Старуха – старику Старуха старику кричит по телефону. Про что она кричит? Она кричит про то, чтоб он не смел гулять, ну, разве по балкону, и то — закутавшись в суконное пальто. – Поаккуратней двери запирай! — она кричит с такою грозной силой, что мне все слышится: – Не умирай! Живи, пожалуйста, мой милый, милый! Самый старый долг
Самый старый долг плачу: с ложки мать кормлю в больнице. Что сегодня ей приснится? Что со стула я лечу? Я лечу, лечу со стула. Я лечу, лечу, лечу… – Ты бы, мамочка, соснула. — Отвечает: – Не хочу… Что там ныне ни приснись, вся исписана страница этой жизни. Сверху – вниз. С ложки мать кормлю в больнице. Но какой ни выйдет сон, снится маме утомленной: это он, это он, с ложки некогда кормленный. «Я люблю стариков, начинающих снова…» Я люблю стариков, начинающих снова В шестьдесят или в семьдесят – семьдесят пять, Позабывших зарок, нарушающих слово, Начинающих снова опять и опять. Не зеленым, а серо-седым, посрамленным, На колени поставленным, сшибленным с ног, Закаленным тоской и бедой укрепленным Я б охотней всего пособил и помог. Давид Самойлов 1920–1990 Белые стихи Рембо в Париже Рано утром приходят в скверы Одинокие злые старухи, И сердитые пенсионеры На скамейках читают газеты. Здесь тепло, розовато, влажно, Город заспан, как детские щёки. На кирпично-красных площадках Бьют пожарные струи фонтанов, И подстриженные газоны Размалёваны тенью и солнцем. В это утро по главной дорожке Шёл весёлый и рыжий парень В желтовато-зелёной ковбойке. А за парнем шагала лошадь. Эта лошадь была прекрасна, Как бывает прекрасна лошадь — Лошадь розовая и голубая, Как дессу незамужней дамы, Шея – словно рука балерины, Уши – словно чуткие листья, Ноздри – словно из серой замши, И глаза азиатской рабыни. Парень шёл и у всех газировщиц Покупал воду с сиропом, А его белоснежная лошадь Наблюдала, как на стакане Оседает озон с сиропом. Но, наверно, ей надоело Наблюдать за весёлым парнем, И она отошла к газону И, ступив копытом на клумбу, Стала кушать цветы и листья, Выбирая, какие получше. – Кыш! – воскликнули все рантьеры. – Брысь! – вскричали злые старухи. — Что такое – шляется лошадь, Нарушая общий порядок! — Лошадь им ничего не сказала, Поглядела долго и грустно И последовала за парнем. Вот и всё – ничего не случилось, Просто шёл по улице парень, Пил повсюду воду с сиропом, А за парнем шагала лошадь… Это странное стихотворенье Посвящается нам с тобою. Мы с тобой в чудеса не верим, Оттого их у нас не бывает… Старый Дон Жуан Убогая комната в трактире. Дон Жуан Чума! Холера! Треск, гитара-мандолина! Каталина! Каталина (Входит) Дон Жуан Не знает – что мне! Подойди, чума, холера! Раз на дню о хвором вспомни, Погляди, как он страдает! Дай мне руку! Каталина Ну вас, старый кабальеро. (Каталина убегает) Дон Жуан Постой!.. Сбежала, Внучка Евы, род злодейский, Чтобы юного нахала Ублажать в углу лакейской! Где мой блеск, где бал насущный Ежедневных наслаждений! А теперь девчонки скучной Домогаюсь, бедный гений. Зеркало! Ну что за рожа! Кудрей словно кот наплакал. Нет зубов. Обвисла кожа. (Зеркало роняет на пол.) Вовремя сойти со сцены Не желаем, не умеем. Все Венеры и Елены Изменяют нам с лакеем. Видимость важнее сути, Ибо нет другой приманки Для великосветской суки И для нищей оборванки. Старость хуже, чем увечье. Довело меня до точки Страшное противоречье Существа и оболочки… Жить на этом свете стоит Только в молодости. Даже Если беден, глуп, нестоек, Старость – ничего нет гаже! Господи! Убей сначала Наши страсти, наши жажды! Неужели смерти мало, Что ты нас караешь дважды? Юный дух! Страстей порывы! Ненасытные желанья! Почему еще вы живы На пороге умиранья?.. Неужели так, без спора, Кончилась моя карьера?.. Каталина! Каталина! |
