Я все еще не сплю, когда холодные пальцы рассвета заползают под занавески, и начинается еще один скучный день. Хорошо бы просто остаться здесь, дома, натянуть одеяло на голову и притвориться больным. Однако в конце концов я вылезаю из постели: надеваю школьную форму, съедаю завтрак, вежливо улыбаясь водителю, сажусь в машину. Все как всегда, но мои мысли все еще там, в цирке. С той девушкой. С Хошико.

Фрэнсис рядом со мной вытаскивает телефон и пересматривает вчерашние кадры. Затем сует телефон мне.

— Бен! — громко смеется он. — Посмотри-ка на этого парня, из номера со львами. Ты только взгляни на его лицо! Да он наложил полные штаны! Обидно, черт возьми, что мы не увидели, как его размазали по всему полу!

Я отворачиваюсь от него, надеваю наушники и смотрю в окно. Жаль, что я не могу полностью отключить его голос.

— Ну, как хочешь! Здесь есть суперские фотки.

Я не могу поверить, что мы с ним близнецы. Что когда-то я плавал рядом с ним в материнском животе. Делил с ним кислород, пищу, все такое. Как такое может быть?

— Ты хотел, чтобы он умер?

— Э-э-э… да! — на его лице появляется недоуменное выражение. — А ты разве нет?

— Нет! Я думаю, что это ужасно!

— Ужасно? Да это просто прикольно, Бен. Они всего лишь Отбросы: паразиты, которые присосались к нашему государству. — Он хихикает. — Для него будет лучше, если он умрет и тем самым избавится от страданий, прекратит свое бессмысленное, никчемное существование. — Брат с любопытством смотрит на меня. — Похоже, что ты им сочувствуешь. Это странно.

— Что странно?

— Думаешь об их чувствах, хочешь поговорить с ними. Я знаю, чего ты добиваешься, — он загадочно улыбается. — И я знаю, как положить этому конец.

— На что ты намекаешь?

Фрэнсис качает головой.

— Неважно. Ты сам скоро узнаешь.

Отвернувшись, я уставился в окно, но мне не удается заглушить его слова.

— Неужели ты превращаешься в девчонку?

Мерзкое ощущение в желудке становится почти невыносимым. Вряд ли я смогу сдерживать его дальше. Вот-вот что-то лопнет. Или взорвется. Разлетится на тысячу осколков. Возможно, это буду я.

Вой утренней сирены молниеносно приводит Грету в сидячее положение.

— Как твои руки? — спрашивает она.

Осматриваю ладони, пытаюсь сжать кулаки. Одному богу ведомо, чем именно Амина мазала меня, но ее лечение начало действовать самым волшебным образом: опухоль уже спала, а порезы начали заживать.

— Думаю, с ними все в порядке.

— Отлично. — Амина наклоняется ко мне. Непослушные волосы закрывают ее лицо. Как всегда, ей удается знать все обо всем. — Сегодня нет представления. Цирк закрывают на два дня, чтобы закончить приготовления к субботе.

Боже мой! Они никогда не прерывают выступления. Можете быть уверены: четвертое ноября, суббота — уик-энд между Хеллоуином и Ночью Гая Фокса — это ночь Шоу Призраков, самое зрелищное событие года. В этом году Сильвио поклялся сделать его более впечатляющим и динамичным, чем раньше.

— Так что, все будет закрыто?

— Не совсем, Сильвио придумал новый большой аттракцион, который он хочет попробовать. Он пригласил всю прессу.

Новый большой аттракцион. Мне не нравятся эти слова.

— Что это?

Она пожимает плечами.

— Я не знаю. Никто пока не знает.

Она кивком указывает на дальний конец спальни, где Астрид и Луна свернулись клубочком на одной койке. Близнецы-акробаты, также умеющие освобождаться от цепей. Они появились в цирке одновременно с Эммануилом, всегда неразлучны и похожи как две капли воды.

Они всегда выступают дуэтом: вместе выпутываются из цепей, выбираются из зарытых в землю гробов со змеями, крысами или даже огнем. Куда бы их не запрятали, они освободятся и останутся в живых. По прошествии многих лет побеги из ловушек, похоже, даются им все легче и легче. Чем больше замков и цепей добавляет Сильвио, тем быстрее они выбираются на свободу.

