Девчонки затаили дыхание. Ремис почему-то нахмурился. Гробокопатель задумчиво почесал лекку, глядя на детей по-новому — с пониманием, даже с сочувствием.
— Вон оно как. Совсем вам здесь несладко приходится, я погляжу?
— Не то слово, дядь, — ответила Рисса уже дружелюбнее. — Ты думаешь, стали бы мы иначе так тебя трясти? Мы для импов ничем не лучше вас. Ходили бы в рабских ошейниках, если б не эта треклятая Сила. Помоги нам, а? По-людски.
— Ребятишки, я бы помог, да я же не один — у меня команда есть. Причем не я главный: босс на корабле остался… Вам билет надо как-то оплатить, смекаете? Не передо мной — перед ними. Иначе вас просто выкинут с трапа, и дело с концом. В нашем бизнесе народ такой… жесткий.
— Что вам нужно? — спросила Иллин. — Мы оплатим. Мы можем бесплатно работать. Мы с Милли хорошо готовим. Ремис и Рисса с детства на улице, они много чего умеют. И я… Иллин скривилась, будто от боли, но все-таки продолжила: — Я уже не маленькая. Мне почти четырнадцать, и я знаю, что нравлюсь мужчинам. Если кто-то из вашей команды захочет…
— Ты дура, что ли?! — Рисса чуть не задохнулась от возмущения. — Перебьются!
Иллин посмотрела на нее очень спокойно и строго, как взрослая — на глупого ребенка.
— Рисса, если нас не возьмут, мы умрем. Может, я о тебе чего-то не знаю? У тебя есть огромный счет в банке? Богатые родители? Нет? Вот и нечего выделываться. А я переживу.
Рисса сжала кулаки. Иллин дело говорила — как, впрочем, и всегда, — но от этого становилось только гаже. Было бы здорово, если бы хоть раз галактика оказалась не настолько дерьмовым местом, как она думала.
Гробокопатель побарабанил пальцами по коленке. Предложение Иллин его заинтересовало или еще что, но в его голове явно крутились какие-то мысли. И вряд ли они были о категоричном отказе.
— Это не мне решать, ребятки, — сказал он наконец. — Но к кораблю я вас, так и быть, проведу. Пусть босс решает, что с вами делать. Подождем только, пока импы свалят. Они почти всю нашу группу положили, так что вряд ли станут долго здесь ошиваться.
— Логично, — кивнул Ремис. — Я пока на разведку схожу. Рисс, ты со мной?
Рисса уже хотела обругать Ремиса — придумал тоже, бросать девчонок наедине с этим типом! — но поймала его взгляд и передумала. Похоже, у приятеля имелись какие-то соображения, которыми он не хотел делиться при их новом знакомом.
— Ага. Девчонки, пошли прогуляемся до соседнего зала. Оттуда обзор лучше. — Она обернулась к гробокопателю: — Дядь, без фокусов, ладно? Мы тут недалеко будем, мимо не проскочите.
— Деточка, да какие фокусы? — Гробокопатель широко улыбнулся. — Вы же к нам бесплатной рабочей силой пойти хотите, а не я к вам. Гуляйте сколько влезет.
Как только они отошли достаточно далеко, Ремис схватил Риссу за плечи и крепко встряхнул:
— Ты вконец мозг растеряла, да?! — зашипел он на нее, брызжа слюной. — Хочешь, чтобы из вас с Иллин корабельных шлюх сделали, а потом нас всех первому попавшемуся работорговцу загнали? Дура совсем?!
Риссу захлестнула злость. Вывернувшись из захвата, она оттолкнула Ремиса и, прежде чем он очухался, впечатала кулак ему в живот. Ремис, сипло выругавшись, согнулся пополам: удар у Риссы был поставлен получше, чем у иных мальчишек.
— Еще раз руки распустишь — я тебе нос подправлю, понял? А теперь слушай сюда. Этот мужик — наш единственный шанс убраться с Коррибана. Или ты хочешь здесь сдохнуть? Валяй! Аргейл будет очень рад тебя видеть, я уверена.
Все еще задыхаясь от злости, Рисса отвернулась. Будто она сама не понимает, что план хреновый! Но другого нет и не предвидится. Нет чтобы поддержать, посоветовать чего дельного…
Ремис положил руку ей на плечо. Рисса сердито дернулась, но Ремис только крепче сжал пальцы.
— Извини. Нет, правда, извини. Я зря на тебя наорал. Но, Рисс, план херовый. Мне это все не нравится.
— А у тебя есть варианты получше, Ремис? — тихо спросила Иллин. — Мы не можем оставаться в Академии. В первый же день по приказу Аргейла Милли чуть не забили до смерти. На второй нас отправили сюда. Дальше что? Думаешь, он угомонится?
— Не думаю. Просто считаю, что мы делаем глупость, доверяясь этому типу. Вы его рожу видели?
— Иногда планировать некогда: надо просто хватать возможность за хвост и смотреть, куда выведет. Мы ведь не знаем, будет ли следующая.
