В дачном поселке все было типовое: одинаковые деревянные двухэтажные домики с мансардой занимали примерно одну третью часть всего участка, остальное было занято посадками, плодовыми деревьями, несколькими теплицами и туалетом. Домики стояли буквально вплотную друг к дружке, заборов между участками почти нигде не было видно, однако почти все дачники свято чтили свою территорию и не залезали на чужую. С участка на участок перебегали дети, кошки и собаки, создавая шум и гам. Дачный поселок был похож на огромный муравейник.

А вот участок Кирилла был совсем иным. Площадь его не измерялась средними шестью-десятью сотками, и хотя его отец говорил, что в их собственности находится всего пятнадцать, Маша нигде не видела заборов или указателей на то, что где-то рядом есть чужая земля. Это был островок, потерянный в море природы. С одной стороны дом окружали дикорастущие яблони, поражающие своей мощью и буйством зелени, их ветки заботливо склонялись к крыше маленького домика, как будто стремились защитить его от опасностей окружающего мира. Кирилл рассказывал, что когда он был маленький, то любил забираться на крышу и срывать оттуда сочные яблоки. Он мог съесть их столько, сколько хотел, даже, несмотря на то, что они были такими кислыми, что сводило зубы.

Несколько старательно вскопанных грядок Владимир Николаевич и Людмила Степановна засаживали морковкой, капустой, луком и зеленью. В большой теплице из оконных рам они выращивали помидоры, а в маленькой — огурцы. За теплицами росло несколько кустов смородины. Ее листья мама Кирилла любила засушивать, а зимой заваривала с ними бесподобно вкусный чай. Ягодки же безоговорочно шли на варенье, которое Кирилл любил больше всего. За смородиной росла дикая малина, но, сколько ни пыталась бедная Людмила Степановна обработать ее, упрямые кусты все равно зарастали за несколько дней, и их ветки переплетались настолько сильно, что становились похожими на паутину. Они позволяли сорвать лишь те ягоды, которые вызревали на самых ближних кустах. Но Маша видела, что там, в чаще малиновых кустов, краснеет очень крупная и, наверное, безумно вкусная ягода, однако добраться до нее было делом практически невозможным.

Малиновые кусты постепенно переходили в непроходимый бурьян, а он, в свою очередь, в лес. Со второй стороны участок уходил в поле, а с третьей — в маленькую речку. Кроме участка родителей Кирилла здесь больше не было дач, и поэтому весь берег был в расположении ребят.

Иногда к ним присоединялся Олег, и Маша узнала парня получше. Он учился с ней в одном университете, только на факультете информационных технологий. Увлекался компьютерами, рок-музыкой и фильмами с участием Тиля Швайгера. Поначалу их общение не очень ладилось. Маше казалось, что он боится ее. Точнее, скорее всего, он стесняется общения с любой представительницей противоположного пола, но Машина доброжелательность помогла ему раскрепоститься, и через некоторое время он уже чувствовал себя с ней совершенно свободно.

Рано утром ребята просыпались и шли на речку. Кирилл брал с собой покрывало, а Маша — еду, заботливо приготовленную Людмилой Степановной. Они могли проваляться возле реки целый день, временами заходя в воду. Сначала Кириллу было немного неловко, и он купался очень редко. Осторожно нащупывал ногой каждый камешек, боясь упасть, но Маша всегда была рядом. Она внимательно следила за каждым его шагом и была готова подхватить в любой момент.

— Сегодня же ясная погода? — спросил в один из таких дней Кирилл, когда они загорали на пляже.

— Да. Солнышко светит очень ярко! Ни одного облачка на небе, — Маша задумчиво смотрела туда.

— А ты не боишься сгореть? Может, тебя помазать кремом? — Его предложение прозвучало одновременно робко, но с определенной долей уверенности.

— Давай, — согласилась она и достала из сумочки солнцезащитный крем.

Передав его Кириллу, повернулась к нему спиной. Он ощупал тюбик и осторожно выдавил немного крема себе на руку. В воздухе он нащупал спину Маши и нерешительно прикоснулся к ее коже ладонью. Он аккуратно водил ладонью то вниз, то вверх, гладил плечи, шею, потом спускался к пояснице. Маше не хотелось даже шевелиться, настолько его прикосновения были приятны ей, что больше ничего и не было нужно. Она чувствовала, что он хочет большего, чем обычные ласки, но не знает, как это сделать.

