— Свободны, Дориш, — нетерпеливо махнул рукой маркиз, выпроваживая матроса.

А мне пришла в голову замечательная идея, как избавиться от приставаний и начавших надоедать авансов и намеков маркиза.

— Милн Радаван, можно посмотреть на рубку, — хлопнула ресницами, проводив нервно передернувшую плечами фигуру матроса, скрывшегося за дверью.

Шатен досадливо поморщился и резче чем нужно отставил недопитый бокал. Резиново растянул губы, пытаясь скрыть за «очаровательной» улыбкой легкое раздражение от девицы, ломающей планы по соблазнению.

Интересно, как далеко простирается его выдержка? Он далеко не такой, каким кажется. Милый и любезный, исключительно до момента пока не услышит «нет». Просто отказывают богатому маркизу редко. И под маской прячет не только обезображенное лицо. Вполне может статься, что его планы на жизнь не ограничиваются покорением женских сердец. Амбиций хватит метить в императоры. Немолодой отец, герцог Рой легко передаст право наследования сыну. Но остается Бреслав… Сможет ли он ради власти убить?

Я оценивающе глянула на стоящего передо мной мужчину, оценивая, как далеко простирается его разрешение отнимать у живых жизнь.

— Не могу отказать вам, очаровательная милена, — продолжал играть в радушного хозяина милн Радаван.

Поднявшись, подал руку, сжав пальцы сильнее, чем требовало правило, прикоснулся к кончикам губами, неприятно обжигая поцелуем, и повел к двери, послушно открывшейся магическому пассу.

Глава 32

Капитанская рубка занимала третью часть гондолы, самую широкую, кормовую и была до отказа «нафарширована» всякими блестящими механизмами и приспособлениями. У меня разбежались глаза, как у ребенка, впервые попавшего в магазин игрушек. Радаван подозвал одного из пяти человек, следящих за аппаратурой.

— Милена Юлия, это Броуд. Он все расскажет и покажет, — представил мне вахтенного матроса маркиз.

На меня глянули невыразительные болотные глаза из-под низких кустистых бровей. В кривой улыбке не хватало нескольких зубов. Невнятные, пыльного цвета лохмы падали на узкие, «птичьи» плечи.

— Плосу, милена, — чуть поклонившись, прошепелявил мужчина. — Насьнем с панели уплавления дилизаблем. Идите за мной.

Подавив желание расхохотаться, оглянулась на маркиза, чтобы тот призвал к порядку матроса, полагая, что его подчиненный издевается надо мной, намеренно искажая слова. Но команда и маркиз приняли странное поведение Броуда как норму. Мысленно пожала плечами на причуды нанимателя и потопала следом.

— Остолозно, — предупредил мужчина, обходя устройство навигации, похожее на магнитный компас.

Мне достался шепелявый гид, я с укором глянула на маркиза, уверенная, что он мелко мстит, вот так издеваясь над моим слухом. Что я смогу понять из объяснения? Приглядевшись к остальным членам команды, сообразила, что все проще, чем показалось в начале. У двоих матросов косили глаза, и для меня осталось загадкой, как они справлялись с обязанностями дежурных. У бородатого крепыша-штурмана с серебром в волосах криво сросся нос. Второй пилот, управляющий стабилизаторами, сильно прихрамывал. Но мне показалось, что команда, состоящая из крепких, но имеющих дефекты внешности парней подобрана так неслучайно. Милн Лаграж не терпел конкуренции и восхищенных женских взглядов направленных не на него.

Гид, бормоча под нос, тыкал пальцами в панель управления, объясняя мне назначение множества приборов и рычажков. Некоторые окутывало голубоватое сияние магии. Над окном находились блестящие штуки названные пилотом-гидом набалдашниками, управляющими клапанами сброса давления гелиям и воздуха. Манипулируя ими, пилот уравновешивает дирижабль, спускается или набирает высоту. Вихрастый пилот покачивался в кресле и сцеживал в кулак зевки, вся его работа одновременно управлять педалями рулей направления и штурвалом руля высоты, если магия откажет. Я с трудом продиралась сквозь специфические термины, искаженные выговором объясняющего, даже не пытаясь уловить и запомнить принцип работы механизмов, регулирующих работу лопастей винтов и лебедок со швартовыми тросами. Как объяснил все тот же шепелявый гид, маги истощаются, артефакты разряжаются, а дирижабль должен двигаться. На этот случай выручает простая проверенная механика.