Иллин ободряюще улыбнулась, но Ремис на ее улыбку не ответил. Он стоял, покачиваясь с пятки на носок, и смотрел себе под ноги.
— Значит, решено? Вы идете с ним?
— А чего это "вы"? — Рисса удивленно подняла брови. — Ты чего удумал, а?
Лицо у Ремиса стало совсем непривычным — серьезным не в меру и страдальчески-напряженным, будто он собирался сделать что-то очень неприятное. Отрубить себе больную руку, например.
— Девчонки… Рисс… Не пойду я с вами. И вам не советую.
Рисса остолбенела.
— В смысле? — только и смогла выдавить она. Воздух в груди сперло. Он сделался тяжелым и горячим, подступил к горлу и, наконец, вскипев окончательно, прорвался практически криком: — Ты зассал, что ли?! Решил нас бросить?! Сам только что втирал нам, что с нами могут кучу всякой мерзости сделать, а теперь — в кусты?!
— Да не в этом дело! — Ремис чуть повысил голос. — Рисса, во-первых, вы делаете глупость, и ничем хорошим это не закончится. А во-вторых… Ну, допустим, гробокопатели окажутся нормальными мужиками, и с вами обойдутся честно. А дальше что? Ты забыла, кем мы были на Таларме? Уличным ворьем, Рисса! Не знаю, как ты, а я в заброшках спал. Не жрал целыми днями, в обносках ходил. У меня половина банды с десяти лет на наркоте сидела, а к двенадцати пацаны уже от передоза дохли! Нахуй такая жизнь, Рисс. Если сбежим, все снова будет так. Если не хуже.
Ремис стиснул зубы. Его губы подозрительно дрогнули: похоже, его прошибало на слезы.
— У нас все может быть по-другому. Если не дадим Аргейлу нас сломать, мы наконец станем кем-то, понимаешь? Нам дали шанс, а ты собираешься его взять и выкинуть? Дура ты, Рисска. Да и вы, девчонки, ничем не лучше. Иллин, ты о Милли подумала? Ты о ней как заботиться собираешься? Да ты на улице никогда не жила, ты понятия не имеешь, что это такое!
— Зато я знаю, что такое Империя, — Иллин говорила, как всегда, спокойно и тихо, но в ее голосе прорезалась едва заметная дрожь. — Ремис, послушай меня. Я тоже раньше думала, что надо просто быть хорошей, и все будет в порядке. Моих родителей сделали рабами, потому что они пытались защитить нашу родину от Империи, меня в восемь лет продали, как скотину, но я все равно в это поверила. Смотрела на нашу добрую хозяйку и думала, что не все имперцы плохие. А потом, когда ее сын чуть меня не изнасиловал, она избила меня за то, что я попыталась защититься! Я плакала, кидалась ей в ноги, умоляла меня выслушать, а она — та женщина, которая заплетала мне красивые прически, угощала сладостями, разговаривала ласково, как с дочкой, — сняла тяжеленный ремень с золотом и камнями и била меня им, пока я не отключилась. А ведь она говорила, что любит меня. Говорила, что никогда не накажет, если я буду хорошей…
По раскрасневшимся щекам Иллин потекли слезы. Ее голос сорвался, и она, прижав ладони к лицу, умолкла — только тихонько всхлипывала и прерывисто дышала. Милли молча обняла ее — тем же покровительственным, почти материнским жестом, каким Иллин обычно обнимала ее.
— Они зло, Ремис, — сипло сказала Иллин, немного успокоившись. — Вся имперская цивилизация, и ситхи — в особенности. Они живут за счет того, что заставляют других страдать. Империя такая сильная потому, что уничтожает и порабощает чужие народы. И ты хочешь стать таким же? Подняться, чтобы не ты был рабом, а у тебя были рабы? Ты либо дурак, либо сволочь. Надеюсь, что дурак.
Ремис посмотрел на нее с жалостью. Какой-то снисходительной, почти гадливой жалостью, которая хуже издевки.
— Я не дурак и не сволочь, Иллин. Просто знаю, что на неимперских планетах ничем не лучше. Либо ты, либо тебя. Слабый либо стелется под сильного, либо его растопчут. Где разница-то? Ты ничего, кроме хозяйского дома не видела, вот и думаешь, будто там, где нет Империи, хорошо. Да нифига! Только в Империи люди гордятся тем, что они имперцы. Республика их почти уничтожила, миллиарды людей — ни в чем не повинных в том числе! — в пыль вбомбила, а Империя все равно выжила и стала еще сильнее, чем была. Это круто, Иллин. Имперцы за свой народ и цивилизацию насмерть стоят, а у нас что? Таларму Империи продали! Взяли и продали, со всеми людьми вместе! А до этого хаттские наемники хватали людей прямо на улицах и в рабство продавали, а власти не делали ни-че-го! Это что, не зло? Может, Империя потому к чужакам так и относится, что они лучшего не заслужили?
