«Конкурс». Дурацкое слово. И вряд ли та «пара» станет друзьями. Интересно, а они с Шепелявым, теперь будут и на других конкурсах вместе выступать? Раз их «клоунами» обозвали. Подумал и расстроился. Если все конкурсы такие, то шансов выжить почти нет. А ведь это всего второй день. Хотя если и выживать, то только с этим парнем. Как его зовут по-настоящему, интересно? И как же ему сейчас досадно? Выжить после такой мясорубки, спасти его, Курти, а потом быть выпоротым. Курти покосился на стражника. Тот был один и скучающе глядел на Курти, облокотившись на алебарду.

Вошел Арман как всегда стремительно. Огляделся, остановил взгляд на Курти, собирался выйти в другую дверь, но вбежал еще один крейклинг и запыхавшись сбивчиво выпалил.

— Херр Пикард!

— Просто Арман. Сто раз говорил. Не люблю официальность.

— Так точно. Арман. Там это… барон.

— Что с ним?

— Сначала танцевал в купольном зале, потом около колоны упал.

— Как это? Я не понял.

— Так он пьяный. В стельку. Вообще без сознания.

Арман озадачено смотрел на стражника.

— Когда успел-то?!! Я полчаса назад с ним дрался.

Крейклинг развел руками. Арман хмыкнул.

— М-да. Расстроился видать. Надо будет ему утром меч вернуть. Мне он ни к чему, а ему приятно будет, — и снова ухмыльнулся, — или неприятно. Ладно, тащите его обратно в гостевые покои. Что еще делать-то? Доктора предупредите, чтобы утром рядом был, помог. Я остальным гостям объясню ситуацию. Их-то во дворце разместят.

— Так некому! Ночная смена уже. Все на постах, а они по всему Цирку расставлены. Трое здоровяка шепелявого в камеру ведут, да и не догоню я их уже. А один не утащу. Очень уж здоров гость наш заморский.

Арман посмотрел на остававшегося в комнате стражника. Тот неохотно выпрямился и кисло произнес:

— Пост у меня здесь.

— И что тебе здесь охранять? С поста тебя я сниму.

— А глефу куда?

— Вот ленивые дуболомы. Лишнее движение сделать боятся. Ты!

Курти не сразу понял, что обращаются к нему.

— Всё, наелся. Иди, поможешь. — А ты, — Арман повернулся к докладывающему стражнику, — потом в камеру его отведешь.

— Мелкий он слишком.

— За ноги потащит. Идите.

— А где гостевые покои?

— Рядом с моими, справа.

Курти запихнул за пазуху несколько рыбин и галет, по привычке окинул взглядом, никто ли не видит? Не видели, или было наплевать. Добычу разместил за поясом и накрыл рубахой. Неудобно, но своя ноша не тянет. Таких бы неудобностей да побольше.

Посреди зала на мозаичном полу лежал человек. В одних штанах. Руки раскинуты в стороны, ноги сплетены. Будто пал в бою. Бывший работник трактира еще на подходе установил причину «гибели». Вино, крепкий сорт. Тяжелый ароматный дух бил в нос. Алебарду стражник оставил в зале с накрытым столом, но пустую руку занял плечом Курти и пока они шли сюда, толкал парня перед собой.

— Я подниму его спереди, а ты потом ухватишь за ноги. Ты меня понимаешь?

— Да, — удивленно ответил Курти. Он его за идиота держит что ли?

Нести оказалось недалеко. Стражник по-бабски причитал и в подсознании Курти мелькнула мысль, хорошо, что в коридоре темно и пусто. Не хотелось, чтобы его видели вместе с таким. Как он в стражники попал?

Бесчувственное тело, было не толстым, но тяжелым. Курти устал, сжимая зубы, тащил того, кого называли «бароном» дальше. Стражник продолжал ныть и когда они, дотащили барона до нужной двери, большее облегчение Курти испытал не от того, что скинул груз, а что стражник, наконец, заткнулся.

Дверь была открыта. Боятся им тут некого. Положили барона на кровать. Курти направился к выходу, но стражник за ним не пошел. Встал у овального стола, придвинутого к окну и продолжавшего подоконник. Поднял со стола высокий кувшин с узким горлышком, понюхал и сладко зажмурился.

- Бонсельонское парень! Вот это вино! И вкус и запах. И крепкое, как надо. Не водичка крашенная, как какое-нибудь танферское.

