольется, хочет он того или нет. Крови будет много, и кровь будет нужна — Сорэн не поднимется на костях тех, кто расшибся о скалы.

Ей нужна чистая горячая кровь.

А он, возможно, слишком привык к тому, что все делают за него. Даже сами себя убивают. И от этого берет злость. Он же должен был потренироваться!

“Как странно, — подумал Тейрин, — я думал, я не буду злиться. Я думал, мне будет жаль…”

— Ты все правильно сделал, — тихо сказала Сорэн. — Потому тебе не жаль. Ведьмы, гадалки, колдуны — все грязь под ногами. Уничтожить их — правильно.

— А может, я просто несу зло? — Тейрин присел у невысокого каменного выступа, провел ладонью, будто погладил. На белой перчатке остался темный влажный след. — Может, потому мне не жаль? Ты — Свет, но никто не говорил, что и я должен быть светлым, правда?

— Будь ты темным, я бы не говорила с тобой, мальчик, — уверенно возразила Сорэн.

— А мне кажется, меня вот-вот сожрет тьма… — неожиданно для себя прошептал он на выдохе. Признался и ей, и себе. — Или уже сожрала.

— Не говори глупостей, Тейрин! — ее голос неприятно зазвенел. — Я знаю обличье Тьмы. А твоя душа светла, я вижу. Я всё вижу. И не верить мне…

— Нет, я верю, — перебил он и поднялся, вглядываясь в облако, куда только что провалилась безумная старуха. — Верю…

Сунул руку в карман и сжал белый камень в кулаке. Подумал, что может быть его душа и светла, но сердце уже давно затвердело, как этот камень. И на мгновение ему показалось, что не богиню света он носит в кармане — свое сердце.

Белое, но каменное.

***

Марла падала слишком долго. Зажмурилась — и летела, бесконечно летела. Время остановилось. Почему-то ей вспомнилось, что время — нить в руках Эйры, но разве Эйра дотянется сейчас до нее? Во-первых, зачем это ей? Во-вторых, Эйра мертва. Все мертвы.

Или… не все?

Сон вспомнился весь и сразу. И пришло имя. Конечно же! Все мертвы, кроме него. Он не может быть мертв. Он сам — Смерть.

Он Ух’эр. Не назвала — позвала.

Удара так и не последовало.

Сильные руки подхватили, Марла распахнула глаза, а он пошатнулся, пробормотал:

— Ничего себе тяжелая… — и уронил еще раз. На этот раз лететь было недалеко — с его рук до травы, на которой он стоял. Марла вскочила, выдохнула, огляделась.

Горная равнина простиралась далеко-далеко, трава под ногами была мягкой, теплый ветер ласково трепал ее волосы, небо синело звенящей чистотой, а единственное облако лежало рядом, в десятке шагов.

Его облако.

Она круто развернулась к Ух’эру и вдруг поняла, что может так — разворачиваться. Что может побежать по равнине, как во сне. Что это и есть равнина из сна. Что может видеть хорошо, много и далеко. Что она — снова молода. А мысли в голове путаются еще больше, чем обычно. А он стоит напротив, и глаза у него — бездонные сверкающие пропасти, ухмылка — оскал гиены, запах — отвратительный, гнилостный, но все еще слишком сладкий. И влажные пряди волос смешно липнут к бледному лицу.

16
{"b":"665740","o":1}