— Важно правильно распределять магическую энергию, чувствовать ее колебание в плоскостях крыльев, ощущать меняющееся направление ветра, чтобы не терять скорость полета, — объяснял маркиз премудрости работы пилота с точки зрения мага, фыркнув на замечание о старой, доброй механике — палочке-выручалочке в критических ситуациях, равнодушно скользя взглядом по дежурному механику, дремлющему в углу.

— И какую же максимальную скорость развивает «Ласточка»? — поинтересовалась у милна Радавана, то и дело перебивающего объяснения пилота.

— Шестьдесят четыре узла крейсерская и максимальная семьдесят три узла, — гордо произнес стоящий рядом маркиз. — Лучший показатель в Зарат! «Серебряного сокола» Годарийских делает на раз-два! Прошлые соревнования стали триумфом для «Ласточки». Мы сделали всех! У меня отличная команда, милена Юлия!

Маркиз панибратски хлопнул по плечу стоящего рядом неопрятного шатена. Мужчина крякнул и присел от неожиданности, под одобрительный гул вахтенных, вспомнивших минуты своего триумфа.

Маркиз азартен, удачлив, богат и любитель похвалиться своими победами. У таких много завистников. Да и сами они еще те завистники. Со здоровой конкуренцией у него явная проблема. По собранным данным Лаграж вполне тянет на возможного убийцу императора. Он не садист, но помочь похитить, пытать и убить Юниана мог кто-то другой по его указке.

* * *

Еще дежурные возились у тросов, аппарель не коснулась краем площадки приземления, как я, спрыгнув на землю, бегом летела в сторону побережья, призывно шумевшего прибоем, не замечая удивленного возгласа маркиза.

С высоты бирюзово-изумрудный океан казался застывшим стеклом, разлитым на зеленоватые прибрежные пески. Завороженная открывшимся зрелищем, прилипла к иллюминатору, позабыв переодеться в летние одежды.

Большая вода с раннего детства действовала на меня по-особенному, гипнотически, притягивала, звала. Едва дирижабль завис над посадочной площадкой, горя нетерпением, первой переминалась у входного люка, злясь на перегородившего выход, занятого работой, матроса.

Стаскивая на ходу жакет и расстегивая ремень брюк, напрочь забыла, где нахожусь, разглядывая бескрайнюю синь дали с пенной рваной кромкой. Томящееся на южной жаре в теплой одежде тело требовало немедленной прохлады. Немедленно окунуться в воду, спасая себя от перегрева.

Имея стопроцентно сухопутные корни, всегда удивлялась этой своей тяге к морю. Любому: теплому тропических широт, холодному белому в Заполярье, даже Израильскому Мертвому. Меня устраивали и облагороженные пляжи с человеческими лежбищами и дикие, обрывающиеся отвесно скалы, о которые с шумом разбивались волны.

Небрежно скинула рубашку на песок, механически отметив странный зеленоватый цвет последнего, стащила короткие сапожки, выпрыгнула из брюк, радуясь, что на мне плотное черное белье, бросилась в бегущую навстречу волну, радуясь обволакивающей тело прохладе воды. Несколькими сильными гребками добралась до покачивающегося на воде бакена, нырнула, огляделась, разглядывая мелкий, светло-зеленый песок, поражаясь чистоте дна. Вынырнув, стерла капли воды, стекающие на лоб, и глянула на берег, осознав, что сейчас вокруг чужой мир, а не привычная, родная, хоженая вдоль и поперек Анапа.

Черт! Расслабилась! А вдруг тут мегаладоны еще не вымерли? Или еще какая нечисть водится? Но водичка просто супер!

На берегу меня ждал милн Радаван, услужливо держащий полотенце и мои вещи. Глаза маркиза блестели в прорезях маски, а сам он чуть не облизывался, разглядывая полуобнаженное тело землянки, забывшей про пуританскую мораль этого мира. Тут рот приоткрыть — уже нарваться на насилие. А я еще в мокром белье щеголяю. Сам маркиз, едва не потиравший довольно ручки, дал ясно понять, как рад моей неосмотрительности. Все его пошлые фантазии были написаны на лице.