— Ты не можешь бросить гранату. Если она ударится об пол, то взорвется. Лучше я спрыгну с ней в руках.

Я тотчас представляю себе, как в его руках взрывается граната. Картинка возникает в моем сознании, как в замедленной съемке: мощный взрыв, а затем… небытие… Бена больше нет.

— Нет! — непроизвольно выкрикиваю я. — Это слишком рискованно. Придется оставить ее здесь.

Он кивает.

— Ладно. Ты права. Не хватало еще, чтобы мне снесло голову.

— Что, если они придут? — Голосок у Греты тонкий и испуганный. — Что нам тогда делать?

— То, что надо будет, то и сделаем, — отвечает Бен. Он явно что-то задумал. Его злость передается и мне. Стоит закрыть глаза, как я вижу Амину под потолком. Что бы ни случилось, я сделаю все для того, чтобы отомстить за нее.

— Бен прав, Грета. На совести этих людей гнусные преступления, и они хотят уничтожить нас. Твоей вины тут нет. Это все из-за нас. Если они придут и мы скажем тебе бежать, просто беги, хорошо? Не останавливайся. Не оглядывайся. Не пытайся спасти нас — ты уже это сделала.

Она смотрит в пол. Знаю, она такая же упрямая, как и я, и такая же решительная.

— Грета? Ты меня слышишь?

Она поднимает глаза и в упор смотрит на меня:

— Я не брошу тебя.

— Я не прошу тебя бросать меня. Я лишь прошу, чтобы ты пообещала мне, что если мы скажем тебе бежать, ты побежишь. Пожалуйста.

Она твердо смотрит мне в глаза.

— Нет. Только если ты тоже бежишь.

— Прекратите. Нашли время для споров. Мы понятия не имеем, что нас ждет. — Голос Бена очень строгий и решительный. — Мы с Хошико возьмем пистолеты. Грета, ты отвечаешь за ключи: они могут понадобиться нам. А теперь пора. Пока мы стоим, они приближаются.

И точно. В конце коридора неожиданно появляется луч света. Бен хватает мою руку, я хватаю руку Греты, та протягивает руку Бену. Секунду мы снова стоим нашим маленьким тесным кругом.

Бен кивает, надвигает на глаза свой шлем, смотрит на меня и улыбается.

— Вперед!

Мы сдвигаем крышку ближайшего люка, и я смотрю вниз, на арену. Тонкого лучика света хватает, чтобы понять: она пуста. А какая жуткая там тишина! Ни гула голосов, ни музыки. Однако запахи пива и попкорна, пота и дыма никуда не ушли, и возникает ощущение, что пустой зал как будто замер в ожидании нового представления.

Между тем по низким чердачным коридорам скользит луч фонарика, подбираясь к нам все ближе и ближе. Больше нельзя мешкать. Мы опускаем к манежу веревку. Грета первая скользит по ней вниз и ловко спрыгивает. Приземлившись, она смотрит на нас, показывает большие пальцы и уползает за ряды кресел. Я следующий. В отличие от Греты я большой и неуклюжий, однако хватаюсь за канат и в конечном итоге тоже сползаю вниз. Я стою, ожидая, когда спустится Хошико. Она будто не торопится. Внезапно в зале вспыхивают лампы. Манеж заливается ярким светом.

Мне так страшно, что я даже не могу заставить себя посмотреть вниз, на манеж. Вдруг Амина по-прежнему там?

Я должна была предупредить Грету, подготовить к тому, что может предстать ее взгляду. Ее детскому сердечку ни к чему такие потрясения. Я не хочу, чтобы мертвое тело над манежем навсегда запечатлелось и в ее памяти.

Наконец, главным образом из-за Греты, я нахожу в себе мужество. С опаской опускаю голову в люк и заставляю себя посмотреть вверх и влево.

Амины нет. Слава богу. Должно быть, она уже плавает в жидкости в одной из банок. Меня передергивает от ужаса. Где бы она ни была сейчас, мне больше никогда не увидеть ее лица. Петля по-прежнему болтается над манежем.

Я понапрасну трачу драгоценные секунды. И почти готова протянуть Бену первый пистолет, как вдруг вспыхивает свет. Я тотчас отскакиваю назад, в темноту.

Затем вновь подползаю ближе к люку. Бен все еще подо мной. Почти не сдвинулся с места. Смотрит куда-то влево. Застыл и стоит, не шелохнувшись, как кролик, пойманный светом автомобильных фар.