Он еще раз вдохнул и сделал глоток. Блаженно улыбнулся и посмотрел в угол.

— Ого. Там три таких кувшина валяются. Это он меньше чем за полчаса их приговорил. А вот такой кувшин вина стоит месяца моей работы, парень, понимаешь? Вот где справедливость?

Курти и сам давно интересовался этим вопросом, хоть и по другим причинам, но предпочел промолчать.

— Он даже не ценит, что имеет. Как воду пил.

И снова глоток.

— А такое вино нельзя так. Оно приятное, но коварное. Пьется то легко, но потом по голове бьет. Так, что без уважения к нему нельзя, а то накажет.

Курти переминался с ноги на ногу и в разговоре не участвовал. Хотя как собеседник он был и не нужен.

— Да ты парень сядь, куда торопиться? Задачу мы выполнили. Тело доставили. Проверять Арман не будет, да и к себе не пойдет. Знаю я, где он ночует, — стражник усмехнулся и снова выпил, — у рыжей. А уставший человек может отдохнуть. Сколько вина выпито, никто не узнает, верно? Не будет же барон утром бутылки считать. Да он и не вспомнит.

Курти послушно сел. Он и правда, устал. Дела этого крейклинга ему неинтересны, пусть пьет, а сидеть лучше здесь, чем в зловонной камере.

Комната чистая, пахло приятно. Совершенно темно, слабый свет падал из коридора, где горел факел. Лунная дорожка из высокого окна бледной полосой прошмыгнула по столу, заставив бросить кривые тени кувшинов и письменных принадлежностей на пол.

Стражник еще что-то говорил, но Курти не слушал, уставившись в пол и думая о своем. Как там сейчас Шепелявый? Крейклинг сказал, что его ведут в камеру, значит не так уж и пострадал, раз сам идет. Надо будет к нему подойти, спросить, что и как? Только про порку прямо не говорить. Не надо. Серьезные ребята не любят такое вспоминать. Захочет — сам скажет. А как ни крути, Курти ему обязан.

Он сидел так какое-то время прежде, чем сообразил, что что-то не так. Тишина. Курти поднял голову и увидел, что крейклинг спит, сидя на стуле возле окна. Как будто дождавшись, когда Курти поднимет голову, стражник сполз на пол и издал звучный храп. Оказался прав — коварное вино.

Курти смотрел на него секунду, затем вскочил и выскочил в коридор.

Дорогу он не запоминал, когда тащил пьяного, вместе со стражником. Да и не важна дорога. Выход надо найти, а не дорогу в камеру. На каждом повороте осторожно высовывал голову, прежде чем повернуть. Коридоры были пустые и только в одном месте, видел стражника. Точно так же скучающе, как и тот, что в зале, откуда он тащил барона, крейклинг опирался на алебарду и Курти не заметил.

Курти свернул в другой переход и проблуждав еще несколько минут увидел окно. Так же высокое и узкое, оно пропускало холодный воздух сквозь приоткрытую створку. Решетки нет. Других вариантов не было, Курти распахнул окно сильнее и выглянул.

Внизу скалы, правее виднелась часть двора мощеного камнем. Темно, никого не видно. Левее колыхалось море. Внизу, футах в пятнадцати от окна начинался кривой гребень острых скал, что объясняло отсутствие решеток на окне. Влезть сюда невозможно. А вот вылезти — вполне. Если уцепиться за карниз, то расстояние сократится почти на треть. Прыгнет, получит несколько синяков и царапин, и неслабых, но это лучше, чем быть сожранным. Закрепиться на острой скале можно. Он цепкий. Сползти потом ближе к морю и прыгнуть. Уплыть с острова, конечно, не получится, но обогнуть этот треклятый Цирк вплавь не так уж и сложно. Затеряется в городе и можно будет начинать думать, как выбраться из княжества.

Курти вылез на карниз, повернулся и замер. Ему нужно только сползти по стене вниз и прыгнуть. Но почему-то он этого не делал. Вдруг вспомнил, как похожим образом болтался на перилах и дорожке всего пару часов назад и как Шепелявый его вытащил. Как из-за него рисковал и дрался с огромными зубастыми тварями. Он его там не бросил. Вспомнилось и как потом обнял и сказал несколько ободряющих слов.

Курти торчал в окне и находил себе правильные и нужные слова, что Шепелявый делал это не потому, что такой добрый и хороший, а потому что ему от Курти надо, чтобы тот стащил ключ у Армана.