— Спасибо, — чуть отодвинулась она. — Теперь я точно не сгорю! Хочешь, я могу и тебя намазать?

— Нет, я хочу поцеловать тебя, — решительно сказал Кирилл и потянулся к ее губам.

Теперь он уже целовался увереннее и с первого раза мог найти Машины губы, при этом ладонью держал ее лицо, а пальцами играл с волосами.

Перекусив бутербродами и запив их компотом, ребята продолжили загорать. Маша перевернулась на живот, подставляя солнечным лучам менее загоревшую спинку. Она положила голову на скрещенные руки и прикрыла глаза. Вот так и живет ее Кирилл в полной темноте, полагается лишь на слух, осязание и обоняние. Маша попыталась напрячь все эти чувства, чтобы хотя бы немного представить, как он чувствует мир.

Где-то неподалеку справа слышно, как звонко поет птичка. В них Маша особо не разбиралась, поэтому не могла сказать самой себе точно, что это за птица, но щебетала она очень звонко. Тут же раздался шум листвы, и Маша ощутила прикосновение к своей коже. Значит, подул ветер. Вдохнув воздух полной грудью, девушка почувствовала запах травы и цветущего белоголовника. Он был где-то поблизости, наверное, в метрах двадцати слева. Неподалеку журчала речка, а спину припекали яркие солнечные лучи.

Маша резко открыла глаза и огляделась. Действительно, справа от нее рос небольшой куст, на ветке которого сидела маленькая птичка и распевала свои песенки, а слева рос белоголовник, чьи крупные соцветия тянулись к небу. За спиной мирно текла речка, солнце нещадно палило над головой. Боже, и как она раньше не замечала всех этих звуков, запахов и чувств? Получается, что мы просто не обращаем внимания на другие органы чувств, раз у нас есть зрение?

Иногда получалось так, что Маша возвращалась в город вместе с Олегом, а Кирилл оставался на даче. Еще ни разу она не разговаривала с Олегом о его друге, а ведь именно он мог многое рассказать, как разумно полагала Маша. Кирилл очень мало говорил о своем прошлом, и за те три месяца, которые они были знакомы, ей так и не удалось ничего от него добиться. Она лишь знала, что случилась авария, но что-то подсказывало ей, здесь не все так просто. Кирилл тщательно хранил какую-то тайну, Маша была уверена в этом. Но вот какую? И чтобы найти ответ на этот вопрос, она решила поговорить с Олегом.

Они пришли на станцию за десять минут до назначенного прибытия электрички. На перроне было почти пусто. Одну из скамеек занимала сухопарая старушка, рядом с которой стояла огромная тележка, забитая под отказ (скорее всего яблоками или огурцами), а оттуда торчало пять разноцветных астр. На другом конце станции стоял пожилой мужчина с рюкзаком за спиной и с сигаретой в зубах.

Маша и Олег подошли к середине платформы и сели на железную лавочку. Они разговаривали о прошедших экзаменах, хорошей летней погоде и отличном отдыхе на природе. Олег достал из рюкзака два пирожка, которые заботливая Людмила Степановна подсунула им на дорожку. Маша вдохнула аромат свежей выпечки и с удовольствием откусила пирожок. Да уж, с кулинарными талантами мамы Кирилла можно и в летние платья не влезть!

— Олег, а что ты знаешь о той аварии, в которую попал Кирилл? — решилась спросить Маша.

Она ожидала, что он, также, как и его друг, будет отмалчиваться или говорить загадками, но на удивление Олег не стал ходить вокруг да около.

— Если честно, то не очень много, — признался он. — Она случилась буквально за месяц до выпускного. Ты же знаешь, что Кирилл увлекался мотоциклами? Он частенько гонял по городу, но в тот день почему-то его занесло ночью на старую дорогу до Беково…

— Беково? Но там же самая опасная дорога у нас в области! Она старая и совсем неосвещенная, одни ямы да колдобины! — воскликнула Маша.