Странно, но не слышно ни сигнала тревоги, ни воя сирен. Ни топота сотни ног. Или нет? Шаги слышны, но только одной пары ног. Легкий, танцующий шаг, эхом звенящий над пустым манежем, а затем тишину нарушает голос самого дьявола:

— Так-так-так. Кто это у нас здесь? Бенедикт Бейнс, провалиться мне на этом месте! Какой приятный сюрприз! Я с нетерпением ждал встречи с вами, молодой человек. Приоделись для маскарада? Как это замечательно.

Я немного подаюсь вперед. Интересно взглянуть, что там происходит. Впрочем, я бы узнала этот саркастичный тон где угодно.

В центре манежа, в свете прожекторов, стоит Сильвио Сабатини собственной персоной. Боджо у его ног. В руках у него пистолет, и он целится в Бена.

Он поднимает глаза на люк. Я отступаю, но, увы, слишком поздно: он заметил меня.

— И Хошико тоже здесь. Какая счастливая встреча!

Я не знаю, что мне делать. Я затаилась на чердаке и боюсь шевельнуться. Между тем луч света слева от меня все ближе и ближе. Человек с фонариком пробирается по тесному лазу в мою сторону.

— Дорогая моя, если ты надеешься, что для вас все закончится удачно, то смею тебя разочаровать. Твои надежды напрасны, — Сильвио поднимает пистолет и целится в голову Бена. — Спускайся сюда, моя дорогая, да побыстрее, или я вышибу ему мозги!

— Нет! — Взгляд Бена прикован к Сильвио. — Он лжет, Хошико! Я нужен им живым. Оставайся там. Не вздумай спускаться.

Сильвио снисходительно смеется.

— У вас обостренное чувство собственной значимости, молодой человек. Думаешь, что благодаря своей дорогой мамочке ты особенный? Так вот, твоя дорогая мамочка умывает руки. Как и все остальные. Теперь ты обыкновенный преступник, ты угрожал моему цирку. Ты выставил меня слабаком. Оглянись по сторонам. Почему мы сегодня закрыты? Из-за тебя и твоей Джульетты, вот почему. Уверяю тебя, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем выпустить тебе пулю в лоб.

— Не спускайся, Хошико. Он все равно меня застрелит.

— Мой милый котенок, если ты спустишься вниз прямо сейчас, клянусь тебе, я не стану стрелять, ни в тебя, ни в него. Я просто сдам вас полиции. — Он снова смеется. — Вероятно, они все равно вас пристрелят, но, как мне кажется, ты не горишь желанием увидеть, как я вышибу ему мозги здесь и сейчас.

— Стой! — доносится с арены крик. Пока мы слушали речи Сильвио, Грета отползла как можно дальше от манежа и теперь гордо стоит на одном из подиумов. Легкая мишень. Она с ума сошла? В руках у нее что-то есть. Боджо.

— Отпусти их, или я сверну ему шею!

Сильвио хохочет.

— Неправда: ты без ума от моего маленького дружка. Верни его мне. — По-прежнему удерживая Бена на мушке, Сильвио делает шаг в ее сторону. — Боджо. Давай, мой хороший, иди к папочке.

— Боджо, оставайся со мной, мой хороший мальчик, — воркует Грета, поглаживая его шерстку. Обезьянка вертит головой взад-вперед, от Греты к Сильвио, затем наклоняется и что-то верещит в ухо Грете.

— Ошибаешься. Может, я его и люблю, но еще больше я люблю Хошико. Пойдем, Боджо, пойдем с тетей Гретой.

Крепко подхватив Боджо, она начинает карабкаться по перекладинам вверх. Она все выше и выше. Шесть, восемь, десять, двенадцать футов.

— Может, шею ему я не сверну, но обещаю, что сброшу его с высоты, если ты не отпустишь нас.

Сильвио снова хохочет, хотя и не так уверенно, как раньше.

— Ты не посмеешь, девочка. Тебе не хватит храбрости это сделать.

Сильвио указывает пистолетом в сторону Бена, потом на меня, затем снова смотрит на Грету.

Раздается выстрел.

От его грохота едва не лопаются барабанные перепонки. Я отшатываюсь назад. Сильвио выстрелил вверх. Металлический потолок рядом со мной разорван и смят. Сильвио промахнулся на считаные миллиметры.

— Он следующий. Теперь отпусти Боджо и спускайся.

Боджо крепко прижимается к Грете, хнычет и опасливо смотрит вниз.

Продолжая целиться в Бена, Сильвио делает еще один шаг к ней. Я опускаю руку в люк и быстро бросаю пистолет. Он с лязгом падает на пол и, вращаясь, подлетает к ногам Бена.