Они не слишком много общаются с остальными артистами. Несмотря на то что вполне дружелюбны, держатся обособленно. Как будто их связь настолько сильна, что им действительно больше никто не нужен. Когда я была младше, то думала, что они не иначе как волшебницы: настолько похожи, настолько сильно чувствуют друг друга, будто между ними существует телепатическая связь. Для меня они не два разных человека, а единое целое.

— Знаю только, что новый аттракцион имеет отношение к близнецам, — шепчет Амина.

— А они? Разве они не знают, что это такое?

— Нет. Он сказал им, что так будет даже лучше. Мол, ему хочется, чтобы удивление на их собственных лицах было искренним, неподдельным. Пообещал, что это будет незабываемое зрелище.

Затем появляются два охранника, вооруженные электрошокерами. Мы все быстро вскакиваем с коек и начинаем одеваться.

— Пошевеливайтесь! — кричит один из них, и они начинают бить людей, наугад выбирая жертв. Женщина-охранница подходит к Амине, хотя та уже спускается с верхней койки. Я замечаю, как расширяются ее зрачки, когда разряд шокера сотрясает ее тело. Это длится всего несколько секунд, но даже этого слишком много. Я с ужасом замечаю боль в ее глазах.

Отворачиваюсь и снова смотрю на Астрид и Луну. Опустив головы, зеркальные отражения друг друга молча одеваются. Я вздрагиваю, потому что Сильвио всегда сдерживает свои обещания.

Первый урок сегодняшнего учебного дня — история современной Британии. Роулинсон проводит перекличку и раздает наши предыдущие домашние задания.

— Что ты получил? — спрашивает Алекс.

Я смотрю на оценку и даже не могу вспомнить, что это было за задание.

— «B» с минусом, — отвечаю я.

— Тебе повезло, — завистливо говорит он. — Готов поспорить, ты даже не палец о палец не ударил. Я получил только «C», несмотря на то что потратил на это несколько часов.

Фрэнсис на первых партах радостно размахивает листом бумаги.

— У меня снова «A»! — кричит он мне. — А ты что получил, Бен?

Я качаю головой. Он всегда хочет утереть мне нос. Во всем. Разве он не понимает, что мне все равно? Что никому до этого нет дела, даже нашим родителям?

— Мама сказала, что у меня будет игровая приставка PS25, если в течение всего года у меня будет лучшая успеваемость в классе, — громко сообщает Фрэнсис.

Другие ребята закатывают глаза; все давно привыкли.

Роулинсон снисходительно улыбается ему.

— Фрэнсис, этого достаточно. Помни, не все могут учиться так же, как ты. Теперь вернемся к уроку.

Я опускаюсь на стул и смотрю на скучного старого учителя, и тяжелое ощущение тоски в моей груди становится невыносимым.

Как бы они поступили, расскажи я им, что на самом деле думаю? Что бы случилось, если бы я ударил мистера Роулинсона в лицо? Стал бы Стэнли словно тень маячащий сзади, «защищать» меня? Что было бы, опрокинь я этот стол? Или выброси в окно мой стул? Что сказали бы мои одноклассники? Что происходит в их головах? Кто-нибудь еще испытывает те же чувства, что и я? Кто-нибудь из них желает высказать свои мысли вслух?

Урок тянется как всегда. Я слышал все это сто раз. Роулинсон продолжает бубнить свою старую песню, но его голос откатывается от меня, словно волны.

— Отбросы — паразиты общества. — Его тон становится слегка истеричным. — Они не соблюдают гигиену, они разносят микробы и распространяют болезни. Они интеллектуально, морально и эмоционально, да и во всех других отношениях уступают Чистым англичанам. Они едва не уничтожили нашу прекрасную Родину, и они готовы сделать это снова, если появится хотя бы ничтожная возможность.

Он то и дело вскакивает со стула и каждые несколько секунд стучит по столу, дабы подчеркнуть важность своих слов.

— Они отнимали наши рабочие места, они истощали систему здравоохранения, претендовали на наши социальные гранты, что породило огромную волну насилия и преступности.